Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов Страница 56

— Ну!

— Мне не признание твое нужно. Пойми! Мы, мужики, всегда поймем друг друга. Я сказал: нужно взаимное доверие. Тогда и я смогу быть с тобой откровенным. Давай на словах. Писать не будем. Было дело?

Качан не ответил.

— Было или нет?

— Нет.

Козлова передернуло.

— Вся Страна на вахту встала! Все, как один человек. Съезд Коммунистической Партии! Такое событий! А они… Гнать вас надо отсюда всех! Сраной метлой! Чтобы духу не было!

Качан пожал плечами.

— Какая от вас борьба с преступностью! Да что я с тобой церемонюсь?! Валерия Александровна!

Из коридора появилась Веркина мать. Эта тоже ревела.

— Я здесь!

— Слышали, как веркин дружок себя ведет?!

— Простите уж ее, Александр Сергеевич! Я все слышала… — по лицу ее растекалась краска. — Ведь дура еще!

Козлов обернулся к Качану, ткнул пальцем.

— О себе не хочешь думать, о них подумай… Тебе жалко их? Ну? Говори! Приезжала она к тебе?

Тут и Верка подошла. Вместе с матерью громко зарыдали, как по покойнику.

— Да или нет? Последний раз спрашиваю! Горячкина!

— Я здесь! — Та тоже уже стояла в дверях.

— Ну же, Борис!

— Я ничего не знаю.

— Иди, звони, Дина!

Веркина мать взвыла. Динка скрылась за дверью. На письменном столе, где стоял телефон, зазвенели разной продолжительности звоночки. Аппарат был параллельный.

Качан поднялся, молча пошел к дверям.

Веркина мать вытерла слезы. Когда Качан проходил рядом, шепнула:

— Если б моя дура стояла на своем, ни в жизнь ему ничего не доказать…

— Алло! — Пискнула Горячкина.

В последнюю секунду Козлов не выдержал, ударил по кнопке на аппарате. Тренькнул короткий звонок.

Муж Верки на другом конце провода уже ничего не слышал.

Абоненты разъединились.

— Все! Идите. Пусть будет Верке уроком… — Комитетчик махнул рукой.

Азарт Козлова прошел. Дочь с матерью подхватились.

— Спасибо!

Динка замерла у дверного косяка, невидная дурнушка с худым бледным угрястым лицом. Смотрела без злорадства, но и без сочувствия.

Причастность к государственным секретам давно уже провела невидимую границу между нею и другими вокзальными.

«Мы — глаза и уши государевы…» — говаривал Козлов.

Динка была рядовым исполнителем его указаний. Личные симпатии и антипатии исполнителю не полагались.

— Вы здесь еще побудете? — Веркина мать — женщина бывалая — знала, как в таких случаях себя вести, на радостях решила сбегать в магазин за бутылкой. — Я быстро.

Она не имела понятия о комитетчиках.

Эти не были похожи на ментов.

Отбор в КГБ велся куда тщательнее. Материальное содержание, подготовка, обеспечение несравнимо выше. Да и контроль серьезнее…

Бутылкой тут было не прельстить.

Дежурная — укороченный контрабас, обтянутый черной форменной шинелью — сразу возникла откуда-то сбоку, замерла с деревянным лицом. Наблюдала. Она была подставлена и регулярно отчитывалась Наверх.

Козлов стукнул кулаком по столу. В запавших глубоко глазницах вспыхнул недобрый огонек:

— Этого еще не хватало! Ну-ка, отсюда, пока не передумал! Быстро. И никому ни слова. Иначе я вас всех разгоню.

Комитетчик оглянулся, крикнул дежурной:

— Проводите их, пожалуйста!

Форменная шинель прошаркала к выходу на перрон, открыла дверь. Женщины убрались молча.

Козлов подошел к окну, отогнул штору.

Под Жуковом мостом, вдалеке, маячили вагоны грузового поезда. Близко, на перроне, несколько человек бежали к отправлявшейся с восьмого пути электричке.

Верка с матерью шли, не глядя по сторонам. Позади плелась опозоренная Динка.

— Закройте за мной…

Козлов вышел через вторую дверь — на привокзальную площадь. Снаружи здесь не было никакой вывески. Обычная дверь. Кроме сотрудников госбезопасности дверью никто не пользовался. Даже вокзальные не догадывались, что за ней…

С вербовкой Качана вышла осечка…

.

Машина ждала Козлова по другую сторону площади, между домов, поблизости от ресторана «Эльбрус» — не обращающая на себя внимания серая неприметная «Волга» с заурядным номерным знаком.

— Прямо, по Кольцу… — Козлов сел сзади.

