Антон Леонтьев - Кровь Троянского коня Страница 47

Он достал из кармана замызганного камзола пару листков бумаги с именами:

– Вот они, эти люди, к которым тебе надо обратиться. Я хочу вернуться во Францию, завести наконец семью, снова жениться, осесть в Валло-дю-Крэ. Арман, мне уже далеко за сорок, меня утомили эти вечные походы за море…

– Я тебя понимаю, брат мой, – прошептал я, пряча листок с именами влиятельных парижан. – Я займусь твоей судьбой. Но скажи мне, где сейчас находится золото?

– Боишься, что я тебя надую, брат! – подмигнул мне Уго. – Золото спрятано в надежном месте, на побережье, в одной из пещер. Но я смотрю, ты все еще мне не доверяешь. На, держи! И после этого, клянусь лысиной святого Иосифа, ты не посмеешь говорить, что я желаю тебя надуть!

Он пододвинул ко мне замасленную бумажку, потрепанную по краям и множество раз сложенную. На ней был изображен план, по которому в одной из пещер на бретонском побережье можно было отыскать сокровища. Уго указал и точные координаты, а также название рыбацкого хутора, близ которого он и схоронил золото.

– Такая карта только в одном экземпляре, – сказал он мне хвастливо. – Отдаю ее тебе, я прекрасно помню расположение этого места, ибо сам прятал туда эти сокровища. Были еще два человека, которые помогали мне ненастной ночью таскать в пещеру сундуки, но они оба умерли…

Я был уверен – к их смерти Уго тоже приложил руку. Надо же, до какой степени он доверяет мне, раз решается открыть место расположения сокровищ. Однако я знал – в душе своей Уго всегда трепетал передо мной, и восхищался моим умом и набожностью, и признавал, что из нас двоих я самый сообразительный. Подозрительность к чужакам у него сочеталась с полным доверием к родным.

– Никому не показывай эту карту, – сказал он мне. – Как только я получу право свободно въехать на территорию Французского королевства, мы вместе с тобой отправимся в пещеру и выроем сокровища.

– Так мы и сделаем, Уго, – произнес я. – Но как я смогу тебя найти? Где именно?

– Я уезжаю сейчас тайно в Испанию, у меня есть несколько неотложных дел, – ответил мой брат. – Остановлюсь в доме у одной женщины, вдовы, донны Розалии. Вот мой адрес, как только будут новости, напиши мне!

– Уверен, что новости появятся очень скоро, – сказал я. – Я помогу тебе, Уго, сделаю все, что только в моих смиренных силах!

Мы тепло попрощались, и я отправился обратно в Валло-дю-Крэ. Меня одолевали тяжелые мысли. Уго доверил мне тайну сокровищ и попросил о помощи. Я должен ему помочь – или нет? Он мой брат, но я всегда тайно ненавидел его и считал виновником моих неудач. Он просит о помощи, но на самом деле пытается уйти от законного возмездия. Я тоже стану преступником, если помогу ему. И что произойдет, если при помощи взяток Уго через меня добьется помилования? А это вполне вероятно, так как король, которому наставил рога Уго, скончался, а новый властелин не помнил зла, нанесенного его родителю. Да и парижские крючкотворы, список чьих имен лежал у меня в кармане, за золото были готовы на все.

Уго вернется богачом в Валло-дю-Крэ, выкупит замок, начнутся бесконечные оргии и попойки, он будет, как и родитель мой, растлевать невинных крестьянок и третировать очередную жену. И наше местечко, которое без Уго стало благочестивым и богобоязненным, снова превратится в урочище бесов. И виной всему этому станет Уго! Он будет мешать мне проповедовать добро и христианские заповеди.

Золото, которое он добыл злодействами, позволит ему купить себе уважение и славу. Я не допущу этого! На это золото можно сделать столько полезных дел, внутреннее убранство нашего монастыря еще не завершено, да и крыша также еще не до конца готова.

Это означало одно – Уго должен предстать перед справедливым судом и ответить за все свои прегрешения. А его сокровища, расположение которых я знал, будут только моими. И станет ли это предательством и преступлением? Я предам родного брата, прямо-таки как Каин… Как Иуда, который предал Иисуса. Но, прости меня Господи, Уго не может сравниться со Спасителем, мой брат – жалкий старый ловелас и пират, который хочет уйти от ответственности и растратить неправедные богатства на новые грехи. Только Церковь может сделать заморское золото истинно полезным и очистить его от скверны индейской ереси и пиратской крови.

