Штефан Мурр - Гиблое место Страница 5

На верхнем этаже они открывали одну дверь за другой и осматривали все комнаты подряд. Отсюда был хорошо виден пляж.

Комиссар составил о полковнике верное представление. Офицеры на пенсии не расстаются обычно с полевым биноклем.

— У вас есть бинокль? — спросил Кеттерле.

— Конечно, — ответил полковник. — Цейсовский десятикратный, с ночным ви́дением. Заходите.

Они вошли в комнату. Кеттерле взял бинокль и навел на пляж. Девушка стояла неподвижно у самой кромки воды и смотрела куда-то за дюны. Потом она повернула голову и взглянула прямо в окуляр.

Комиссар смущенно опустил бинокль. Не могла же она увидеть его на таком расстоянии.

— Отличная штука, верно?

— Да, — сказал Кеттерле. — Отличная.

И после паузы спросил:

— А вам не приходилось слышать, что в этой местности встречаются люди со сверхъестественными способностями?

— Приходилось, — ответил полковник. — Здесь много болтают об этом. Пастухи, рыбаки, крестьяне. Но я не очень-то верю.

Комиссар промолчал.

И в этой комнате ему ничего не бросилось в глаза.

Позже он припоминал, как увидел из окошка приближающийся зеленый фургон оперативной группы, а впереди новый, тоже темно-зеленый, «опель-рекорд», принадлежавший отделу расследования убийств.

Едва все вышли из машины, он послал Гафке сменить Хайде.

Как в подвале, так и в котельной, и в каморке Кадулейта обыск не дал никаких результатов. Хорншу тоже не нашел никакой зацепки. Осмотрели даже автомашины в сарае, и вид у всех был довольно усталый.

Кеттерле поздоровался с коллегами.

— Лучше всего, Рёпке, сразу отправиться туда, где кончается след. Он ведь наиболее уязвим. В доме осмотритесь позже. Как только девушка появится, тронемся.

— Что за девушка?

— Хм, — пробурчал Кеттерле, — вам еще многому придется здесь удивляться.

— Да, — сказал Рёпке, — весьма странная хибара.

Комиссар прикусил верхнюю губу.

— И никаких конкретных данных, — сказал он. — Если только вы не найдете что-нибудь новое.

Они вышли на площадку перед домом. Небо походило теперь на огромную свинцово-серую сцену, пляж и дюны светились удивительным желтым светом.

Подошла Хайде.

— Мы сейчас поедем туда, Хайде, — сказал комиссар и показал в направлении, откуда только что вернулась девушка.

Последний отрезок пути она бежала и все еще не могла отдышаться. Рёпке покосился на нее и сразу полез в карман за сигаретами.

Хайде уставилась на незнакомых мужчин, на два автомобиля и собаку, рвавшуюся, высунув язык, с короткого поводка.

— На маленькой машине можно добраться туда по пляжу, — сказала она, подумав.

— А на большой?

Им требовалась вся аппаратура. Осветительные приборы, ультразвуковая и инфракрасная установки, штатив, рулетка. Вот только кабина для ведения допроса была не нужна. А что может понадобиться цинковый гроб, который тоже был в фургоне, об этом Кеттерле и не думал.

— На большой? Сухие пески — это просто порошок, песок вперемешку с водой — топь, зато отсыревший песок — твердый. Но придется в объезд.

Хайде показала рукой в сторону моря.

— Туда? — спросил Рёпке.

Хайде кивнула.

— Это невозможно, — сказал Рёпке. — Да знаете ли вы, дорогая, сколько стоит такой автомобиль?

— Не знаю. Но вам ведь это нужно. Или нет?

Криминалисты переглянулись, и Кеттерле чуть заметно подмигнул Рёпке.

— Ладно, под вашу ответственность, — мрачно сказал Рёпке. — Но поеду я сам.

Кеттерле расположил отряд полицейских под командой Хорншу вдоль берега и поставил перед ними задачу прочесать дюны от моря к суше.

— Ну, скажем, еще метров триста от места, где кончается след. Ясно?

Вилли, полковник и даже Кадулейт присоединились к поисковой группе. Вилли на каком-то странном языке — частично из жестов, частично из непонятных звуков — объяснила Кадулейту, что требуется.

Рёпке влез в кабину и включил мотор.

— Где эта наглая девка, черт подери? — крикнул он.

С другой стороны показалось лицо Хайде. Она бросила на сиденье туфлю Сандры Робертс.

— А как иначе вы объясните собаке, что она должна искать? — спросила она и залезла в кабину.

Кеттерле мрачно усмехнулся, влез вслед за ней и захлопнул дверцу.