«Волга» влилась поток транспорта, правившего в сторону Таганки. Большая часть машин выглядела так же заурядно, ничем не выделяясь. В них могли оказаться коллеги, а может и представители Службы собственной безопасности КГБ, время от времени тайно проверявшие своих сотрудников.

Козлов снова мысленно подвел итог.

Привлечение Качана к негласному сотрудничеству сорвалось.

Присутствие обеих женщин, не говоря уже о Динке, сыграло негативную роль — он этого не учел — Качан устыдился выглядеть слабым в глазах Верки и ее матери.

Впрочем, особыми последствиями это не грозило.

С начальником розыска вокзала у них давно была глухая молчаливая вражда. Игумнов ничего не мог ему сделать — они действовали в разных весовых категориях. Зато он, Козлов, при удобном случае мог ему навредить и опасно.

«Слух про Верку и Качана все равно пойдет…»

Опыт свидетельствовал:

«Там, где знают по меньшей мере трое, секрет не сохранить… Муж Верки приедет на вокзал за фактами…»

Качан будет стоять на своем.

«Этот, как партизан. Веркина семья наверняка распадется… А кто виноват?!»

Все могло закончиться по-другому.

Водитель уже тормозил.

Козлов и не заметил, как подъехали к невзрачному зданию с вывеской заурядного строительно-монтажного управления. Тут было тихо. Народ у входа не толпился. Сбоку стояло несколько таких же серых «Волг» с незавидными номерами.

В здании размещалось одно из наиболее засекреченных управлений, занимавшихся оперативной работой.

В вестибюле двое дежурных в штатском проверили у Козлова удостоверение, пропустили наверх — в стерильную холодную тишину коридоров.

За стальными дверями кабинетов по обе стороны располагалась святая-святых оперативной работы — совершенно секретные канцлярии, секретариаты…

В комнате, куда он вошел, за окошечком, Козлова ждал неприятный сюрприз. Ему объявили:

— Произошла техническая накладка при прослушивании телефона вашего объекта А…

Речь шла об Авгурове.

— Что там?

— Запись разговора в результате сбоя пошла назад — самому объекту на его номер…

— Черт побери!

Такие казусы происходили. Хотя и крайне редко.

Большей частью это случалось с уличными таксофонами: человек снимал трубку, чтобы позвонить, а трубка нежданно-негаданно выдавала ему запись-информацию о разговоре предыдущего абонента.

— Так что имейте в виду…

«Авгуров в курсе…»

Это было уже серьезно.

«Многое будет зависеть от того, кого обвинит Авгуров в прослушке…»

Мощная рука, которая имелась у его шефа — одного из бывших руководителей Административного отдела ЦК КПСС, могла быстро отыскать того, кто это устроил…

Задача состояла в том, чтобы направить подозрения Авгурова в неверном направлении.

«С КГБ перевести на Скубилина с Жернаковым…»

Козлов поставил подпись в графе «ознакомлен», хотя в действительности с содержанием телефонной беседы ознакомлен был не он, а Авгуров.

Вышел. Спустился к машине.

Не было худа без добра.

«Враги наших врагов — всегда наши союзники…»

Благовидный предлог для встречи со Скубилин существовал — несколько дней назад на перроне генерал пригласил:

— Заехал бы как-нибудь чтобы не по делу. Просто так…

Скубилин искал поддержки Транспортного КГБ — этим следовало воспользоваться.

Козлов окликнул водителя, приказал:

— На Лесонарядскую. В Транспортное Управление…

— Какие люди!

Генерал Скубилин, предупрежденный вахтером снизу из подъезда, разыграл изумление, легко поднялся навстречу.

Между тем еще несколько минут назад настроение его было совсем не безоблачным. В очередной раз звонил замминистра. Жернаков окончательно пал духом. В большом ответственном собрании правая рука председателя — генерал Рябик прилюдно сделал вид, что не заметил, прошел, не здороваясь. Потом его видели разговаривавшим с Ильиным…

— Генерал Рябик?! Да он в двух шагах ничего не видит! — попытался его вздобрить Скубилин,

— Ильина-то он рассмотрел!

— Скорее, унюхал.

Приходилось укреплять дух Жернакова, вдохновлять, уговаривать, как ребенка, и от снова поднимал голову…

Появление Козлова в Управлении было добрым знаком.

— День добрый…

Козлов и Скубилин крепко пожали друг другу руки. Искоса Козлов скользнул взглядом по столу. Мимоходом иногда удавалось что-то заметить. Здесь этого не получилось.

Со стола все было предусмотрительно убрано. Сейф закрыт, ключи спрятаны.