Николай Леонов - Диктатура Гурова (сборник) Страница 50

– Да ну-у?! – Орлов с интересом воззрился на Стаса. – Ну-ка, ну-ка! Расскажи, это интересно.

Пожав плечами, Крячко в общих словах рассказал об утренней встрече с жительницей Алтая.

– …Подарок лежал у меня в бардачке, а когда я уже подъезжал к их стоянке, сам не знаю почему, но его вдруг захотелось взять с собой. Вот захотелось, и – все тут! Ну, я его и положил в карман пиджака. Кстати, начальник их охраны тоже какой-то излишне дерганый. Тоже появилось ощущение какой-то мути. Что-то он недоговаривает, хотя сказать ему, кажется, есть еще что.

Петр выразительно пожал плечами.

– Чудеса в решете! – лаконично констатировал он. – Ну, что ж… Если эти всякие ваши амулеты позволят раскрыть дело, то… Я только – «за»! Хоть серо-буро-малиновую магию используйте, но чтобы результат был. Кстати, официально, для министерства, вы ищете доказательства лишь того, что смерть Вертянина не была случайностью. Не говорить же им о том, что мы поверили в похищение изобретателя с подменой его другим человеком! Кто узнает – засмеют.

Вернувшись к себе, опера наметили план действий на следующий день. Стас брал на себя изучение биографии и личных связей Ирины Суконцевой и начальника охраны «Полюс-Вектора». Гуров же решил встретиться с темпераментными джигитами и проверить их алиби, а также посетить «Пламя-Дельту». Ну а пока он решил обзвонить иностранных знакомых Вертянина. Да и некоторых других, из числа соотечественников.

– Ты сейчас идешь в наш отдел связи? – зачем-то сунув руку в карман, уточнил Станислав. – На, возьми камушек – вдруг пригодится? Хотя бы по части того, что врут они тебе или нет.

Всучив Льву свой алтайский сувенир, он отправился в информотдел, чтобы затребовать данные по заинтересовавшим его людям и объектам. Ну а Гуров, повертев в руках непонятного вида и происхождения минерал, обронив непонятно кому адресованное: «А, ладно!..», сунул его в карман и зашагал в сторону отдела связи.

В небольшом кабинете, где электронным хозяйством заведовала капитан Хворостинина, все стены и потолок были в разноцветных пучках проводов, а на столе громоздилось около десятка телефонных аппаратов. По углам высились шкафы коммутаторов и устройств кодирования и декодирования уходящих и принимаемых сигналов. Набрав по просьбе Гурова первый из номеров – первой под руку попалась визитка венгра, – Хворостинина протянула ему телефонную трубку. После череды из нескольких долгих гудков в трубке что-то щелкнуло, и раздался хорошо различимый голос, как если бы говоривший находился рядом, в этой комнате, который по-английски, неспешно расставляя слова, произнес:

– Я у телефона. Здравствуйте!

Матефи о гибели Вертянина уже знал – ему рассказал об этом их общий знакомый, который еще в апреле приезжал в Париж. Тот был однокурсником погибшего, уже давно работал не по специальности, уйдя в сферу туристического бизнеса. Собственно говоря, он их с Шандором и познакомил. Окончательного мнения о причинах гибели Вертянина у Матефи так и не сложилось. Но в большей степени он склонялся к его злонамеренному устранению руками каких-то негодяев.

– …Он слишком любил жизнь, чтобы вот так глупо ею рисковать, – однозначно заключил собеседник Гурова.

Бьерн Эндвердсон звонку из России явно был не очень рад. Вернее, совсем не рад. Стокгольмский профессор говорил отрывисто и торопливо – английскими словами сыпал, как горохом. Гуров с трудом улавливал сказанное им, но сразу же ощутил неприязненную раздражительность в голосе собеседника. Тот явно был очень недоволен его вопросами о Вертянине.

Да, о гибели господина Вертянина он наслышан. Ну и что? Он тут при чем? Переехал бы Андрэ в нормальную, цивилизованную страну и жив бы был до сих пор. И вообще, что это за мода вторгаться в личную жизнь гражданина другой страны?

– …Но вы же с ним, насколько мне известно, были чуть ли не друзьями? – спросил Лев абсолютно невозмутимым тоном.

Похоже, эта невозмутимость стала для его шведского собеседника чем-то наподобие мулеты тореадора для разозленного быка. Эндвердсон категорично заявил, что друзьями они с Вертяниным никогда не были уже потому, что тот не умел ценить хорошего к себе отношения. Поняв, что чего-то более интересного и стоящего от расходившегося европейского «общечеловека» ему не добиться, чтобы поставить в этом разговоре последнюю точку, абсолютно невинным тоном Гуров поинтересовался:

– Господин Эндвердсон, у меня такое ощущение, что представители Швеции до сих пор обижены на русских за далекое прошлое, за ту горячую встречу, которую мы вам устроили под Полтавой.

