Андрис Колбергс - Ничего не случилось… Страница 52

— Вдвоем мы быстрее со всем справимся.

— С чем?

— Уже пришли, дайте руку!

Ималда зажгла свечу и отперла сарайчик.

Приказав Тане обеими руками держать угол фанерного листа, Ималда сунула руку в углубление стены и вытащила черный полиэтиленовый мешок.

— Там часы.

Таня, не веря своим ушам, дрожащими пальцами развязала шнурок, заглянула в мешок, потом обняла Ималду и со слезами на глазах расцеловала ее.

Сумка у Тани была довольно объемистая, но туда уместилось немного, большая часть часов осталась в черном мешке, и Таня снова тщательно его завязала.

— Возьму такси, — распрощавшись возле парадного, сказала она. — В такое время тут их полно.

Таня вышла из парадного на улицу, Ималда пошла к себе наверх.

Когда дошла до третьего или четвертого этажа, ее словно током пронзило: меня обманули!

Опрометью бросилась вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Распахнув дверь парадного, стрелой вылетела на улицу, поскользнулась на тротуаре и лишь благодаря подмерзшей кучке снега удержалась на ногах, едва не угодив под задние колеса проезжавшей мимо «Волги». Испугавшись, она смотрела вслед удалявшейся машине, словно хотела ее запомнить навсегда.

Тани на пустынной улице не было. После бега дыхание у Ималды перехватило, а сердце, казалось, стучало в ребра. Дура я — ну зачем Тане обманывать Алексиса? Для Тани он значит больше, чем для меня!

И все же на душе было тревожно: Ималда дошла до перекрестка, где обычно стоят свободные такси. И здесь — ни Тани, ни машин. Может, Таня подалась в противоположную сторону, где движение более оживленное, и таксопарк за углом? Алексис всегда шел туда.

Мороз щипал сквозь тонкую одежду. Вообще — что она ей скажет? Спокойной ночи пожелает?

Ималда поднялась к себе, выключила свет и легла в постель.

Еще чуть-чуть и угодила бы под колеса!

Она смежила веки и как бы вгляделась в удаляющуюся «Волгу» — что-то в ней было неуловимо знакомое, хотя Ималда не приметила ни цвет, ни номер… Заднее стекло! На нем запотевшая полоса, похожая на сатиновую ленту!

Не может быть! Ошибка! Неужели все время, пока Таня была у меня, Рауса ждал ее в своей «Волге» на улице?

Глупости какие!

Но почему Таня так стремительно исчезла? С того момента, как они расстались, прошла минута, самое большее — две… А может, мы разминулись — я побежала не в ту сторону!..

Слава изобретателю снотворного! Таблетка реладорма, несколько глотков воды — и сон тут как тут!

Едва она задремала, зазвонил телефон. Долго и надоедливо. Восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать звонков — нет, это никогда не кончится!

Босиком, путаясь в длинной ночной сорочке, она побрела в коридор.

Небо в окне уже посветлело — значит, сколько-то все же спала.

— Алло!

Вначале Ималда ничего не могла разобрать — из трубки доносились какие-то странные и скрипучие звуки, но потом поняла: позвонивший человек натужно дышал и оттого, видно, говорил медленно, с сиплым придыханием, словно через звук «х»:

— Халехсис мнхе дхолжен дхеньхи, хя нхамхерхен пхолхучхить их обрхатхно!

— Я ничего не знаю! Кто звонит?

— Доброжелатель! — это был уже другой голос, сильный и насмешливый.

— Хя желхаю пхолхучить свхои дхеньгхи хобрхатхно! — снова сиплый, видно, отдышался.

— Ничего не знаю о долгах брата, спрашивайте с него самого! — рассердилась Ималда и бросила трубку, но не успела дойти до постели, как телефон зазвонил снова.

— Алло!

— Дхо свхидханхия! — на сей раз трубку повесил он.

До репетиции Таня не позвонила, может, не успела еще встретиться с теми людьми и отдать им черный мешок. Ималде было обидно — могла бы хоть сообщить, как добралась до дома.

Рейнальди проводил репетицию раздраженно, сердито ругался по-французски и итальянски, чтобы никто не понял, и беспощадно гонял танцовщиц, хотя повода для этого не было.

Закончив репетицию, он собрал коллектив и сообщил об ожидаемых переменах. Конкретно Рейнальди не высказывался, но сложилось впечатление, что эти самые перемены ему навязали в тресте и поэтому у него такое скверное настроение.

