Екатерина Лесина - Алмазы Джека Потрошителя Страница 57

Органы… лица в моей памяти. Потускневшие рождественские открытки… надо выбрать подарок для Мэри. Она в последнее время переменилась. Стала мягче, добрее. И лицо такое… как будто Мэри имеет тайну.

Я не пытаюсь узнать, ведь и у меня есть секреты от Мэри.

Ей подойдут жемчуга. Та самая нить, к которой я присматриваюсь довольно давно, но не решаюсь приобрести. Розовые жемчужины на редкость удачно подобраны по форме и цвету. Мэри понравится.

Или взять подаренный Абберлином камень?

Слезу смерти для любимой жены. В этом есть что-то извращенное.

Абберлин принес мешочек с камнями в трактир. Безумие, если подумать. Убивали и за меньшее, но ему было все равно. Абберлин не понимает, чем владеет.

В тот вечер – помнится, было 5 октября и первый снег. Он шел недолго, а стаял и того быстрее. Улицы Лондона блестели, отмытые ледяной водой. Катили коляски по лужам. И редкие прохожие беззлобно ругались, когда им случалось попасть под брызги холодной воды.

Близость зимы примиряет лондонцев друг с другом.

Абберлин вошел в трактир и, стащив пальто, отдал его служке. Надо сказать, что за время нашего знакомства инспектор изменился к лучшему. Он набрал немного веса и уже не выглядел так, как будто собирается умереть. Напротив, на щеках появился румянец, в глазах – слабый, но интерес к жизни.

– Вы давно ждете? – спросил он. Абберлин все еще удерживал дистанцию, обращаясь ко мне на «вы», хотя я именовал его по имени.

– Не очень. Решил, что ты вымокнешь, и заказал глинтвейна. Как там…

Я нарочно не упоминал вслух «дело Джека», опасаясь выдать себя голосом или взглядом. Но Абберлин прекрасно понимал мои намеки.

– Никак. Чандлер еще потрошит мясников, но они ни при чем. Я передал ему ваши мысли, но Чандлер не желает слушать.

– Ему не нравится мое вмешательство?

– Скорее уж мое.

И это было правдой. Я успел узнать кое-что об инспекторе Чандлере, чтобы предположить – эти двое вряд ли отыщут общий язык. Абберлина это огорчало.

Нам подали глинтвейн, весьма приличный. А я достал часы.

– Я принес, док. – Инспектор в последние дни взял привычку обращаться ко мне именно так – «док». Полагаю, это следствие контакта с моим пациентом.

Абберлин разложил на столе салфетку, вытащил из кармана полотняный мешочек и вытряхнул его содержимое – разноцветные кусочки стекла.

Нет, не стекло – алмазы.

Крупные алмазы самых удивительных оттенков – желтые, розовые, синие. Имелся даже красный.

– Ты… ты понимаешь, сколько они стоят? – шепотом спросил я, прикрывая сокровище ладонью. Признаюсь, у меня не возникло мысли украсть камень, хотя сделать это было просто. – Зачем ты принес их сюда?

– Спрашивайте, док. Почему я не продам камушки? Вы хотите сказать, что одного, к примеру этого, – Абберлин вытащил алмаз размером с ноготь мизинца, – хватит на дом… или поместье… двух – на дворец. Но на кой мне дворец? До недавнего времени я и про дом не особо задумывался. Есть где спать – и ладно. Есть что жрать – уже хорошо. Они прокляты.

Кто думает о проклятии, владея миллионами? Я убрал руку.

Камни. Стекляшки. Застывшие слезы. Сокровище безумной стоимости.

– Вы ничего не поняли из той легенды, а, док?

Абберлин собирал алмаз за алмазом, подносил к свече, так что камень вдруг вспыхивал злым светом.

– Смерть не виновата. У нее судьба такая – за людьми ходить. Но случается, что люди сами ее зовут. К примеру, взять вот…

Синий алмаз. Крупный. Чистый, насколько я могу судить. Огранка уменьшит его размер, но увеличит стоимость, раскрыв саму душу камня.

– …его нашли на копях Голконды, как и остальные. Какой-нибудь мальчишка из рабов. Там сотни, тысячи рабов. Голод. Грязь. Алмазы. Их отдают надсмотрщикам. Каждый день рабов обыскивают. Их обривают налысо, чтобы не спрятали алмаз в волосах. Им лезут в рот и в задницу. Во все складки тела… Но некоторые надеются разбогатеть и тело режут. Когда рана заживает, в теле образуется тайничок. Но все равно раб не станет свободным.

