Крис Юэн - Похождения в Париже Страница 49

— Вы ее поймали? — спросил я, щурясь от боли.

— С трудом, — ответил он, указав на полицейский фургон, который стоял неподалеку с включенной мигалкой. — Впрочем, она уже набегалась к тому моменту, когда спустилась вниз.

Я повернулся к Фармеру спиной, чтобы показать сковавшие меня наручники. Он дал команду полицейскому снять их, и я, как только это было сделано, привалился к стенке, потер запястья, потом осторожно прикоснулся к шишке. Мне казалось, что я вот-вот лишусь чувств.

— Чарли, — Виктория шагнула ко мне, — как ты?

— Буду жить, — ответил я.

— У тебя сотрясение мозга?

— Думаю, да.

— Чем она тебя ударила?

Я указал на картину, которую полицейский сжимал в руке.

— Ох!

— Именно так. Но все лучше, чем ножом. Как Пьер?

— На пути в больницу, — ответил Фармер.

— А потом, надеюсь, он вернется домой.

— Мы подумаем.

Я встретился с ним взглядом, но ничего интересного не почерпнул. И решил задать вопрос, который волновал меня больше всего.

— А что со мной? Я — чист?

Фармер дал знак полицейскому, который арестовал меня, отойти в сторону. Как только тот оказался за пределами слышимости, Фармер наклонился ко мне и прошептал:

— Я говорил со своими клиентами. Они склоняются к тому, чтобы не втягивать вас в эту историю.

— Это самое меньшее, что они могут сделать, — вмешалась Виктория.

Фармер холодно глянул на нее, вновь повернулся ко мне.

— Вам, естественно, придется покинуть Францию. До отъезда за вами будут следить.

— И сколько у меня времени?

— Сутки. Они ожидают, что этого вам хватит, чтобы собрать вещи.

— И куда он должен уехать? — спросила Виктория.

— С этим мы разберемся. — Я сжал ей руку. — Ты поможешь мне принять решение.

ГЛАВА 37

Возможность поговорить с Викторией появилась у меня только во второй половине следующего дня, уже в аэропорту Шарля де Голля. До этого я проспал десять часов и практически восстановился после полученного удара в висок. Потом по договоренности с Фармером и под присмотром полиции я вернулся в квартиру и забрал вещи. В аэропорту я заплатил за две чашки кофе, для себя и Виктории, мы нашли уединенный уголок, где и сели в кресла, рядом со своими чемоданами.

— Это беспредел, — заявила Виктория, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Ты думаешь?

— Конечно. Сначала ты возвращаешь им бесценную картину Пикассо, которой музей мог лишиться навсегда. Потом находишь убийцу. И что получаешь взамен от французского государства?

Я глотнул кофе.

— Я признался в краже, Виктория. И не мог ожидать, что они сделают вид, будто этого не было, и позволят мне продолжать в том же духе.

— Не понимаю, почему.

— Нет, ты, конечно же, понимаешь.

— И все равно я считаю, что им следовало как-то отблагодарить тебя. — Она забарабанила пальцами по пластиковой чашке.

— На что ты надеялась? Я заслужил орден Почетного легиона?

Она поджала губы.

— Могли бы сказать спасибо.

— Это чересчур. Уже хорошо, что не посадили в тюрьму.

— А то, что тебя вышибли из страны?

— Не вышибли, — уточнил я. — Предложили уехать. И потом, может, действительно пора.

— Но ты не закончил очередную книгу.

— Я взял ее с собой, вот и все.

— В сравнении со мной ты великодушен.

Я пожал плечами, отпил кофе. Виктория последовала моему примеру, и на ее верхней губе появились усики молочной пены. Я протянул руку, чтобы стереть их большим пальцем. Виктория отпрянула, потом подалась чуть вперед. Я прошелся пальцем по ее верхней губе, вытер пену о брюки.

— Спасибо.

— Нет, спасибо тебе. За все.

— Пожалуйста.

— Я серьезно. Ты очень мне помогла. И я не уверен, что это заслужил. После того, что я сделал…

— Перестань. Ты уже прощен. Я думала, мы это уже проехали.

Я улыбнулся, огляделся. Аэропорт являл собой некое футуристическое сооружение. Серые и черные тона, сталь и стекло. Ранее я здесь уже бывал, поэтому знал, что некоторые терминалы связаны эскалаторами, забранными в цилиндрические стеклянные трубы, — своеобразное напоминание о Центре Помпиду. То есть я видел перед собой еще один образчик джетсонской архитектуры: такой представляли в 1970-е годы космическую станцию.