Весь обратный путь я усиленно думал об этом, прижимая к груди промасленную бумажку с указанием расположения пещеры с сокровищами. Была поздняя осень, я попал под сильный дождь и приехал в монастырь простуженным. Там же простуда моя перешла в воспаление легких, и я в течение недели находился между небом и землею. Но вселюбящему Господу было угодно оставить меня жить, и это могло означать одно: он одобряет мои планы. Я выздоравливал удивительно быстро, а вместе с тем в мыслях моих воцарились полный порядок и трезвый расчет.

Уго недостоин того, чтобы завладеть сокровищами. Я найду им единственно верное применение – передам в казну Церкви. Он думает только о себе, я же о благе всех. Он хочет удовлетворения своих низменных желаний, я же ищу выполнения благородных мечтаний. Он – убийца и богоотступник, я – аббат монастыря Святого Духа.

Однако мне нужно было действовать так, чтобы Уго ни о чем не заподозрил и не перепрятал бы сокровища. Я написал ему письмо, в котором заверил брата моего, что переговорил с нужными людьми и те согласны помочь ему, однако требуют за это определенную плату.

Ответ я получил через месяц. Уго писал, чтобы я не скупился на траты и что он с нетерпением ждет решения его проблемы. Обратный адрес был тот же – он обитал у некой вдовы Розалии Оливарес в Мадриде.

Затем настало время привести в исполнение мои планы. Несмотря на то что я действовал в интересах Матери нашей Церкви, мне было тяжело. Но я сумел перебороть себя, раздавил мерзопакостного червя сомнения и анонимно информировал власти в Мадриде о местонахождении Уго.

Что было дальше, я подробно не знаю, мне только известно, что Уго был немедленно арестован и предан суду. Его признали виновным по всем пунктам обвинения, его пытали… От Уго хотели получить тайну захоронения сокровищ, но он, несмотря на мастерство мадридского палача, ничего не выдал. Его приговорили к сожжению на костре, которое в самый последний момент по моей настоятельной просьбе было заменено удушением, и Уго сожгли уже мертвым.

Так закончил свою жизнь брат мой Уго, и случилось это 8 января года 1551-го. Я знал, что Уго хотел видеть меня, но не мог пересилить себя и показаться ему на глаза. Я знал, что виновен в его смерти, хоть и сделал это исключительно ради блага нашей Церкви.

Следующей после казни Уго весной я отправился в одиночку на бретонское побережье и отыскал ту самую пещеру, в которой Уго схоронил свою добычу. Он не обманул меня, мой бедный брат. В песке я обнаружил десять огромных корабельных сундуков, которые были заполнены сокровищами, восемнадцать просмоленных бочек с золотым песком и самородками, равно как и огромный золотой диск с изображением еретического гелиобожества, усеянный отборными изумрудами и рубинами. И все эти сокровища принадлежали только одному человеку – мне!

Но в отличие от Уго я и не помышлял о собственном обогащении, я оповестил архиепископа, и его солдаты под моим неусыпным контролем вывезли сокровища из пещеры. Мой монастырь получил долю от золота Уго, и оно нашло нужное применение.

Шли годы, я старел, время менялось, меняя и нас. И я, раньше уверенный в том, что совершил правильный поступок, предав Уго мучительной смерти, постепенно приходил к мысли, что на самом деле я совершил не заслуживающее никакого прощения злодеяние.

Да, я предал, да, убил – но сделал это к славе Церкви и Господа! И все же я не могу утаить эти события и хочу, чтобы потомки знали о том, что произошло.

Давно уже нет Уго, кости его сгнили и рассыпались в прах в сырой земле, его дети, выросшие и возмужавшие, осели в Валло-дю-Крэ, у них самих есть чада, а у тех – свои… Они все любят меня, почитают и частенько навещают в монастыре. Они и не знают, что именно я являюсь виновником гибели их отца. Впрочем, они не любят говорить об Уго. Я – тоже.

Скоро, чувствую я, настанет моя пора предстать перед всемудрейшим Спасителем. Я не боюсь этого, так как готов отвечать за все свои прегрешения. Единственное, в чем я сомневаюсь, и это сомнение жжет мне душу холодным инфернальным пламенем, – правильно ли я сделал тогда, много десятилетий назад, когда обрек на смерть Уго? Но Господь простит этот грех, так как все золото было пущено на богоугодные деяния. И это служит мне оправданием моих действий.