Хуан Мадрид - Прощай, принцесса Страница 53

— И это все? Ради такой ерунды ты мне звонишь? — В голосе адвоката послышались менторские нотки, будто он разговаривал с неразумным младенцем. — Это же элементарно! Просто кто-то из полицейских решил, что такой факт недостоин внимания, и не внес его в протокол. А если упоминания о нем нет в деле, значит, он не существует. А если он не существует, то нам вообще не стоит по этому поводу волноваться.

— За свою жизнь я участвовал в раскрытии более ста дел, Матос, и помню все их наизусть, но скажи мне вот что: если не существует записей о моей встрече с Дельфоро в ночь убийства Лидии, тогда почему Гадес явился допрашивать меня, ссылаясь именно на эти данные?

— Понятия не имею. А ты знаешь?

— Возможно, именно поэтому и звоню тебе. Скорее всего, Гадес не согласен с тем, что упоминание обо мне не включили в официальные отчеты. Для него это должно быть очень важно. И если ты хочешь знать мое мнение, на это и вправду стоит обратить внимание. Он считает меня укрывателем или вообще сообщником, а это довольно неприятно, знаешь ли. Тебе так не кажется?

— Тони, да нет тебя в этом деле, выкинь дурь из головы. Если Гадес хочет тебя посадить, это его личные проблемы, ничего не выйдет. Для того чтобы переписать официальные протоколы и включить в дело новые данные, нужны более веские причины, чем подозрения какого-то инспектора, нужны факты и неоспоримые доказательства. Ты был с Дельфоро в ночь совершения убийства? — И адвокат тут же ответил на свой вопрос: — Нет, не был… Так что забудь и займись делом. Слушай, я вернусь на встречу, идет?!

И он повесил трубку.

Дом номер 34 по проспекту Португалете представлял собой довольно жалкое зрелище — обшарпанная лачуга, словно выброшенный на берег старый корабль, доживала свой век среди дешевых десятиэтажных зданий. Нижний ярус на всем протяжении улицы был отдан лавочникам, торговавшим под лозунгом «любой товар за сотню», или под шумные бары. Тротуары были узкими, вдоль них тянулись заборы с крикливой торговой рекламой.

Старый, заросший плющом дом практически целиком скрывался за изгородью и густыми кронами деревьев. Единственной частью его, которую удавалось разглядеть с дороги, была высокая квадратная башенка с несколькими большими окнами. Кованая калитка была заперта на висячий замок. Я схватился за верх калитки, подтянулся и, заглянув внутрь, увидел дикие заросли, темные и влажные. Справа у калитки висела цепочка — колокольчик, похоже бронзовый, находился с внутренней стороны. Я дернул за нее, и, к моему удивлению, раздался звон. Я подождал немного. Те, кто находился в доме, вряд ли услышали этот звук. Уличный шум заглушал все. Я еще раз попробовал привлечь внимание хозяев.

Делать нечего! В доме явно никого не жил. Проклятый Хулито с его компьютерами! Таких подробностей эти машины выдать не в состоянии. Я спустился обратно на землю.

Я уже собирался уходить, как вдруг услышал характерный скрежет, с которым ключ поворачивается в замке. Дверь отворилась — изнутри ее толкала белая хрупкая рука.

На пороге стояла очень бледная пожилая женщина, одетая во все черное, с зачесанными назад и собранными в пучок седыми волосами. Глаза у нее были неправдоподобно светлыми и прозрачными, как у рыб, живущих в морских глубинах. Мрачность одежды несколько освежал белоснежный круглый воротничок. Украшений сеньора не носила.

— Что вам надо, молодой человек?

Я мог соврать, придумать что угодно. Но почему-то вид хозяйки останавливал меня, не давал сказать неправду. Может, черное платье и пучок на затылке? Точно так же выглядела моя мама.

— Я хотел бы поговорить с вашим внуком, Абелардо Кастильо. — Она молчала, глядя на меня спокойным взором, потому я уточнил: — Это очень важно, я работаю на адвокатскую контору.

Старуха все так же, не говоря ни слова, разглядывала меня. Но взгляд ее не был ни испытующим, ни хотя бы любопытным. Это был просто взгляд. Но в ней самой было что-то тревожное и мутное. Словно бы женщина уже давно умерла и я вижу перед собой ее же затертую фотографию.

— У меня нет внуков, молодой человек, Абелардо — мой сын. Что он натворил на этот раз?

— Насколько мне известно, ничего, сеньора. Меня интересует инцидент, который произошел в мае в клинике Санчеса Росса. Я всего лишь хочу поговорить с ним.

— Только поговорить?

— Именно так, сеньора. Это очень важно. Поверьте, я не причиню ему зла.

— Мой сын очень слаб, я хочу, чтобы вы это учитывали. Вас прислал Артуро?

— Артуро? Кто такой Артуро?

— Внук Максимо, хозяин клиники.

