Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова Страница 53

чулана напоминал скорее кусок коридора, чем комнату. Пыльное окно давало мало света, а электрического освещения сюда не протянули. Антонина отыскала и зажгла лампу, но даже её свет как будто не мог разогнать сумрак, пропитавший здесь сам воздух и ряды разновеликих шкафов, стащенных с миру по досочке. С навесными и врезными замочками, иные – вовсе без дверей, вот там – этажерка ящиков… Затесался даже один хромоногий комод, подпёртый большим округлым камнем. Под окно втиснулся старый стол и стул перед ним, на столе возвышался частокол лабораторных подставок и какие-то вовсе не понятные несведущему человеку коробочки и конструкции.

Часть дверец была открыта, позволяя заглянуть внутрь и обнаружить, что не столь уж страшен объём работы, как виделось на первый взгляд: многие полки пустовали, в других стояли и лежали желтоватые свитки наглядных пособий, убранных с глаз. Из покосившегося шкафа против входной двери застенчиво выглядывала ручка швабры.

– Что именно вы нашли? – спросил Сидор, подперев спиной дверь, чтобы не наследить лишнего.

– Я больше чем уверена, что бактерии выращивали тут, – заговорила Антонина. – И почти уверена, что занимался этим Верхов, потому что больше некому. Сомневаюсь, что на подобное способна его жена или кто-то ещё из местных жителей. Ну разве что покойный Лаврентьев мог бы, всё же это был весьма неординарный человек, но когда это было!

– Прежде вы были настроены не столь решительно. Отчего так переменились?

– Всё просто, здесь нашлась инструкция. Конечно, не впрямую описание, как кого-то ботулотоксином отравить, но трёхлетней давности альманах журнала «Друг здравия» Общества русских врачей, это нечто вроде сборника самых интересных статей за полгода, которые… Неважно! – Отметив, что начала углубляться в ненужные детали, она перескочила к главному. – Важно то, что там профессор Иван Петрович… Впрочем, я опять не о том, простите! Обширная статья в журнале посвящена Clostridium botulinum и методам их обнаружения. Главным образом, конечно, в тканях трупа и продуктах жизнедеятельности больного, но принцип понятен и пригоден для любых других вещей, например для консервов. Это сложно, требует много оборудования и времени. Автор проводил исследования в прекрасной лаборатории, оснащённой по последнему слову науки, а чтобы повторить подобное в здешних условиях, требуются даже не столько знания, сколько изрядный опыт. И всё необходимое для подобных манипуляций оборудование здесь имеется.

– Так, может, и Верхов не умеет? – с сомнением предположил Сидор. – Тут замок – пальцем откроешь, а он же не круглые сутки здесь.

– Это верно, людей много ходит, – признала Антонина. – Тут, кажется, со всей школы богатства хранятся. И географические карты, и небольшой глобус попадался, и для уборки инвентарь, даже вазы какие-то и посуда. Вот только штука в том, что дело это небыстрое. – Она явно ожидала этого или подобного вопроса или сама успела им задаться, поэтому отвечала бойко, без запинок. – Тут же не так, чтобы смешать два порошка, щёлоком залить и готово. С микроскопом возня, с пипетками, с нагревом. Один раз культуру высадить, подержать при определённой температуре, да не десять минут, а несколько часов, и в другой раз разделить, потому что с первого оно вряд ли выйдет… В окороке столько их было, что без намеренного выращивания не обойтись. Бактерий тут, понятно, не найти уже, если какие следы и остались – столь ничтожные, что мне их не почувствовать, а иными методами вылавливать – уж больно долго, трудно и, главное, ничего не гарантирует. Но нет, Сидор, кроме Верхова, больше некому было заниматься, он не мог не заметить, что здесь хозяйничает кто-то другой.

– А если припрятать в какой из шкафов? – охотно поддержал спор Сидор.

– А провода?

– Прикрыть чем-то, и кто в потёмках разберёт… – пожал плечами Березин. – Или вы полагаете, что приборы эти никто не перемещал?