Несколько мгновений в трубке царила гробовая тишина, после чего раздались какие-то ругательства на шведском, оборвавшиеся короткими гудками. Беззвучно смеясь, Хворостянина показала сразу два больших пальца, поднятых вверх, – супер!

Сделав еще несколько звонков по номерам телефонов, списанным с блокнотов, ничего дельного он разузнать не смог. Один из абонентов был явно в состоянии перепоя, поскольку едва мог ворочать языком. По двум номерам ответили женские голоса, причем их «алло» прозвучало в столь мурлыкающем ключе, что продолжать с ними общение Лев счел опасным. По трем последним номерам вообще никто не откликнулся.

Пройдя в информотдел, Гуров в его дверях столкнулся со Стасом.

– Ну, как? – выжидающе глядя на Льва, поинтересовался тот.

– Не сказать, чтобы очень… – Гуров досадливо отмахнулся. – Хотя, судя по разговору с Эндвердсоном, что-то там нечисто. Он сразу отчего-то занервничал, задергался. Ощущение такое, что у этого профессора рыльце в пуху. Сейчас хочу попросить ребят, чтобы разыскали его подноготную. И… Возвращаю твой «детектор истины».

Он достал из кармана камень и протянул Станиславу.

– Как он тебе? – сунув в карман свой увесистый «детектор», Крячко с интересом воззрился на приятеля. – Хоть что-то почувствовал? Ну, какие-то там токи, флюиды?

– Честно? – Лев, смеясь, развел руками. – Может, я очень уж толстокожий, но… Чего-то особенного не ощущал. Хотя… Вот когда говорил с Эндвердсоном, то как будто более четко прочувствовал его настроение. Да!.. – слегка приврал он, заметив, как разочарованно скис его приятель.

– Ну, вот видишь! – Стас вновь воспрянул духом и с довольной улыбкой направился в их служебный кабинет.

Войдя к информационщикам и «хакерам», Гуров поручил им к утру следующего дня найти исчерпывающие данные по профессору Эндвердсону.

– …Свяжитесь с ГРУ, с СВР, с ФСБ – кто что сможет дать, – порекомендовал он. – Также нужно найти материалы дела о хулиганстве у проходной предприятия «Полюс-Вектор-FLI», которое было совершено в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря прошлого года.

С Таканаро Киано Лев смог созвониться только поздним вечером – негоже было среди японской ночи поднимать на ноги ни в чем не повинного токийца. А вот в двадцать три по Москве, когда в Японии уже вовсю светило солнце, звонок был вполне уместен. После нескольких долгих гудков в трубке что-то щелкнуло, и раздался хорошо различимый голос, который что-то произнес по-японски.

– Господин Таканаро Киано? – по-русски спросил Гуров и, услышав чуть удивленное «да», поздоровался: – Доброе утро!

– Здравствуйте! – хотя и с сильным акцентом, но вполне внятно ответил его собеседник.

– Вас беспокоит сотрудник московской полиции Лев Гуров, который занимается расследованием причин гибели вашего знакомого, господина Вертянина. Вы знаете о том, что с ним произошло?

– Да, я знать об этот печальный происшествий из Интернет. Там быть рассказ наш корреспондент агентства Киодо Цусин. Я звонить госпоже Надежде, но так и не дозвониться. Если вам это не трудный, передать ей пожалуст мой соболезнований.

Пообещав выполнить его просьбу, Лев спросил своего собеседника, что тот думает о случившемся. Нет ли у него информации о том, что кто-то мог желать смерти инженеру Вертянину? Немного подумав, японец резюмировал, что талантливые люди очень часто оказываются в роли громоотвода, притягивающего к себе громовые стрелы, и поэтому он не исключает вероятности того, что гибель Вертянина могла быть следствием чьего-то злого умысла. Кстати, именно эту версию выдвинул и побывавший на месте гибели русского инженера японский журналист. Поблагодарив собеседника, Гуров положил трубку. Из всех троих теперь в его поле зрения как сыщика оставался лишь швед Бьерн Эндвердсон.

…Утром следующего дня Лев примчался на работу, как и обычно, рано. Даже не заглянув в свой кабинет, он поспешил к информационщикам. Те тоже еще только пришли на работу и, о чем-то переговариваясь, не спеша включали компьютеры. Пронзительно пищали «бесперебойники», деловито гудели системные блоки, вспыхивали экраны мониторов.

– Ну, что там у вас, ребята? Что вчера удалось найти? – войдя в их кабинет и поздоровавшись, спросил он, окинув взглядом стены, на которых висели образцы распечатанных на принтере всевозможных карикатурных рисунков на темы офисной жизни, и не только.