Неизвестен Автор - Бессонный патруль (Сборник) Страница 51

Майору не хотелось ни о чем говорить, все почти было ясно, да и, кроме того, на его плечах уже лежало новое дело, к расследованию которого вчера приступили. А Хрусталев считал, что его дело только начинается, и милиция в нем вряд ли разберется.

Вначале он все отрицал. Но несколько фактов, сообщенных майором, заставили его сдать кое-какие позиции.

Он рассказал свою биографию, рассказал, что всю жизнь мечтал приносить пользу людям.

- Обществу, - поправил он сам себя и кашлянул.

Майор усмехнулся:

- Обществу? Чего же вы вкупе с Лапиным побросали в реку оружие и переплыли к немцам?

Хрусталев сделал скучное лицо:

- Ошибка молодости... Кроме того, есть указ об амнистии дезертирам. И я полагаю...

- Так вы же перешли к фашистам, служили у них, Хрусталев!..

- Тоже есть закон об амнистии. Пятьдесят пятого года.

Указ Верховного Совета... - спокойно заметил человек, сидящий на табурете в углу, лицом к майору. - Я же говорю - вы ответите...

- Ну, что ж... и отвечу... Отвечу, гражданин Хрусталев! - майор поднялся из-за стола, прошелся из угла о угол и опять сел. - Только расскажите, как вы убили Носова Валентина Михайловича, демобилизованного старшего лейтенанта Советской Армии. А?

- Я не убивал... Нет ли у вас закурить?

- Курите и рассказывайте.

- О чем?

- Как вы убили Носова и присвоили себе его документы.

- Я наткнулся на труп в лесу... Это было в Польше.

Очевидно, офицера убили бандиты... Я только взял его документы... Я вообще не способен на это, гражданин майор.

- На что не способен?

- На убийство.

- А Лапина кто убил? Кто пошел на убийство женщины... Людмилы Петровны? Тоже не вы?

Хрусталев курил. Он молча затягивался и выпускал дым, закашлялся, так как, действительно, был некурящим, Он курил и думал. А покурив, выбросив в урну окурок, вернулся на свой табурет в углу и сел там, скрестив на груди руки.

Вдруг он взорвался:

- Какая чепуха! Бред сумасшедшего!.. Установлено точно, что женщина, мой бывший секретарь, разбилась в результате аварии. При чем тут второе убийство?

Оба замолчали... Майор сидел и ждал продолжения рассказа задержанного. Но задержанный не собирался раскрывать карты. Что там еще у этого кряжистого мужика в его серой папке, лежащей на толстом настольном стекле? Может, ничего серьезного нет там, все одни предположения, туман и обрывки...

Но майор решительно поднялся из-за стола. Кашлянул, одернул китель (сегодня он был в форме), не очень складно сидящий на плотной фигуре (ничего не поделаешьгоды), и подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату:

- Смотрите!

Дверь открылась. В глубине соседней комнаты, в кресле, преступник увидел женщину. Ее голова забинтована, рука в гипсе. Большие глаза на тонком бледном лице встретились с налитыми ужасом черными глазами седого:

- Она... жива! - лицо Хрусталева посерело.

Он отвернулся и пристальным взглядом встретил иронический взгляд майора. Майор раскрывает шершавую папку. Поверх подшитых документов, поблескивая, лежит финка.

- Та самая, - говорит майор, - которой вы добили Лапина, когда вернулись к нему, после того, как сбросили с откоса машину с женщиной. В этот вечер вы, решили расправиться с обоими. Лапин узнал вас, когда по делам вы приезжали в зону, где работали заключенные. Это толкнуло его на побег. Явившись к вам, на завод, он потребовал помощи - одежду, деньги, документы, укрытие. Во время вашего разговора вы увидели в окно кабинета, что на завод идет милиция, то есть я и участковый. Лапин знал, что его ищут. Уйти ему было уже поздно - в коридоре он мог столкнуться с нами. Вы выпустили его через окно... Потом вы его укрыли, достали ему одежду, билет до Москвы. Договорились, что он должен вас ждать около бетонного моста в два часа ночи, так как у вас в этот вечер в доме возлюбленная. Проводив ее, вы подъедете к мосту и возьмете Ланина, подбросите в аэропорт. У вас, действительно, в этот вечер была Людмила Петровна. Она предлагала вам во всем признаться, так как случайно услышала ваш разговор с Лапиным тогда, в кабинете. Вы ей обещали явиться к нам с повинной.

Затем вы повезли ее домой. Но неожиданно свернули к мосту, сбили ожидавшего вас человека. Переехали мост, замедлили ход машины, выпрыгнули и толкнули автомобиль с женщиной под откос... Все было кончено... Оставалось одно: проверить убит ли Лапин. Оказалось, что он еще жив. А вдруг выкарабкается? Из машины вы захватили финский нож. Он попался вам на глаза, быть может, случайно. Несколько дней назад его держала в руках рыжеволосая девчонка, которую вы везли... Она вскрыла банку консервов, потом бросила нож, нож упал под сиденье...