Над нами на четырех мониторах высвечивались номера, пункты назначения и время вылетов очередных рейсов. Я все еще не решил, куда отправиться. Надеялся, что дельная мысль обязательно придет, и очень скоро. Не хотелось терять на раздумья много времени. В Париже мне понравилось, и какая-то моя часть сожалела о столь скором отъезде. Но, в общем-то, я, конечно, понимал, что мне несказанно повезло.

— Чарли, — продолжила Виктория, — времени у тебя не так чтобы много, но, наверное, мы можем поговорить о том, что произошло?

— Тебя что-то гложет?

— Есть такое.

— Ясно. — Я отпил кофе, поставил пластиковую чашку на пол, потянулся за сигаретой. Виктория перехватила мою руку, покачала головой, указала на таблички с надписью «Не курить».

— Мы можем выйти на улицу, — предложила она.

— Нет. Незачем. Нам и тут хорошо.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Я уже подумывал над тем, чтобы бросить курить. Так что посидим. Будем пить кофе, а ты спрашивай обо всем, что тебя интересует.

— Обо всем?

— Обо всем.

— Что ж… — она на мгновение запнулась. — Ты спал с Пейдж?

Я вытаращился на нее. Виктория покраснела.

— Забудь! — Она вскинула руку, отвернулась. — Не знаю, почему я задала этот вопрос. Хотела спросить совсем о другом.

Я положил руку ей на колено.

— Она не в моем вкусе.

— Она именно в твоем вкусе.

Я улыбнулся, покачал головой.

— Ничего такого не было.

— Ладно.

— Это правда. Ты мне веришь?

— Раз ты так говоришь. Действительно, я не знаю, почему задала этот вопрос.

— Ты задала, а я ответил. Что-нибудь еще?

Виктория расправила плечи, вздохнула, убрала с лица несколько непослушных прядок, заправила за ухо.

— Мы не коснулись одного момента. Пьер говорил, что его клиент — мужчина. Но, если звонок поступил из квартиры Катрины, этот мужчина не мог быть Жераром.

Я пожевал нижнюю губу.

— Ты права.

— Тогда кто?

— Если на то пошло, кто угодно. Но коли ты хочешь знать мое мнение, я бы поставил на Бруно.

— Правда?

— Он бывал в квартире Катрины и, возможно, спал с ней — он, во всяком случае, это утверждал. Я думаю, в квартиру он попал именно потому, что она хотела, чтобы Пьеру позвонил мужчина.

— Чтобы запутать Пьера?

— Ввести еще один уровень защиты. Опять же, проясняется, почему Бруно хотел украсть картину с изображением Монмартра. Во-первых, он узнал, что картина ценная, во-вторых, понял, что Катрина не возражает против кражи.

— Что ж, тут все сходится.

— И я так думаю. — Я отпил кофе.

— Это Бруно сказал Катрине, где ты живешь? Или Пьер? Кто-то ведь сказал, иначе она бы не узнала, где убить бедную Софию.

Я поднял глаза к потолку, обдумывая вопрос.

— Не тот и не другой. Как раз с этим я еще не определился. Точно не знаю. Но, думаю, не Бруно. Раньше он меня не знал и, конечно же, понятия не имел, что я — тот самый вор, которого через Пьера наняла Катрина. И не Пьер. Такого недоверия он не заслуживает. Плюс он не знал, где я живу.

— Тогда кто?

— Я до сих пор рассматриваю две возможности. Первая — после разговора с Пьером Катрина приглядывала за квартирой, чтобы знать, кто в нее вломится. Если бы увидела меня, то потом могла бы выследить, где я живу.

— Но ты не пошел домой. Ты отправился в книжный магазин, потом — на поиски Бруно. А когда вернулся домой, тебя там уже ждал труп.

Я нахмурился.

— Это точно.

— А вторая возможность?

— Пейдж, — поморщившись, ответил я.

— Слава богу.

— Не понял?

— Мне не понравилась ее реакция в кафе. Я подумала, что рыльце у нее все-таки в пуху.

— Она, насколько я помню, единственный человек, кому я давал свой адрес. Когда она организовывала встречу с читателями, я записал его на бумажке, чтобы она в случае необходимости могла связаться со мной.

— Это все улики против нее?

— Не считая поведения Пейдж и Бруно. Создавалось ощущение, что совесть у них нечиста.

— То есть ты опираешься на интуицию.

Я нацелил на нее указательный палец и согнул большой, изобразив пистолет.

— Ты попала в десятку.

— Хотя значения это не имеет.

— Ничего не меняет — это точно. Власти сосредоточатся на том, чтобы предъявить обвинение Жерару и Катрине.

— Думаешь, у них получится?

— Учитывая, что в деле участвует Фармер, шансы очень высоки. Возможно, он даже добьется чистосердечного признания.

Виктория кивнула, посмотрела в чашку с остатками кофе.