Головоломка для практикантки - Николай Иванович Леонов Страница 54

– Ах, вот ты как запел, Загорский!

– А ты что думал, что я себе собственноручно могилу буду рыть?

– Предполагал, что ты будешь гораздо умнее и сразу во всем сознаешься.

– Ты такое в кино видел или тебе приснилось? – рассмеялся Загорский.

Гуров предполагал, что подобный поворот в разговоре вполне может быть, что Загорский уйдет в «несознанку», но не расстраивался по этому поводу. И не такие орешки раскалывал Лев Иванович, а Загорский, видимо, еще не понимал до конца, с кем ему приходится иметь дело.

– Ты можешь сколько угодно отпираться от того, что наворотил, но факты и доказательства – вещь упрямая. Советую тебе посидеть в камере и подумать о том, что мне стоит рассказать, – сказал как отрезал Гуров и приказал увести Загорского.

Конечно же, Лев Иванович не планировал пускать дело на самотек и уходить домой из-за отказа Загорского давать показания. У него был иной план действий. Анна же сидела в сторонке и недоумевала, что происходит, ведь победа была так близка, она надеялась услышать признание из уст преступника, но этого не случилось.

– Что, Аннушка, не ожидала такого оборота событий? Да, такое часто бывает. Когда, казалось бы, поймал удачу за хвост и вот-вот правда откроется, и вдруг все обрывается на полпути. Но ничего, мы его разговорим обязательно.

– Его будут сейчас бить?

– Да ты что! Нет, конечно, это не наши методы работы! Все будет законно, при этом быстро и результативно.

Гуров взял трубку служебного телефона, набрал внутренний номер и попросил в ближайший час доставить Вайцеховского.

– Будет очная ставка? – поинтересовалась практикантка.

– Да, хочу посмотреть, как они будут друг друга топить и как Загорский будет захлебываться в своем вранье. Пусть это будет сегодня, прямо сейчас, чтобы ему было о чем подумать на досуге на шконке. А ведь есть о чем. Там такие дела вырисовываются, Аня, что ему никак не выйти сухим из воды, как это получалось прежде. Таких, как Загорский, прикрывают очень значимые люди, я их называю «денежными мешками». Но все, закончилось его время.

Глава 41

В течение часа Вайцеховский был доставлен в кабинет Гурова. За минувшие сутки он окончательно пришел в себя и даже внешне преобразился: выглядел гораздо свежее и моложе, чем тогда, на яхте.

– Я же все рассказал, зачем меня сюда привезли? Что еще от меня нужно? – стал возмущаться Валентин.

Гуров молча что-то записывал в свою папку и никаких пояснений не давал. А потом взял трубку телефона и приказал:

– Ведите!

Вайцеховский притих и поочередно смотрел то на Гурова, то на Анну с выражением недоумения на лице. Он не понимал, что происходит и чего ждать в следующую секунду. Тут дверь отворилась… и на пороге появился Загорский. Он сразу бросил взгляд на сидящего к нему спиной Вайцеховского, тот повернулся, и в глазах Валентина появились дикий ужас и страх.

– Какие люди?! – оскалился Загорский.

Гуров сидел и лишь наблюдал за реакцией подозреваемых. Их личное знакомство уже не нужно было доказывать: Загорский подтвердил это, едва взглянув на Мономаха, а второй сам об этом рассказал в своих показаниях.

– Быстро ты, полковник, очную ставку организовал. Не ожидал я от тебя такой прыти. А ты, дурак, почему вовремя не свалил? Водочка подвела? Ну ты и помятый, однако, – осматривая Валентина, проговорил Загорский.

– А теперь приступим, – начал Гуров. – Будьте добры, Валентин Юрьевич, расскажите об убийстве Фельцман – вашей тещи, о том, где скрывали награбленное и какое участие в этом деле принимал Загорский Вячеслав Сергеевич?

Вайцеховский вжал голову в плечи так, словно готовился к удару сзади, настолько страшно ему было в тот момент. Он хотел было начать говорить, но его голос сорвался, послышался только жалкий хрип. Пришлось отпаивать Валентина водой, прежде чем он начал что-то соображать и говорить. Вайцеховский не смотрел на Загорского, взгляд его был направлен исключительно в пол, иногда он поднимал глаза на Гурова, будто искал у полковника защиты, но это было напрасно.

– Итак, что вы можете сказать по существу поставленных вопросов? – по-деловому продолжил Лев Иванович.

– Я решил убить свою тещу ввиду личного неприязненного отношения. Мне нужен был человек, который исполнил бы задуманное. Я обратился с этим вопросом к своему знакомому, Загорскому Вячеславу Сергеевичу. Он познакомил меня с Липатовым. Тот взялся за дело и прикончил старуху, забрал все ее украшения, после чего передал их мне с помощью людей Загорского, – четко и последовательно стал рассказывать Валентин.

– Ах ты мерзость, – тихо прошептал Загорский, понимая всю безвыходность своего положения.

– Дальше я воспользовался знакомствами и яхтой Вячеслава Сергеевича, чтобы с украденным пересечь границу, за что обещал ему немалую денежную сумму. Денежный перевод я должен был сделать по прибытии на новое место проживания. На этом все.

– Все? Какой молодец! Отчитался! – разозлился Загорский так, что скулы на его лице заходили, а ноздри расширялись и сужались в такт дыханию. – Все по полочкам разложил, как отличник в школе. А что же ты до конца правду-то не рассказал? Гражданин начальник правду желает знать – всю, до донышка, слышишь? Расскажем, как мы с тобой познакомились, как началась наша многолетняя дружба, а, Мономах? Что ты про это молчишь?

В кабинете установилась тишина. Гуров был в растерянности, потому что не понимал, о чем идет речь. На что так явно намекает Загорский Вайцеховскому? В материалах дела было то, о чем не подозревали оба допрашиваемых, – доказательства причастности Загорского к убийству курьера Арсения, но о том, как познакомились фигуранты дела, известно только со слов Мономаха, а он не сказал практически ничего, что было бы интересно следствию.

– Так что, расскажем полковнику о наших делишках? – продолжал жадно вдыхать ноздрями воздух Загорский. – Молчишь? Ну, тогда буду говорить я. Записывай, Лев Иванович. Познакомились с Вайцеховским мы лет пятнадцать назад. Он какими-то окольными путями вышел на меня и попросил о помощи. Я человек отзывчивый, меня долго просить не нужно, тем более если за это хорошо платят. А просьба у Валентина Юрьевича была непростая. Он хотел навсегда распрощаться со своим обидчиком, вернее, обидчицей. Таковой он считал свою бывшую жену Александру. Я не вдавался в подробности, за что он так ненавидел свою жену, мне нужно было просто выполнить поручение,