— Вы говорите о докторе Санчесе Россе-младшем?

Она наконец улыбнулась:

— Да, о нем. Он внук Максимо. И зовут его Артуро. И отца его звали Артуро, но он не занимался психиатрией.

— Да, понятно. Я не знал его имени. Он представился просто «доктор Санчес Росс-младший».

На лице ее появилось подобие улыбки.

— Нет, я пришел не по его просьбе. Мне нужна кое-какая информация о том, что сделал ваш сын в кабинете главного врача клиники Санчеса Росса. Моя фамилия Карпинтеро, Антонио Карпинтеро. Это займет максимум десять минут.

— Сара Бланшар. — Она подала мне руку царственным жестом, словно хотела, чтобы я ее поцеловал. Но я ограничился тем, что слегка пожал хрупкие тонкие пальцы. — Проходите, молодой человек. Я позову Абелардо.

Она шагнула в сторону, приглашая меня войти в сад. Оказавшись рядом, я почувствовал тонкий аромат лаванды. Старуха тем временем закрыла калитку на висячий замок и сунула ключ в карман юбки. Мы двинулись к дому по дорожке, покрытой расшатанными плитками и заросшей плющом и сорняками. Сад в лучшие времена, когда им занимались садовники, наверняка был изумительно красив. Сейчас он больше походил на лесную чащу. Слева я заметил круглую беседку, наполовину разрушенную и заросшую папоротником. Вокруг щебетали птицы.

Пока мы шли, старуха говорила:

— Максимо, я имею в виду Максимо Санчеса Росса, был близким другом нашей семьи. Прежде всего другом моей матери. Это был прекрасный человек, сущий ангел. Он заботился о моей бедной матери. Я помню, как он часами вел с ней разговоры в своем кабинете. О, мне никогда не забыть этот низкий голос!

Наконец в глубине сада показался двухэтажный дом, увенчанный башней. Перед домом тянулась большая галерея с потрескавшимися колоннами, одна из которых покосилась и держалась чудом. Все это было затянуто плющом, поднимавшимся до второго этажа.

Женщина замерла на миг перед стертыми ступенями, ведущими на галерею, потом обернулась ко мне.

— Моя семья родом из Франции, Бланшары. Я вышла замуж за одного из Кастильо Армасов, Энрике. Мой бедный муж скончался вот уже… — Она задумалась. — Да, кажется, прошло тридцать лет. Я не веду счет годам. Вы женаты?

Вопрос меня несколько удивил.

— Нет.

— Естественно. Нынешняя молодежь стала реже вступать в брак. А в мои времена нельзя было не жениться. А если женщина долго не выходила замуж, ее за это осуждали. Понимаете, о чем я?

— Примерно.

Старуха толкнула дверь, и мы попали в полумрак вестибюля, абсолютно свободного от всякой мебели, картин и домашней утвари. В центре красовалась лестница из белого мрамора, уходящая в темноту второго этажа.

— Мой сын живет в башне, это его любимое место в доме, можно сказать, логово. Понимаете? Он все свое время проводит там, наблюдая за птицами. И между прочим, достиг больших успехов в орнитологии, стал настоящим специалистом. Вас интересуют птицы?

— Смотря какие.

Она закрыла входную дверь, и в холле стало еще темнее.

— У вас тут есть электричество?

— Да, конечно. Но сейчас оно не нужно. Подождите немного, молодой человек. Я предупрежу Абелардо.

Она подошла к лестнице и сняла трубку находившегося там черного телефона. До меня донеслись ее слова:

— Абелардо?! Я знаю, что ты меня слышишь, так что не строй из себя дурачка. Спустись, пожалуйста, в гостиную, тут к тебе пришел один юноша. Его зовут… — Она прикрыла микрофон рукой, и уставилась на меня.

— Антонио Карпинтеро.

— Да, Антонио Карпинтеро, он очень вежливый и любезный. Хочет поговорить с тобой о том постыдном случае, когда ты разгромил кабинет Артуро. Надеюсь, ты помнишь… Ты слышишь меня, Абелардо? — Старуха снова прикрыла ладонью трубку. — Он любит прикидываться, что не слышит меня. Просто как малое дитя. — Она опять заговорила по телефону: — Ты должен спуститься сюда и поговорить с ним, мой мальчик. Покажи, что ты настоящий кабальеро, предложи гостю хереса. Я и тебе позволю выпить стаканчик.

Она положила трубку и указала на одну из дверей:

— Пожалуй, мы подождем его в кабинете. Это мое любимое место в доме.

— Вы считаете, что ваш сын спустится из своей башни?

— Конечно спустится. Пойдемте со мной.

В этой комнате была кое-какая мебель, под наглухо закрытым окном стоял журнальный столик, рядом — два разномастных кресла и деревянный бар, суперсовременный по меркам 1930 года. Его покрытые лаком полки были заставлены разнообразными бутылками, но… все они были пустыми.