И вот вы увидели его, взяли и выпрыгнули из машины...

Да, Лапин был жив, только тяжело изувечен. Тем лучше, решили вы. Пусть думают, что его убили бандиты, пьяные хулиганы. Удар в спину - и раненый перестал дышать...

Седоголовый все так же пристально смотрел на майора, Только на мгновение покосился он в сторону, туда, где на кресле сидела женщина. Но дверь уже была закрыта, Людмилы Петровны он не увидел.

А когда его увели, Николай Петрович Гарин еще долго сидел в своем кабинете. Курил. Думал. Потом взял со стола авторучку, придвинул к себе папку с делом Хрусталева.

С. АСКИНАДЗЕ

* * *

СЛУЖБА ДНЕМ И НОЧЬЮ...

Дежурный в Михайловском отделении милиции в меру приветлив и строг. Провожает меня в кабинет начальника - капитана Екибаева, которому я сразу же говорю о цели приезда:

- Хотелось бы познакомиться с одним из участковых, с таким, как Аинскин. Есть такие у вас?

Капитан смеется, в глазах лукавинки.

- Как Аннскин? А что? Если требуется - подберем! - Опять смеется. Наверное, вспоминает фильм.

Часто звонит телефон: то из какой-то автобазы просят провести беседу, то из райисполкома сообщают время заседания комиссии по делам несовершеннолетних, то мать неизвестного Ораитая просит устроить сына на работу. Хамза Екибаеаич отвечает почти однообразно:

- Хороню, постараюсь.

Не удерживаюсь, спрашиваю:

- Вы все просьбы удовлетворяете?

- Стараюсь, - снова улыбается капитан. - Как парню, например, не помочь. Сам таким был.

- Давно в органах?

- Порядком - будто всю жизнь милиционер.

После службы в рядах Советской Армии Хамза Екибаевич пришел на шахту. Я смотрю на его руки, которые спокойно лежат на столе. Та работа оставила на них свой след, сделала их крепкими.

Товарищи его любили: "Хамза наш, шахтерский". И ему шахтерская работа нравилась, но была и мечта-стать юристом. Случаи вскоре представился: вызвали в райком комсомола, предложили работать в милиции.

- Вот так и начинал, - неторопливо говорит Екибаев, - сначала рядовым милиционером, затем участковым. Заочно окончил юрфак. Пожалуй, вкус службы почувствовал, стая участковым. Правильно говорят, что это самый главный человек в милиции: он и оперативник, и нянька, если так можно сказать, и воспитатель молодежи, и советчик, первый и строгий судья. Как он поведет себя с людьми, так к нему и будут относиться на участке. Допустил панибратство - беда, перегнул палку - тоже беда, не откликнулся на горе еще хуже. Стало быть, нет у тебя помощников, а это значит, не уважает население. Без уважения в этой должности не работать.

- Так, наверное, Хамза Екибаевнч, вы и есть тот Анискин, которого я ищу?

- Нет, не тот... Если хотите настоящего, так это капитан милиции Кульмагамбетов, заслуженный участковый республики. Он многих обучил, в том числе и меня: как подойти к тому или иному делу, как работать с людьми.

Сейчас ему семьдесят лет.

Удивленно смотрю.

- Да, в этом возрасте трудно обеспечить порядок на таком большом участке, как у Асана Кульмагамбетовича. А тем не менее у него порядок. Сначала, как говорится, человек работает на свои авторитет, а потом авторитет^ на человека. Трудно, конечно... А еще труднее расставаться со своей работой. И -хотя на пенсию уходить почетно, душа-то у аксакала болит-полвека отдал службе.

По секрету: проводы ему готовит весь район, вся общественность. И на пенсии душа его беспокойная отдыхать хозяину своему не даст - первым нашим помощником будет.

Капитан милиции снимает телефонную трубку:

- Асан Кульмагамбетович, здравствуй, дорогой... Дома? Вот хорошо. Вечерком хотим заехать к тебе в гости.

С кем? Узнаешь. Апай дома? Хорошо.

Дом участкового просторный и уютный. На старика Асан Кульмагамбетович не похож. Очень подвижный, худощавый, среднего роста. Голова ясная, разговор быстрый.

В общем, располагает к себе сразу, беседа с ним идет легко.

Смотрят на меня с любопытством не только он, но и жена.

Разговор начинается за чаем. Ведет его аксакал неторопливо, вспоминая далекие и близкие примеры из своей многотрудной практики. Случаи просты и даже не героичны, но во всем чувствуется беспокойный и заботливый характер человека, преданного долгу и своим обязанностям.

- Иногда бывает уж очень трудно вникнуть в суть дела. И неудобным многое кажется, и ненужным. Но только "е для участкового. Меня почти все касается.