Хуан Мадрид - Прощай, принцесса Страница 5

В общем, местечко было мне по душе. И если вдруг накатывало желание и была возможность сыграть несколько партий в покер, как в ту ночь, когда я возвращался из Сафры, то я в первую очередь вспоминал именно про «Охотничий клуб». И не только потому, что раньше работал там, но еще и потому, что в этом месте совмещал должности крупье и официанта мой приятель Кукита, или Куки, как его еще часто называли.

Подпольный клуб находился на улице Орталеса, неподалеку от проспекта Гран-Виа, и, когда я добрался туда, была уже полночь. Кукита замешкался дольше положенного, открывая мне дверь заведения. Увидев, кто пришел, он радостно завопил «Тони!» и, подпрыгнув, заключил меня в свои железные объятия. Он был карликом, но при этом очень пропорционально сложенным, с движениями плавными и точными, как у кота. Весьма тренированный малый — сказывались молодые годы, проведенные в труппе Бомберо Тореро.[4] При всем том мой приятель был слегка сентиментален.

— Я погляжу, ты еще в форме, а, Кукита?! Как жизнь, мужик?

— Лопни мои глаза, кого я вижу?! Тони, какая радость! Тони, чтоб тебя, радость-то какая! Ты почему так долго не появлялся, хрен старый?!

Я осторожно поставил друга на землю и потрепал по щеке:

— Да я уезжал, Кукита. Есть хороший стол?

Кукита на мгновение задумался и обежал глазами помещение. Все шесть столиков уже были заняты игроками, среди которых попадались и женщины.

— Видишь Молекулу в дальнем углу?

Я поглядел туда, куда он показывал. Там Антонио-Молекула в своем черном бархатном пиджаке что-то растолковывал парочке клиентов.

Кукита добавил:

— Там четыре мужика — они ввалились очень довольные, похоже, с какой-то попойки. Вижу их впервые, но смахивают на лохов. Они еще не начали.

— Отлично, поменяй мне. Гляди — я даю десять банкнот по тысяче песет, одна остается тебе. Посмотрим, на нашей ли стороне сегодня удача.

Я приблизился к столу, поприветствовал собравшихся и попросил разрешения принять участие в партии. Меня приняли, и я уселся рядом с обильно потеющим толстяком. Молекула, судя по всему, ораторствовал уже довольно давно — ему нравилось производить впечатление на новых людей, а мое появление прервало его блестящую речь.

— Отлично, Тони, добро пожаловать, я рассказывал господам о правилах, принятых в нашем заведении, ну а уж тебе-то они известны лучше, чем кому бы то ни было. Двадцать пять с каждого игрока, плюс пять процентов от выигрыша получает заведение. Это единственная плата, что вы должны клубу. Запрещено мошенничество, скандалы, драки, пьянки, нельзя также петь или иным образом мешать клиентам. Если вам необходим крупье — обратитесь к персоналу. Его услуги оплачиваются — по пятьсот песет с каждого игрока. Всякий раз, когда нужно поменять колоду, это стоит по пятьдесят с носа. Как я уже говорил, мы здесь играем в покер на тридцати двух картах, его еще называют «Чибрито» или иногда «Сеньора». Если вам захочется выпить, вы можете обратиться к сеньору Куки или донье Лус Марии.

Я еще не знал, что они взяли на работу официантку, но, с любопытством обежав глазами зал, никого не увидел. Потом портьера, отделяющая игровую часть от бара, шевельнулась и из-за нее показалась эффектная мулатка с подносом в руках.

— А, и вот еще что, — добавил Молекула, глядя, как все пожирают глазами женщину. — Не вздумайте заигрывать с доньей Марией, вы сюда играть пришли, а не девок за задницы щипать. Кто только попытается, будет иметь дело лично со мной и вылетит отсюда к чертовой матери. Все ясно?

Никто ничего не ответил. Кукита положил на стол передо мной мои фишки и произнес:

— Что ж, господа, делайте ваши ставки.

Глава 2

На следующий день я ввалился в свою квартиру и буквально рухнул на кровать. Было одиннадцать часов утра. Я лежал, тупо уперев взгляд в потолок, пока не услышал треньканье мобильного телефона.

В ту ночь мой выигрыш составил шесть тысяч песет, но это стоило девяти часов адского напряжения. Двое из игроков были вовсе не новичками, а самыми настоящими профессионалами. Они работали в паре и умело обменивались знаками. Двое других и в самом деле оказались подцепленными на какой-то дискотеке простаками.

— Да? — Я поднес телефон к уху.

— У тебя мобильный был выключен. И я оставила два сообщения. Ты что, не слушал голосовую почту? — В трубке раздался знакомый хрипловатый голос Хуаниты Сан Хуан.

— Хуанита, у меня еще не было на это времени — я только что вошел. Что-нибудь случилось?

— Ты можешь приехать сегодня к нам на обед в «Пузырьки»? Приезжай, и я тебе кое-что расскажу, ладно? Не отказывайся, Каталина приготовит то, что ты любишь! Тебе ведь нравится, как она готовит паэлью?

