Денис Дроздов - Белая ворона Страница 49

– Мне она не показалась тяжелым инвалидом, – осторожно заметил Глеб.

– Диагноз «олигофрения» в девяностые ставили кому попало, – Чадов стиснул челюсти, – а потом этих ребятишек вербовали в одноразовые киллеры и продавали в бордели. Этой удалось каким-то образом уцелеть. Мы так и не выяснили, кто обучил ее стрельбе, взрывному делу и прочим… умениям. Но девушка была талантливая, не спорю…

– А все-таки на кого она работала?

Чадов смерил Звоницкого тяжелым взглядом, и все хрупкое равновесие, достигнутое в том кабинете, распалось, как карточный домик.

– А вот этого, уважаемый Глеб Аркадьевич, вам лучше не знать. Компетентные органы в курсе – этого достаточно. Никто не уйдет от наказания.

– И все-таки? – Звоницкий испытующе взглянул на собеседника. – Я бы рискнул узнать. Дальше меня эта информация не пойдет, вы же знаете…

Чадов дернул ртом, помедлил, но все-таки ответил:

– За всем этим стоит очень известный человек, глава одной из политических партий.

Звоницкий поднял брови. Количество политических партий в стране мог бы пересчитать, не особенно напрягаясь, даже первоклассник. Он вспомнил трескучую патриотическую риторику, которую слышал от Каролины…

– Неужели… – начал Глеб Аркадьевич, не веря своей догадке. Но Чадов оборвал его, не позволив высказать свои соображения вслух.

– Никаких имен! – поднял палец Андрей Анатольевич. – Я же говорю – компетентные органы в курсе, этого достаточно.

Что ж, это Звоницкий понимал. Компромат на влиятельного человека – товар очень специфический. И воспользоваться им может далеко не каждый. Кто сказал, что вор должен сидеть в тюрьме? А также убийца и террорист… Ну, пособник террористов и тот, кто платит убийцам. Иногда полезнее держать такого человека не на нарах, а на крючке компромата… И чем более высокий пост занимает такой человек, тем больше пользы для блага государства…

Звоницкий поспешно допил коньяк и откланялся. Президент на портрете и Андрей Анатольевич проводили ветеринара неодобрительными взглядами.

В доме Карауловых царили мир и спокойствие. Трупы убрали, кровь отмыли… спокойная мирная жизнь под прикрытием спецслужб потекла по привычному руслу.

– Дорогой Глеб Аркадьевич! – провозгласил Сергей Петрович, едва Глеб ступил в гостиную, где сидела вся семья. – И вы, Яночка, разумеется, тоже! – старик повернулся к Казимировой, которая сидела в кресле и то и дело трогала заклеенное пластырем ухо. – Вы столько пережили вместе с нами, что теперь вы нам не чужие, а почти члены семьи. Поэтому я приглашаю вас погостить в доме. Теперь, когда все наши неприятности позади, я надеюсь, никто нам не помешает…

– Нет! – в один голос вскричали ветеринар и его помощница. Звоницкий поспешил сгладить неловкость:

– Простите, Сергей Петрович… и спасибо за радушное приглашение… Но нас с Яной ждут дела. Моя клиника, пациенты… вынужден отказаться. Но, может быть, Яна хочет остаться? – Напоследок Глеб не удержался от шпильки.

– Нет, спасибо, – мрачно отозвалась девушка. – Я, пожалуй, поеду. В гостях хорошо, а дома лучше…

И она неприязненно посмотрела на Киру.

– Ну как хотите! – развел руками Караулов.

Когда вещи были уже собраны, Глеб не выдержал – подошел к Сергею Петровичу. Взял старика под руку и отвел в сторону:

– Послушайте, я обещаю хранить тайну до могилы… но не могли бы вы мне показать, из-за чего все это?

Караулов добродушно улыбнулся:

– Вы хотите видеть? Извольте.

Старик привел Глеба в кухню. Оля и Наташа поднялись, когда Караулов вошел.

– Сидите, девочки, сидите! – улыбнулся Сергей Петрович. – Мы быстренько.