Он заявил, что посетители недовольны программой в «Беатрисе» и справедливо недовольны: платят по четыре рубля за почти часовое представление, где скачут на костылях калеки! Как на костылях? Я, сказал, говорю образно. Репертуар «Беатрисы» нуждается в художественной инъекции — это опять образно говоря — посему с понедельника Ималда переходит работать туда. Перемены, конечно, скажутся на репертуаре «Ореанды», и чтобы это предотвратить, в «Ореанду» перейдет Мингавская — она уже дала согласие, — а в «Вершине» будет работать акробатическая пара из «Ореанды». Таким образом, как говорится, будут и волки сыты и овцы целы! До свидания! С глубоким уважением, ваш Рейнальди.

Ималда боялась даже случайной встречи с Раусой — так избегают превосходящего в силе противника, когда чувствуют внутреннюю готовность сдаться без серьезной борьбы. Рауса имел над ней какую-то особенную власть, впрочем, как и над другими работниками «Ореанды», может, даже большую. Его превосходство проявлялось во всем — в поведении, в разговоре, в манере одеваться, в решениях и поступках. Ему никогда не возражали, все чувствовали свою зависимость от него. Ималду пугала мысль, что если при встрече Рауса прикажет ей сесть в машину, она тут же послушается, хотя не хочет этого, хотя ей противно.

Они столкнулись на лестнице, когда Ималда возвращалась с репетиции. Рауса входил через главные двери. Ималда уже не могла повернуть назад.

— Как поживает наша примадонна? — спросил он как ни в чем не бывало. Почти с такой же интонацией он задавал свои вопросы работникам во время своих ежедневных инспекций. Ималда помнила ее еще с тех пор, когда работала посудомойкой.

— Хорошо… — пролепетала она, и каждый пошел своей дорогой: он — наверх, в свой кабинет, она — в «Беатрису», посмотреть, как там, как расположена эстрада, где раздевалка.

«Беатриса» — кафе, перестроенное из довоенного ресторана. Строители немало потрудились над его переоборудованием, но осталось немало и позолоты и плюша, которые отлично со всем гармонировали, создавали довольно уютную обстановку.

Поварихи ничего толком не знали, но к счастью, Ималде повстречался старичок электрик, который охотно взял на себя роль гида — все показал, включил прожекторы и свет рампы. Эстрада здесь была выложена плитами из толстого стекла, под плитками горели лампочки.

— А раздевалка — там, — показал электрик плоскогубцами в руке. — Я открою.

Все здесь было меньше, невзрачнее, чем в респектабельной «Ореанде».

— А говорили, что танцовщиц у нас больше не будет… Только оркестр.

— Сегодня было собрание… Сказали, что меня направили сюда…

— Да, неплохо, когда в паузах кое-что еще и показывают… А то только пьют да пьют…

Был седьмой час, Ималда собиралась на работу, а Таня все еще не позвонила. Ее телефона Ималда не знала, вчера тоже не догадалась спросить. Алексис как-то рассказывал, что она работает техником то ли в конструкторском бюро, то ли в проектной организации. Ималде тогда это было неинтересно, поэтому и пропустила мимо ушей. Но у Тани был телефон и дома: по вечерам они иногда с Алексисом перезванивались.

Ималда порылась в ящиках комода, где брат хранил разные документы, но безуспешно — там валялись измятые клочки с номерами телефонов, но к Тане они отношения не имели. Да и вряд ли Алексис записал ее номер, скорее помнил наизусть.

Выступление прошло нормально, Ималда быстро переоделась и заспешила домой, чтобы успеть к половине одиннадцатого, как вчера.

Когда она дошла до второго этажа, внизу хлопнула входная дверь и какие-то люди стали торопливо подниматься по лестнице.

Сначала она не придала этому значения, но когда остался всего один лестничный пролет, а за ней все шли следом, обернулась — позади было двое незнакомых мужчин. Ималда прибавила шагу и почти взбежала наверх, одновременно отыскивая в сумочке ключи. Если бы в тот момент она находилась ниже, могла бы позвонить в дверь к каким-нибудь соседям и заговорить с ними, пока те двое пройдут мимо, теперь же из соседей оставалась только старуха напротив — она в такой поздний час ни за что не откроет, в лучшем случае понаблюдает в «глазок», но в полутьме лестничной площадки все равно ничего не увидит.

Когда Ималда остановилась у дверей своей квартиры, мужчины выросли по обе стороны и схватили ее за локти. Она оцепенела, хотела закричать, но не смогла.

Один из мужчин выхватил у нее сумочку, вынул ключи и отпер дверь.

Другой втолкнул девушку в прихожую и стал шарить рукой по стене, ища выключатель, но не нашел и спросил:

— Где свет?

Ималда включила. Первый — меньший ростом — запер дверь и, глумливо заглянув девушке в лицо, сказал: