Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция» Страница 55

Подобные форма подачи материала не то что ничего общего не имела с официальным выступлением на общественно значимом мероприятии, но и нарушала все дозволенные нормы гостеприимства. Невозможно представить, чтобы, приняв в своем доме постороннего, хозяин спокойно отнесся к ушату грязи, вылитому ему на голову. Ответ не заставил себя ждать: гвалт голосов поднялся в зале. Модератор безуспешно призывал собравшихся к спокойствию и соблюдению порядка, но продолжавшаяся словесная перепалка только разогревала настроения.

– Вы лукавите! – был самый приличный возглас.

– Ваши данные не соответствуют действительности…

– Врешь, собака!

– А вы, русские, что здесь творили?!

– Живите в своих аулах, а к нам не лезьте!

– Вырезать всех до седьмого колена!

Это был бедлам, бардак, балаган. Слово за слово, и перешли на личности, от общих вопросов к взаимным претензиям и обвинениям. Когда Вацкевич сорвался на нецензурную брань, абсолютно не воспринимая обоснованные доводы оппонентов, микрофон ему отключили, но полковник уже вошел в раж. Высокий, грузный, широкоплечий он с неожиданным проворством спрыгнул со сцены в зал, собираясь внушать свою точку зрения кулаками. Дальше все закрутилось с неимоверной скоростью, как в самых пошлых репортажах о драках в парламенте. Задетая национальная гордость малых народов требовала возмездия. Националистически настроенный полковник не готов был уступить ни пяди земли.

Кто может остановить разбушевавшихся сотрудников правоохранительных органов?

Кто сможет призвать к порядку задетых за живое горцев?

Кто позволит себе вмешаться в драку высокопоставленных чиновников?

Не став дожидаться развязки, Алена поспешила покинуть зал. В ресторане увидела Штурмина, но подходить не стала – он активно дискутировал с коллегами.

Сейчас ее больше интересовала история с неизвестным красноярским банком, упомянутым в споре. Не имеет ли он отношения к событиям, происходящим в Южноморске? Есть повод расспросить советника, но позже, когда он будет настроен отвечать на вопросы.

Лучше информаторов, чем коллеги, придумать в сложившихся условиях было сложно. Но те, на удивление, только развели руками:

– Точно, была какая-то мутная история несколько лет назад…

Никакой конкретики. Другие были настроены и вовсе скептически:

– Зачем тебе? Хочешь найти скелеты в шкафу?

Но уверенность Соболевой было не поколебать:

– Вдруг обнаружу контакты с сегодняшним днем.

На том и разошлись.

Но все события дня оказались совсем неважными, мелкими, не имеющими никакого значения для ее жизни. Для ее ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ.

…На Домбайской поляне наступало утро, окрашиваемое нежной бирюзой, одна за другой пробуждались хрустальные вершины, озаряемые солнечным светом, а внизу еще лежала сумрачная печать ночи. Поселок просыпался медленно и неохотно, будто стряхивая с себя похмелье вчерашнего вечера. А энергия солнечного дня неумолимо пробиралась в спрятанные в тени закоулки. С первыми шагами лыжников наступал новый день. День, в который все начиналось.

Перед Аленой мерцал монитор ноутбука, на котором она готовила наброски будущей статьи. Но взгляд был устремлен не на экран, а на медленно ползущие по стенам и полу языки рассвета, неумолимо вытесняющие из номера ночь. Хотя сегодня она бы предпочла, чтобы ночь продолжалась.

Солнечный зайчик крадучись прополз по широкой половой доске, замешкался перед ковром, скакнул на тумбу, поскользнулся на тяжелых бронзовых ручках двери, оттолкнулся от ночника и, совсем разыгравшись, прыгнул на выглядывавшее из-под одеяла плечо, широкую грудь, ударил в глаза.

Хватит спать!

Разбуженные бесстыдным поведением глаза открылись, огляделись и остановили взгляд на Алене. Смотрели долго и пристально, гладили и ласкали. Это были его глаза! И бесстыдства в них было больше.

Он сел в постели, улыбнулся, и протянул вперед руки:

– Иди ко мне…

Алену не надо было упрашивать.

Все вышло само собой. В баре отеля, как водится, почти никого не было. После событий на форуме Штурмин был не в себе.

– Превратили форум в выяснение отношений! Любители! – он залпом выпил рюмку водки и, дождавшись, когда бармен нальет следующую, добавил, – на войне такие погибали первыми!

При чем здесь война и кто из них любители, Соболева не совсем поняла, но переспрашивать, как водится, не стала. Советник злился: на себя, на окружающих, на нее.