— Сначала вниз, до места, где кончится дорога с твердым грунтом, — сказала Хайде, и Рёпке тронулся с места. — Теперь вот туда.

Дорога вела по склону пологой дюны, внизу песок казался намного темнее и тверже. Фургон трясло ужасно, но это было всего лишь начало. А затем они выехали прямо в открытое песчаное море.

— Газ, газ, еще прибавьте газ! — крикнула девушка. — А теперь сразу вправо, резко!

Рёпке покорно направил машину прямо в ручей, на дне которого пенилась темная вода. Ее как будто прибавлялось, но колеса пока цеплялись за грунт.

Снова начался подъем.

С уверенностью бредущего по карнизу лунатика Хайде вела фургон по каким-то совершенно непонятным кривым, через холмы, пологие песчаные склоны и тихие, наполненные водой омуты. Ручей, в который они только что въехали, похож был на ревущий поток, ибо отлив еще продолжался. Это было время самого быстрого течения.

— Где вы хотите выехать на берег? До того, как кончается след, или после?

— После, — сказал Кеттерле, крепко держась двумя руками.

— Тогда придется проехать по птичьему ручью. Но это только на первый взгляд страшно. Нельзя ни в коем случае останавливаться. Поезжайте. Чуть вправо, вот так. Прямо, а теперь дайте газ. И не бойтесь.

Она сидела, вся подавшись вперед, глаза у нее блестели.

— Газ, газ! — крикнула она, но Рёпке покачал головой.

Засасывающая трясина поднялась почти до самых крыльев. Но колеса по-прежнему цеплялись за грунт.

— Сейчас будет ровнее. Давайте же!

И в самом деле вода понизилась сначала до оси, потом до обода колеса, хотя разница уровней на первый взгляд была совсем незаметна.

— Сейчас свернете вправо, погодите, я скажу когда.

Пять минут спустя неуклюжий зеленый фургон стоял прямо поперек полосы сырого песка, полого уходящей на запад, в тридцати метрах от прислоненных друг к другу оконных ставень, из-за которых, словно огородное пугало, на них уставился своими выпученными безмятежно-голубыми глазами Гафке. За его спиной вздымались песчаные дюны, время от времени там мелькала голова или плечи кого-нибудь из поисковой группы. По большой дуге Кеттерле, Рёпке, Хайде и держащий собаку на поводке полицейский приближались к концу следа.

Рёпке подозвал к себе техников, отвечающих за дизельную установку и монтаж телекамеры.

Вскоре по песку протянулся черный, похожий на змею, кабель, штативы широко расставили свои прямые ноги, и искусно направленные прожектора залили все пространство ярким, почти дневным светом.

По небу тянулись теперь черные, рваные облака. Да и само небо тоже потемнело, стало темно-серым. Но здесь, внизу, пока не чувствовалось даже слабого ветерка. Горизонт виднелся тонкой коричневатой линией, но стоило приглядеться внимательно, и уже можно было различить хаотичное движение волн в открытом море.

Полицейские фотографировали, замеряли, обследовали каждый квадратный сантиметр, они зарисовывали и высвечивали все пространство деловито, точно и быстро, по раз навсегда усвоенной и оправдавшей себя системе.

Лишь после того, как съемки и измерения были произведены, Рёпке приказал полицейскому с собакой взять след. Они отошли на несколько десятков метров назад. Там проводник совершил с собакой ритуал, напоминавший почти что культовое действо. Он поднес туфлю Сандры Робертс к собачьему носу, потом описал ею несколько больших кругов, велел собаке взять след, произнося при этом странные заклинающие слова. Потом спустил собаку с поводка и отошел на несколько шагов в сторону.

Собака вытянула нос по следу, неуверенно протрусила до последнего отпечатка, остановилась, подняла голову и залаяла.

Тщетно пытался проводник ее расшевелить, чмокал языком, показывая на песок вокруг, прищелкивал кончиками пальцев. Все собравшиеся напряженно наблюдали за происходящим.

Однако усилия были напрасны.

Собака пробежала несколько метров вдоль пляжа к дюнам, потом к морю и в какой-то момент потеряла уверенность. Вернулась к месту, где обрывался след Сандры Робертс, замерла там и разразилась долгим и громким лаем.

— Она приняла решение, — сказал проводник, — согласно ее чутью след обрывается здесь, хотим мы в это верить или нет.

Комиссар Готфрид Цезарь Кеттерле молчал долго.

— А с собакой все в порядке? — спросил он затем.

Полицейский усмехнулся. В его усмешке чувствовалось оскорбленное достоинство.

— Она еще никого ни разу не подводила. Это лучшая наша собака. Здесь след и в самом деле обрывается.