Алмазы холодны. Истинный камень медленно нагревается.

– Его или надсмотрщики забьют, обнаружив кражу, или скупщик краденого, чтобы замести следы. Сами надсмотрщики долго не живут. Их ставят на нож. Устраивают несчастные случаи. А порой они сами сходят с ума. Бегут опять же. Воруют. За кражу – смерть. Эти камни ищут собственный путь от человека к человеку. Из рук в руки. А она идет по следам собственных слез. Я не хочу приводить ее сюда.

Уверенность Абберлина в сверхъестественных особенностях камней была поразительна. И что мне было противопоставить ей? Здравый смысл?

– Но вы правы, док. Я принес их сюда, потому что… – Абберлин со вздохом затянул веревочки, запечатывая алмазы в холщовой ловушке. – Мне нужен ваш совет.

– Буду рад помочь.

– Я не уверен, что это правильно. Мне нужен дом. Моей пенсии и жалованья недостаточно. И ценностей у меня особых нет. А дом нужен.

– Какой?

– Хороший. Лучше, если у моря.

Абберлин собирается уехать? Эта новость была бы огорчительной. Но с выводами я не спешил и осторожно заметил:

– Я, конечно, могу порекомендовать надежного поверенного, который уладит этот вопрос…

– Нет, док. Вы не так поняли. Эти камни. Они и вправду стоят дорого. Я не думал продавать их. Наверное, хотел бы, чтоб со мной похоронили. Так оно надежнее. Но не продав один, я не смогу купить дом. А не купив дом…

Он замолчал, уставившись на мешочек, в котором скрывались миллионы.

– Мне нечего ей предложить.

Впервые из уст Абберлина я услышал о женщине.

– Имя мое ничего не стоит. А, кроме имени, у меня есть лишь это.

– И еще вы сами.

– Я? О да, великая ценность. Калека, терзаемый совестью. Ни чина. Ни сбережений. Одни лишь неприятности.

– Ваша квартира…

– Она не моя. И скоро мне придется съехать. Меня отстранили. И думаю, что в самое ближайшее время вовсе предложат уйти. Во избежание скандала…

– Тогда продайте камень. А лучше два. И живите в полное свое удовольствие.

– Отпустить смерть? – Он подбросил алмазы на ладони.

– Фредерик, – я говорил тихо и серьезно, – вы слишком много на себя берете. Эти камни – лишь камни. И смерть существует безотносительно них.

Ложь, Джон. Она ведь приходит к тебе. И высыпает алмазные слезы в твои ладони.

– Оглянитесь. Она повсюду. Так что изменит один-единственный камешек? Разве что вы станете немного более счастливы. Если решитесь принять счастье.

Абберлин молчал. Я не торопил. Я мог бы убедить его, как убеждал прежде, вкладывая собственную уверенность в его сознание, благо часы лежали рядом. Но отчего-то сейчас я медлил.

Стреляли дрова в камине. Шипели перепела на вертеле, источая волшебные ароматы жареной птицы. Дичь здесь умели готовить.

Особенно хороши были заячьи почки в белом вине.

Так ли хороши, как человеческие?

Нет, мой голод не настолько велик. Я сумею устоять перед этим искушением. Люди не едят людей.

– Вы поможете, док? – спросил Абберлин, развязывая мешочек. – Продайте камни. Один. Два… сколько понадобится. Купить дом. Только у моря, и чтобы хороший. Небольшой, но крепкий. С садом. С землей. А деньги, если останутся…

– Останутся, – уверил я.

– Хорошо. Деньги положите в банк. Надежный. Я не знаю, какой сейчас надежен, но вы-то в курсе. Или ваш человек.

– На чье имя открыть счет?

– Кэтрин Кейн.

Вот как ее зовут. Два «к». Хороший вышел бы вензель.

– Или Кэтрин Абберлин… если можно два имени.

Я не был уверен, поскольку совершенно ничего не смыслил в банковских делах, но все же кивнул. Просьбу моего друга я исполню надлежащим образом.

– Получится внушительная сумма, – предупредил я его, полагая, что Абберлин и близко не представляет стоимость камней подобного рода.

– Пусть. А это, – рядом с двумя камнями появились еще два. – Вам, Джон. Я пойму, если вы откажетесь…

От сотни тысяч фунтов?

– Но мне больше нечем отблагодарить вас за помощь.