Весь мир являлся для него раздражителем.

– Мы создаем работающий механизм, всеми силами поддерживаем хрупкое равновесие, выстраиваем взаимодействие, а какой-то медведь вваливается в нашу посудную лавку и в один миг своим огромным задом разносит все вдребезги. – Очередная порция водки отправилась в его глотку. – А все почему?!

Соболева лишь пожала плечами.

– Любители потому что! – повторил он свой постулат. – Настоящих служак – единицы. Конъюнктурщики! Кто из них по «земле» ходил? Почти никто! Штабные крысы!

Пороху не нюхали! Интригами звезды на погоны заработали, на день в командировку съездили – уже медали и ордена на грудь нацепили. Герои! Работать разучились, только в карман свой смотрят… Кого крышевать, кого пощипать…

Он еще некоторое время распалялся, рассыпаясь междометиями и ругательствами, затем опрокинул третью рюмку, замолчал и, прикурив сигарету, долго смотрел на покорную слушательницу.

– Извини… накипело…

За вечер он больше ни разу не притронулся к спиртному.

– Как у тебя дела? Как поиски главного врага человечества? – советник иронизировал, но выглядел при том заинтересованным.

– Главный враг там, – она неопределенно махнула в сторону, – а я – здесь.

Заинтересованные лица попросили о моем участии в лыжных гонках.

Штурмин шутку в свой адрес принял, улыбнувшись уголками губ.

– Как день прошел?

Неужели его и правда интересует, чем она занималась до самого вечера?! И Алена рассказала, как целый день слонялась по Домбайской поляне, изучая окрестности, как отбивалась от набившегося в попутчики коллеги, как он помог выбрать лучшие лыжи в прокате и как, не отходя ни на шаг, старался научить всяким выкрутасам на склонах. Но падал он, надо сказать, много больше.

Потом побеседовала с несколькими северо-кавказскими начальниками на предмет сомнительной деятельности некого красноярского кредитного учреждения в СКФО, но все только неопределенно отмахивались в ответ.

– Это что, табу?

Штурмин вскинул брови:

– В какой-то мере… Никто не хочет ворошить дела давно минувших дней…

Рассказ не занял много времени. Да, банк действительно был. Зарегистрированный в Красноярске, он не факт, что действительно имел какое-то отношение к Красноярскому краю. Заинтересованные лица устроили в нем прачечную, в которой активно стирали казенные деньги. В зону влияния попали многие субъекты северо-кавказского региона, часть городов ЮФО. Поддержка осуществлялась на самом высоком уровне, но местном. С федералами то ли не делились, то ли они вообще не в теме были. Конец всему положила проверка Счетной палаты. Скандал вышел нешуточный: редкие руководители оказались не замазаны в криминальной схеме разворовывания государственных средств.

– Все всё знали и закрывали глаза, – пояснил советник. – Смотрели в свой карман и даже не думали, чтобы придать видимость законности творимым делам. А когда из федерального центра вопросы задавать начали, растерялись…

– А результат?

Штурмин вновь улыбнулся своей едва заметной загадочной улыбкой.

– Как всегда. Стрелочников выявили и посадили. Реальные бенефициары за подставными лицами и оффшорами спрятались. Местные князьки, как уж на сковородке, крутились, вызванные на ковер к Самому… А дело в конце концов на тормоза спустили.

Иначе пришлось бы всю вертикаль власти на скамью подсудимых сажать. Если не за активное участие, так за укрывательство и халатность. Короче, политическую элиту в регионе решили сохранить, но хвост казнокрадам и иже с ним прищемили. Слава Богу,

Южноморск эта зараза обошла стороной. Мы вовремя среагировали и успели выстроить адекватную защиту.

– Кто же за всем стоял в действительности?

– Неизвестно, – он только развел руками, – я тогда только в край пришел. Но поддержка у меня была с самого верха. Так что связываться со мной определенный контингент опасался.

Опять тупик!

Алена смотрела на сильные руки, на кипельно-белые безупречные манжеты сорочки, выглядывавшие, как положено, на три сантиметра из-под рукава пиджака, на тускло мерцающий циферблат часов и мечтала оказаться в его объятиях. Почему они говорят банальности, обсуждают всякие глупости вместо того, чтобы отдаться чувствам, подарить себя друг другу? Почему так бездарно тратят бесценное время, которое уже никогда не вернешь? Она видела перед собой глаза, вобравшие в себя весь мир, уста, в которые готова была впиться губами, испытывала жажду, утолить которую не представлялось возможным.