Кэрри Гринберг - Темная Прага Страница 54

«Почему это не можешь?» — вкрадчиво поинтересовался вдруг внезапно появившийся внутренний голос. — «Помнится, в твоем случае это никого не остановило. Скорее даже наоборот».

«Не правда! Я жива. Жива, слышишь!»

«Да ну?»

На последний вопрос девушка так и не смогла ответить — в комнату, разбив еще одно окно и пролетев через все помещение, влетел еще один камень. Крики становились все громче, отдавая какими-то паническими и истерическими нотками. Медлить было нельзя.

Решай, девочка.

Виктория вновь посмотрела в глаза своему… хозяину? Карие глаза завораживали. И вдруг девушка с холодной, отрешенной ясностью поняла, что она все еще хочет пойти за этими глазами куда угодно. В рай, ад, на край света, в глубины океана — не важно. Все, что угодно, куда угодно, с кем угодно, но лишь бы он был рядом. Любовь? Возможно.

«Решай!»

И она решила. Кровь — это жизнь, а она хочет жить. Впервые, наверное, за много-много лет…

— О, Боже мой, Вик, нет… — на одном дыхании прошептал Рихард.

Ее клыки легко прокусили кожу на шее, открывая крови путь наружу, прямо в ротик к юной вампирше. Через пару минут все было кончено. Бездыханное тело, еще не остывшее от недавно теплившейся в нем жизни, медленно опустилось на пол. Вик аккуратно промокнула алые губы шелковым платком, как и подобает настоящей леди. Ведь теперь она леди, правда?

Она распрямилась, расправила плечи и немного дерзко улыбнулась зрителям сего спектакля. Теперь перед ними стояла молодая, уверенная в себе девушка, а не забитый ребенок, каким она была до. Даже платье графини теперь совсем не казалось лишним. Ну, что ж, пора привыкать к обещанной лучшей жизни.

Казалось, весь мир застыл в ожидании одной лишь Виктории. Анна позавидовала самообладанию Рихарда — она бы на его месте давно потеряла сознание от одного вида Вик. Такой Вик. Но, в конце концов, Анна и не была полицейским инспектором, мужчиной, которому, быть может, приходилось видеть вещи и пострашнее.

Вот так вот картина мира, создаваемая научной революцией и техническим прогрессом рушилась на глазах. Да, инспектор, вампиры существуют.

Анна улыбнулась про себя, поудобнее устроившись на мягком ковре, — все равно Рихард не смотрел в ее сторону, а изображать невинно убиенную жертву стало порядком надоедать. Она даже решила приоткрыть глаза, чтобы в полной мере полюбоваться картиной происходящего вокруг абсурда. Но тут же их пришлось прикрыть из-за показавшегося ослепительно ярким солнечного света, проникающего через оконный проем. «Тут раньше было стекло», — мрачно отметила про себя Анна, постепенно пытаясь привыкнуть к слепящему свету.

Однако стекло — до того капризный материал, что всего от нескольких метко закинутых камней разбивается и со звоном осыпается на пол. И вампирше теперь приходится терпеть не только резкие и громкие выкрики с улицы, но и пусть и рассеянный, но солнечный свет, который для нее был по меньшей мере неприятен, а уж если говорить начистоту — просто невыносим.

«Эдвард, когда все это закончится?» — интонации через мысленное общение передать было сложно, но Анна постаралась.

«Скоро, скоро, отдыхай пока, — с иронией ответил ей Эдвард, поглядывая на то, как удобно она лежит на ковре посреди комнаты. — Ты же вроде хотела спать?»

Обиженно не ответив на его реплику, графиня с нетерпением стала ждать, когда же эта несносная девчонка, которую она теперь обречена терпеть вечность, закончит со своим обедом. Тем временем внимание ее, да и не только ее — Эдвард и Рихард практически одновременно развернулись, — привлекли долетающие крики с улицы: все громче и громче, все яростнее и яростнее.

«При чем тут plamen, — пыталась разобрать Анна доносящиеся до нее чешские слова, — и почему они кричат о pojar?»

Ответы на свои вопросы она получила тут же — когда один, а затем и второй, и третий зажженный факел влетел через разбитое окно в помещение. Как забавно… Люди побоялись зайти внутрь, не решаясь встретиться с теми, кого ненавидели (и о чьем существовании узнали всего пару часов назад), но такой способ показался более действенным. Раньше ведьм сжигали на костре, так почему бы ни поджечь все проклятое поместье, пусть даже там находятся Тесарж и Бездружиц! Нет более страшного оружия, чем толпа, а уж тем более толпа, действующая в панике, не думающая о последствиях и повинующаяся какому-то внутреннему голосу, сохранившемуся с древних времен. Завалить мамонта! Сжечь вампиров!