— Да за ее паэлью я могу и душу продать! В половине третьего устроит?

— Конечно, будем ждать тебя. Целую, Тони.

Я нажал отбой и уставился на светящийся экранчик. На нем не значилось ни одного пропущенного звонка или сообщения, кроме тех, о которых говорила Хуанита. Я снова завалился в постель, так и не собравшись с силами, чтобы раздеться, и тут же заснул.

Чуть раньше половины третьего я уже стоял перед дверью бара «Золотые пузырьки», чисто выбритый и в чистой одежде, сжимая в руке пластиковый пакет, в котором пряталась бутылка риохи. Я немного задержался, чтобы поглазеть на вывеску, сделанную из неоновых трубочек, изображавшую пузырьки в виде сердечек, вылетающих из бутылки шампанского. Сейчас она не горела, а потому чем-то походила на скелет, но включенная наполняла улицу искрящимися разноцветными огнями, обещающими безудержное веселье.

В комиссариате мы между собой называли это заведение баром Драпера и обычно заходили туда выпить по рюмке-другой после дежурства в «Ночном патруле». Надо сказать, это случалось довольно-таки часто.

С этим местом у меня было связано множество воспоминаний.

Бар был из старых и располагался в самом начале улицы Ветряной мельницы, рядом с площадью Карлоса Камбронеро. По словам Хуаниты, на его открытии в 1935 году играл женский джаз-банд. Там подавали виски и коктейли, и в те времена это был самый современный бар Мадрида. Во время Гражданской войны его реквизировали власти и превратили в продовольственный магазин. По окончании войны бар вернули старым владельцам, и заведение возобновило работу, затем, в 1976 году, его купил Драпер. Хуанита Сан Хуан и Каталина Великая арендовали его у Драпера в 1985-м. До этого они в качестве комического дуэта «Сестры Sisters» выступали в провинциальных театрах и цирках.

Я влюбился в Хуаниту Сан Хуан.

По крайней мере, я так думал. И нас, таких, кто так думал, было, как выяснилось позже, много. Тогда, в далеком 1985 году, Хуанита производила фурор среди посетителей «Золотых пузырьков». Она, несомненно, была очень красивой женщиной, но не это главное: в ее глазах плясали озорные огоньки, но она всегда воплощала собой спокойствие и уравновешенность. Посмотреть со стороны, так казалось, что Хуанита Сан Хуан не подозревает о своей неотразимости. Мы были вместе довольно долго, почти целый год. Я даже поселился на какое-то время на верхнем этаже бара, в комнате с балконом, помещавшейся прямо над вывеской с желтыми сердечками, которая освещала спальню.

Я тогда только и мечтал о том, чтобы поскорее закончилось мое дежурство в комиссариате на улице Луна, а потом как на крыльях летел в «Пузырьки».

Там, среди шумной компании веселых друзей, меня ждала Хуанита, всегда в сопровождении своей неизменной подруги Каталины Великой и четырех-пяти девушек, работавших в баре. В те времена мы были молоды и бессмертны, а наши ночи длились бесконечно и были полны обещаний.

Мое дежурство в комиссариате начиналось в семь и заканчивалась в два или три часа ночи, так что у нас с Хуанитой было много времени, чтобы побыть вдвоем. Когда расходились последние клиенты и разбегались по домам девушки, мы выпивали по последнему бокалу, или завтракали, или шли в постель. А иногда просто совмещали все эти три дела.

Мои бритвенные принадлежности поселились в ее ванной, там же висел халат, подаренной Хуанитой на Рождество, да и порядочную часть одежды я перетащил в квартирку над баром. Хуанита стирала ее и гладила. Кожаная наплечная кобура с девятимиллиметровой «Астрой» — пистолетом, бывшим в то время на вооружении полиции, — лежала в ящичке ночного столика. Но работа полицейского не знает выходных и праздников. Много раз мне по долгу службы приходилось уезжать из Мадрида, и мы не виделись с Хуанитой по нескольку дней. В такие моменты я так сильно скучал по ней, что казалось, душа моя разрывается на части.

Проблемы начались, когда я заметил у своей подруги первые признаки беременности. Сначала я безумно обрадовался и сказал, что теперь мы непременно поженимся. Но, к моему изумлению, она вдруг начала мямлить и бормотать что-то невразумительное про то, что брак не входит в ее планы — нам ведь и так неплохо?! Все это продолжалось до того вечера, когда, уступив моим настойчивым просьбам объясниться, она призналась, что не уверена в том, кто на самом деле является отцом ее ребенка. Эта новость словно обухом ударила меня по голове. Мы поссорились. Сколько мужчин перебывало в ее постели за время моих отлучек — двое, трое?.. Но она не признавалась, она вообще не хотела об этом говорить и твердо стояла на своем. Я называл имена: «Это Драпер, Хуанита?» — «Нет, и прекрати задавать вопросы, Тони, не мучай меня, я спать хочу!» — «Тогда я уверен — это Виседо!» — «Кто такой Виседо?» — «Да тот… который часто приходил, страховой агент». — «Да я даже не знаю, что его зовут Виседо», — отвечала она.