Рядом с вытяжкой по стене шла накладная панель – Глеб решил, что там помещается вентиляционная труба. Но Караулов сдвинул панель в сторону, и под ней блеснула крышка встроенного сейфа. Старик хитро покосился на Глеба и набрал комбинацию. Дверца откинулась с едва слышным щелчком.

Звоницкий думал, что старик достанет из сейфа пожелтевшую от времени бумагу в папочке с завязками. Но Караулов извлек нечто, напоминающее ноутбук. Едва старик взял его в руки, устройство угрожающе завибрировало, послышался крайне неприятный зуммер.

– Спокойно, детка, – ласково произнес старик. На крышке ноутбука засветился ярко-голубой круг, и к нему Сергей Петрович приложил ладонь.

– Встроенный папиллограф, – пояснил старик, поглядывая на Глеба с хитрой усмешкой. – Только я могу его открыть, причем я должен быть жив и здоров. Если температура моего тела будет ниже нормы или пульс и сердцебиение не в порядке, он не откроется.

Но сейчас, видимо, все было в порядке, потому что голубой круг погас, жужжание стихло, и крышка откинулась с тихим щелчком.

– Вы рисковали жизнью, вы имеете право знать, – произнес Караулов.

Глазам Звоницкого предстал экран, а на нем формула. Нечто подобное Глеб последний раз видел в школе на уроке органической химии. Формула была семиэтажная, и единственным понятным знаком был знак «равно» между двумя ее громоздкими половинками.

– Что это? – потрясенно спросил Глеб. – Это и есть ваш фермент?

Голубые глаза старика хитро блеснули:

– Фермент? Это вам Чадов сказал? Ну что вы. Мое открытие совсем иного рода…

– Какого? – невольно полюбопытствовал Звоницкий.

Старик захлопнул ноутбук со встроенным папиллографом. Глаза его вдруг сделались ледяными, у рта пролегла жесткая складка.

– Вам лучше не знать, Глеб Аркадьевич, – тихо произнес Караулов. – Ради вашего же блага.

Елене Звоницкий позвонил уже на полпути к Москве.

– Ну что, столичный кавалер, поматросил и бросил? – зазвучал в трубке насмешливый голос госпожи Йоффе.

– Нет, что ты! – испугался Звоницкий. – Просто мне Чадов недвусмысленно намекнул, что, если я сегодня не уеду, у меня будут неприятности. Я подумал, может быть, мы увидимся… ну, к примеру, завтра? Или послезавтра?

Госпожа Йоффе выдержала долгую паузу. Глеб ждал, затаив дыхание.

– Никто не знает, что будет завтра, – наконец ответила Елена Генриховна. – Тем более послезавтра. Но я разрешаю тебе еще раз набрать мой номер. В конце конов, от твоего дома до моего всего два часа езды… Но имей в виду – Маргариту я оставила у себя. Так что на приватность не рассчитывай…

Глеб опустил телефон в карман с таким блаженным лицом, что Яна Казимирова, до того хранившая мрачное молчание, фыркнула:

– Ну хоть кому-то повезло!

Звоницкий включил радио, и оттуда как раз к месту заиграла знакомая песня Булата Окуджавы, обожаемого Глебом еще со студенческих времен:

Ваше благородие, госпожа удача,Для кого ты добрая, а кому иначе…Девять граммов в сердце постой, не зови!Не везет мне в смерти, повезет в любви…

Музыка играла, дорога стелилась под колеса. Впереди Глеба ждало много забот – надо было затевать ремонт в клинике, потом восстанавливать клиентуру… Да, и первым делом надо бы навестить домработницу Варвару Михайловну…

Глеб покосился на Грязного Гарри, который примостился рядом с Яной на заднем сиденье. Одно радует – в результате всех этих событий ветеринар все-таки научился находить общий язык со своей собакой.

– Слушай, юный негодяй… а может, мы все-таки поладим, а? – спросил Глеб.

Яна усмехнулась – она прекрасно знала привычку своего шефа разговаривать с животными.

Грязный Гарри сделал умильную морду и поднял одно ухо.

– Гав?

– И это все, что ты можешь сказать? – притворно огорчился Звоницкий. – Ладно, это все были цветочки… а теперь… Теперь мы всерьез займемся твоим воспитанием.