Зайти внутрь и помериться силой с вампирами им не по силам, так почему бы их не сжечь? Если не подохнут, так хоть из дома выйдут, а там всей толпой, можно будет наброситься на них и разорвать на кусочки. Интересно, сколько людей при этом может погибнуть?

Анна, открыв глаза, с безмолвным интересом наблюдала, как пламя перескочило с полыхающего факела на занавеску, весело побежало наверх, и уже скоро должно было перейти на обои.

Люди, собравшиеся вокруг особняка Варвик теснили пражских жандармов, не понимая, почему те не занимаются настоящими преступника, а стоят на улицу, охраняя поместье этих мерзких тварей!

— Сжечь их, и дело с концом! Вампиры горят в огне! Сжечь дом! — воскликнул какой-то старик, тряся своей тростью в воздухе. — И дело с концом!

— Святой воды надо! Кто-нибудь сбегайте в костел! Надо их водой облить! — вскричал широкоплечий мужчина, вытерев рукавом нос.

— Кто же их будет обливать водой, может ты сам? Они тебя за это время и отправят на тот свет, — ворчал старик с тростью.

— Зато святая вода — это проверенное средство!

— Уйдут, пока за водой будут бегать, — вступила женщина, видимо дочь старика.

— А я что говорю! Зажигайте факелы!

Толпа заревела, перекрикивая друг друга.

— Сохраняйте спокойствие, пожалуйста. Не поддавайтесь панике, — попытался примирить их помощник Тесаржа, но не тут-то было. То тут, то там стали зажигаться факелы. Люди были готовы к бою.

Эдвард никогда не был высокого мнения о простых людах, даже в бытность свою живым человеком. Негоже аристократу общаться с челядью. Став вампиром, он немного изменил свое мнение о них. Они перестали быть вечно мешающимися под ногами, бестолковыми, несведущими ни в чем, кроме готовки, уборки и стирки. Они приобрели новый статус — стали едой. А когда еда начинает бунтовать, это раздражает. Определенно.

Занавески быстро пожирал огонь. Как только от первой «жертвы» ничего не осталось, языки пламени перескочили на обои, уничтожая все на своем пути.

Эдвард, как завороженный, следил за пламенем. Вот она! Огромная сила, способная уничтожить старое и зародить новое! Но дом долго не простоит, надо было скорее уходить…

Поднявшись на ноги, вампир улыбнулся Вик.

— Умница, Виктория, но пора и честь знать, — подойдя к девочке и взяв ее за руку, произнес Эдвард. — Больше ничего нас здесь не держит.

— Вам не удастся уйти! Дом окружен! — спокойно сказал Рихард.

— Инспектор, вы так ничего и не поняли! Ни вы, никто другой, даже все жители Праги неспособны остановить нас. Уходите и вы больше не увидите нас, — приложив палец к губам, граф задумался. Через пятьдесят лет они, быть может, захотят вернуться в столь «гостеприимную» Прагу, — ну, во всяком случае, вы нас точно уже никогда не увидите, и никто в Праге больше не погибнет. Если же нет, то перед тем как бесславно покинуть столь непрезентабельное место, мы с Викторией заберем на тот свет как можно больше людей, — расплывшись в довольной улыбке, закончил вампир.

Пора было прекращать игру. Судя по всему, Анна была с ним солидарна. Хотя она сейчас была бы согласна с любыми его словами, лишь бы поскорее убраться с освещенного солнцем местечка и не превратиться в горстку пепла.

Рихард внимательно смотрел на вампира, словно пытаясь прочесть его мысли и предугадать действия наперед. И чем дольше длилась и без того затянувшаяся тишина, тем яснее инспектор осознавал, что ничего не сможет сделать. Любые последствия возможных действий были уже продемонстрированы — и пан Бездружиц, к которому Рихард хоть и не питал симпатии, но чувствовал свою ответственность за него, лежал мертвым на полу некогда уютной гостиной поместья Анны Варвик. Бездружиц пытался пойти против вампиров, и вот чем это обернулось.

«Но вы же умнее, инспектор», — ему показалось, что он слышит слова вампира у себя в голове. Эдвард нагло вторгся в его мысли, словно они были для него открытой книгой. Впрочем, так оно и было — это Рихард понял, встретившись с насмешливым взглядом графа.

Инспектор резко развернулся и направился к выходу, понимая, что пребывание в доме не принесет ему ничего, кроме возможной смерти: от вампиров или от пожара, который теперь перебросился на последний оплот мебели в этой комнате — елизаветинское кресло, так любимое Анной.