– Сложно утверждать наверняка, на них почти нет пыли, – усомнилась она. – Отпечатки бы сличить… Вы же умеете это, верно?

– Дело нехитрое, не чета разведению ваших… как их? Клостридиев, – подначил он со столь спокойным и серьёзным лицом, что Антонина устыдилась.

– Простите, но я уж не знаю, чего от этих мест ожидать…

– Тут всё же ссыльнопоселенцы под боком, за ними пригляд нужен, так что не совсем мы дикие. Но правда ваша, больше привыкли по старинке. Вы заканчивайте здесь, а я понятых найду.

Нынешний урок Верхов худо-бедно провёл, пусть и не так, как собирался, а следующий не состоялся. Березин успел обернуться аккурат к его началу и невозмутимо сообщил школярам, что занятие отменяется, и сорванцы даже из вежливости не сумели скрыть радости.

Никаких обвинений и подозрений оглашать при посторонних Сидор не стал. Виновен учитель или нет – это ещё предстояло установить, не хотелось ославить его прежде того на весь город. Языки-то без костей, и от слухов отмыться потруднее, чем оправдаться от обвинений. Дождавшись, пока в классной комнате осталось пять человек и дверь закрылась, разъяснил понятым их обязанности и суть происходящего, не вдаваясь в подробности и причины.

– Вы… всерьёз? – с изумлением и возмущением уставился Верхов на полицейского. – На каком основании, позвольте узнать?!

– Отчитываться я перед вами не обязан, тем более что не дом ваш обыскиваю, а общественное место с разрешения директора, – рассудительно отозвался Березин. – Но извольте, поясню. Окорок, которым отравился Оленев и другие его гости, был нашпигован ядом преднамеренно. Здесь, судя по всему, расположена единственная на весь город лаборатория, оснащённая всем необходимым для выведения бактерий, создающих эту отраву, и мы установим, кто ею пользовался и когда.

– Вы… подозреваете меня?! – осознал он наконец. – Но это безумие! За что мне убивать Оленева?!

– Его, положим, не за что. А вот избавиться от Саранского – мотив крепкий, – проговорил Сидор, внимательно наблюдая за поведением и лицом Верхова.

– Вы шутите, верно? Какой же?

Почудилось, или и правда в его глазах мелькнул страх, некий призрачный отблеск осознания безвыходности и безнадёжности? Или Сидору слишком хотелось это увидеть, а учитель просто осознал тяжесть обвинения и боялся не разоблачения, а уверенности полицейского исправника в его вине?

– Ревность. Он ведь оказывал знаки внимания вашей жене, разве нет?

Верхов мгновение смотрел на Сидора, некрасиво, странно вытаращившись, словно его только что обвинили в пособничестве инопланетчикам в захвате мира, а после – с тем же чувством в голос расхохотался. Вот только было в этом смехе нечто откровенно гиенистое, истерическое, с подскуливанием, какое начинается порой от недостатка воздуха и невозможности остановиться.

Сидор смотрел на него столь же спокойно и задумчиво, понятые – двое немолодых служащих городской управы – тревожно перешёптывались, поглядывая с опасением. Антонина, ожидавшая в дверях складской каморки, напряжённо хмурилась. Кажется, она хотела что-то сказать, но не решалась при посторонних.

– И тем не менее убедительно прошу вас сейчас без глупостей, бежать всё одно некуда.

– Это нелепо! – сквозь смех всхлипнул Верхов. – Ревновать Веру? Да никуда она не уйдёт!

– Отчего же? – спросил Сидор с ощутимой прохладцей: очень ему не понравилось пренебрежение, прозвучавшее в голосе Эдуарда Олеговича. – Она привлекательная женщина, отнюдь не старая, а Саранский – человек упрямый.

– Никуда она не денется, я вас уверяю! Она… – всё ещё некрасиво подхихикивая, продолжил настаивать учитель, но запнулся, немного смешался и перешёл на уже более сдержанный тон: – Даю слово, что повода ревновать жену у меня не было никакого, это последнее, что могло бы прийти мне в голову!

– Следствие определит, –