Екатерина Лесина - Алмазы Джека Потрошителя Страница 56

Наследника престола? Кавалера орденов Подвязки и Святого Патрика?

– Молчание. Значит, подозреваете.

И смешок.

Матч. Бокс. Кровь на одежде. Драка… нет следов драки. Насколько Абберлин видит, одежда не порвана, просто измазана. Следовательно, или наследник не оказал сопротивления, или он лгал.

А если все было иначе?

Ночная прогулка. Встреча со шлюхой. Убийство. И второе убийство. А затем возвращение в кабак и удачное появление аккурат к моменту обнаружения тела.

Попытка помочь.

– Можете обыскать меня, если вам станет легче, – мистер Смит принялся стягивать пальто, но тут же передумал. – А лучше побеседуйте с доком. Только тихо… док знает, что я на подобное не способен. Я слишком слаб для насилия, инспектор. Хотя ваши подозрения мне льстят. Послушайтесь совета. Держите их при себе. Вам все равно не поверят и объявят таким же безумцем, каким считают меня. А глядишь, еще и посадят. Для надежности. И тогда у вас не выйдет жениться на шлюхе. А у меня – прислать вам свадебный подарок.

Это не было угрозой, скорее констатацией факта. Наследник британского престола уже не улыбался. Его лицо исказила болезненная гримаса, а на висках проступил пот.

– Пусть остановят, – велел он сквозь сцепленные зубы. – Дальше пешком. И поторопитесь, Абберлин. Мой отец не любит ожидать.

Шли и вправду быстро. Абберлин с трудом успевал за мистером Смитом. Кованые каблуки его сапог громко цокали о камень. И звук собственных шагов Абберлина, как и стук трости, был едва-едва слышен.

Когда показалось здание управления, освещенное будто бы к празднику, мистер Смит остановился.

– Послушайте, – произнес он, с явным трудом отнимая ладони от висков. – Сколь могу судить, ваши позиции весьма шатки. Я постараюсь вам помочь.

– А взамен?

– Взамен? Вы уже перестали верить в безвозмездную помощь?

Давно. Но принцу Абберлин ответит поклоном.

Мистера Смита препроводят в экипаж, украшенный личной эмблемой сэра Уоррена. И человечек в темном костюме долго будет объяснять Абберлину, каким образом следует трактовать обстоятельства сегодняшней встречи. Абберлин же не осмелится возражать человечку.

Позже вернется Чандлер, слишком усталый и злой, чтобы тратиться на мелочные шпильки. Он задаст несколько вопросов, получит настолько полные ответы, насколько это будет возможно. И вычеркнет случившееся из головы. Его вниманием завладеют окровавленный передник и надпись, обнаруженная на стене дома по Гоулстон-стрит.

«Евреи – люди, которые не будут ни в чем обвинены».

Он прикажет сфотографировать и скопировать надпись, а после уничтожить, дабы не порождать в городе ненужные волнения. В Лондоне и так недолюбливали евреев. Сэр Уоррен, поднятый с постели в неурочный час, спеша забыть о визите королевского поверенного, согласится, что именно так следует поступить…

Во всеобщей суматохе про Абберлина забудут.

«Полиция информирует население.

Утром в пятницу 31 августа, в субботу 8 сентября и в воскресенье 30 сентября 1888 г. были убиты женщины в районе Уайтчепел неким лицом, предположительно проживающим либо в этом районе, либо в непосредственной близости к нему. Если вам известно о любом лице, которое может вызвать подозрение, предлагаем немедленно обратиться в ближайший полицейский участок, либо в Центральное управление полиции.

30 сентября 1888 г.»[4]

Результатом двойного убийства станет паника, развязанная газетами. Об Уайтчепельском потрошителе, которого все чаще будут именовать Джеком, заговорят за пределами Ист-Энда. Королева Виктория выразит неудовольствие работой полиции в тоне, который не оставит сомнений, что Ее Величество и вправду недовольны.

Премьер-министр поспешит уверить, что убийца будет вот-вот пойман.

С этой целью среди уайтчепельских проституток, которых голод выведет на улицы, появятся мужчины в женском платье. А в составе патрулей – специально обученные собаки. Инспектор Чандлер лично проверит все скотобойни и колбасные цеха Уайтчепела. Он допросит не только владельцев и забойщиков скота, но и побеседует с каждым работником.

А 18 октября Джордж Ласк, руководитель одного из районных Комитетов Бдительности, получит большой серый конверт. Вскрыв его, Ласк обнаружит половину человеческой почки и лист бумаги с посланием следующего содержания:

«Из ада.

Г-н Ласк, сэр.

Я посылаю вам половину почки. Я забрал у одной из женщин этот орган для вас, я жарил и ел это, это было прелестно, я могу послать вам кровавый нож, которым извлекал это, если вы только ждете более длинного.

Подписываюсь.

Ловите меня. Вы можете, г-н Ласк».

Письмо и почку передадут инспектору Чандлеру. А приглашенный для исследования патологоанатом Томас Опеншоу вынесет заключение, что почка действительно является человеческой, а судя по размеру и весу, хозяин ее страдал болезнью Брайта. К этому времени будет известно, что на боли в почках постоянно жаловалась Кейт Эддоус и именно ее левую почку убийца извлек из тела и унес с собою.

Привлечет внимание и отсутствие следов разложения, которым пора бы появиться. Но доктор Опеншоу объяснит, что убийце удалось сохранить орган в хорошем состоянии на протяжении более чем двух недель благодаря крепкому красному вину…

Признаюсь, что поднятый газетами шум мне льстит. Я только и читаю, что о собственных ужасных деяниях, которые, признаюсь, не выглядят такими уж ужасными, как их представляют.

И с почкой они ошиблись. Та девица умирала.

Следует ли считать умирающего живым?

Не знаю. Возбуждение первых дней прошло. И теперь я чувствую внутри себя странное опустошение, как если бы не я потрошил, но меня потрошили.

И эти утомительные сны. Я собираю полные горсти алмазов, но руки мои пусты.

Зачем мне камни? Я, конечно, не богат, но и не беден. Пытаюсь рассматривать слезы смерти как метафору, но мысли путаются. Теперь я знаю, что такое голод. Он постоянен. Он подчиняет все устремления одному-единственному желанию – насытиться. И чем дольше я борюсь с ним, тем меньше меня остается.

Собственная теория идет прахом. Душа? Во мне ее не осталось. Разум? Он не в силах остановить голод. Сердце? Мэри называет меня бессердечным. Тело? Выходит, что я, убивая, удовлетворяю некую извращенную потребность тела?

Где оно, то чудовище, которому я ищу оправдания?

В зеркале. У него мои глаза и мои мешки под глазами. Мои морщины. Мои черты лица. И все же оно – не я. Когда-нибудь меня поймают. Так сказала смерть, и я ей верю. Но голод сильнее страха. Впрочем, пока мне удается терпеть. Скоро из Уайтчепела исчезнут полицейские и собаки, а шлюхи выберутся из нор. Зима принесет холода, и замерзающему Лондону будет некогда думать о Джеке Потрошителе.

Представляю, как удивился Ласк, получив мое письмецо.

Всех снедает вопрос – почему именно он. Я бы ответил: потому что Ласк – маленький трусливый поганец, от которого мне доставалось в школе. Удивительно, до чего крепка детская ненависть. И маленькая шутка доставила мне изрядное удовольствие.

У меня еще остались органы. Я прячу их средь банок с формалином, на виду у всех, но что за диво – банки в кабинете врача? Это как карты в игорном доме…

Нет, нельзя рисковать. Чандлер глуп, но настырен. Он опросил едва ли не каждого мужчину в Уайтчепеле, особое внимание уделив евреям – я знал, что та надпись будет замечена. Но, убедившись в непричастности мясников к делам рук моих, он рано или поздно выйдет на врачей.

И доберется до моей персоны.

Нужно ли мне это?

Не нужно.

Как избежать?

Созвучно со словом «бежать». Абберлин как-то вскользь упомянул, что истинный убийца вполне мог сбежать, но тут же опроверг эту мысль: дескать, он слишком самоуверен.

Я самоуверен? Нет. Нисколько. Я просто знаю, что умнее их. Пока умнее.

Не сорвусь. У меня есть кольца. И прядь волос. Мятные конфеты.

Органы… лица в моей памяти. Потускневшие рождественские открытки… надо выбрать подарок для Мэри. Она в последнее время переменилась. Стала мягче, добрее. И лицо такое… как будто Мэри имеет тайну.

Я не пытаюсь узнать, ведь и у меня есть секреты от Мэри.