Джеффри Дивер - Под напряжением Страница 57

— Безумие? Ты думаешь, я сумасшедший?

— Нет, я не то хотел сказать…

— Так я тебе скажу, кто сумасшедший, Берни. Компании, которые жгут газ и нефть и уже обгадили всю планету. И которые по проводам гонят ток, убивающий наших детей. А ведь только потому, что мы жить не можем без всяких там долбаных блендеров, фенов, телевизоров и микроволновок… Ты со мной не согласен?

— Согласен, Рэй. Ты прав. Извини. Я не знал, через что тебе пришлось пройти. Я тебе очень сочувствую.

— Ты искренне говоришь, Берни? Ты на самом деле так думаешь? Или ты просто пытаешься спасти свою задницу?

Пауза.

— Понемножку того и другого, Рэй.

К удивлению Бернарда Валя, убийца расхохотался.

— По крайней мере ответ честный. Возможно, единственный честный ответ, когда-либо прозвучавший из уст сотрудника «Алгонкин».

— Послушай, Рэй, я ведь только выполняю свою работу.

Эти слова были проявлением трусости с его стороны, и он проклинал себя за то, что произнес их. Но Валь думал о жене и троих детях, о матери, живших на Лонг-Айленде.

— Я ведь лично против тебя, Берни, ничего не имею.

Валь думал, что минуты его сочтены, и изо всех сил старался не разрыдаться. Дрожащим голосом он спросил:

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты мне кое-что сказал.

Код для проникновения в дом Энди Йессен? В каком гараже она оставляет свою машину? Валь не знал ни того ни другого.

Однако преступнику было нужно нечто совершенно иное.

— Я хочу знать, кто меня ищет.

— Кто и… — хриплым голосом произнес Валь. — Ну… полиция, ФБР, Агентство национальной безопасности… Практически все. Их сотни.

— Скажи мне то, чего я не знаю, Берни. Мне нужны имена. В том числе и в «Алгонкин». Я знаю, что многие сотрудники помогают им.

Валю хотелось расплакаться.

— Я не знаю, Рэй.

— Они почти сумели предупредить нападение на отель. Откуда они узнали о нем? И чуть не поймали меня там. Кто им помогает?

— Я не знаю. Они же со мной не делятся, Рэй. Я ведь всего лишь начальник охраны.

— Ты начальник отдела безопасности, Берни. Конечно, они многим с тобой делятся.

— Нет, на самом деле я…

Он почувствовал, что из его кармана вытаскивают бумажник.

О нет, только не это…

Гальт вслух прочитал домашний адрес Валя и сунул бумажник обратно.

— Какова сила тока у тебя дома, Берни? Двести ампер?

— Послушай, Рэй. Моя семья не сделала тебе ничего дурного.

— Я тоже ничего дурного никому не сделал, а заболел. Ты часть той системы, из-за которой я заболел, а твоя семья живет за счет системы… Итак, двести ампер? Маловато для дуги. Но душ, ванна, кухня… Я могу просто поиграть с короткими замыканиями, и весь твой дом превратится в один большой электрический стул, Берни… Ну давай говори.

45

Фред Дельрей шел по улице в Ист-Виллидж, мимо ряда гардений, мимо кофейни для гурманов, мимо магазина одежды.

Боже мой, неужели рубашка стоит триста двадцать пять долларов? Только рубашка, без пиджака, галстука и обуви?..

Он продолжал свой путь мимо витрин со сложными машинами для варки эспрессо; с картинами, цены на которые были явно завышены; с блестящими туфельками, которые какие-нибудь девушки потеряют по дороге из одного ночного клуба в другой.

Фред думал о том, как изменился Ист-Виллидж с тех пор, как он стал агентом.

Да, изменился…

Когда-то он был местом непрерывного карнавала, он был сумасшедшим, ослепительно ярким и оглушительно громким, он был местом, где смех переходил в безумные вопли, где любовники сплетались в страстных объятиях или печально проплывали по запруженным людьми мостовым… и так постоянно. Двадцать четыре часа в сутки. Теперь эта часть Ист-Виллидж своим обликом и звуковым фоном напоминала очень средний телесериал…

Да, как все меняется! И дело не только в деньгах, не только в озабоченных взглядах солидных джентльменов, ныне населяющих здешние места, не только в картонных кофейных стаканчиках, заменивших фарфоровые чашки с отбитыми краями…

Нет, не они удручали Дельрея. А нечто совсем другое.

Его бесило то, что все кругом звонят по своим долбаным сотовым. Болтают, посылают сообщения и… о всемогущий Господь! — вот перед ним стоят два туриста и ищут ресторан с помощью джи-пи-эс на телефоне!

И это в долбаном Ист-Виллидже!

«Облачная зона…»

Повсюду он получал все больше доказательств того, что мир, даже здешний — мир, который он, Дельрей, когда-то мог назвать своим, — становился миром Такера Макдэниела. Когда-то Дельрей представал здесь в самых разных обличьях: бездомным бомжем, сутенером, торговцем наркотой. У него хорошо получалась роль сутенера, он любил яркие рубашки — лиловые, зеленые. И не потому, что он был как-то связан с полицией нравов, которая к ФБР не имела никакого отношения, а потому что умел сыграть свою роль с идеальной достоверностью.

Он был настоящим хамелеоном.

И в подобных местах Фред чувствовал себя в своей стихии. Что означало, кстати, и то, что люди ему доверяли, охотно шли на разговор.

Но теперь, черт побери, люди предпочитали болтать друг с другом по телефону, а не вживую. И любой из этих телефонов — в зависимости от расположения духа федерального судьи, конечно — может быть прослушан и может выдать такую информацию, на получение которой у Дельрея ушли бы, возможно, недели. И даже без прослушки из них можно получить очень существенную информацию.

Что называется, прямо из воздуха, из облаков.

Но, подумал Дельрей, возможно, он просто становится чрезмерно чувствительным — слово, которое раньше не входило в его психологический лексикон. Прямо перед собой он увидел «Кармеллу» — старое заведение, которое когда-то, вероятно, было публичным домом, а теперь оставалось здесь островком традиций. Фред вошел и уселся за расшатанный столик, заказал обычный кофе, не без раздражения покосившись на эспрессо, капуччино и латте в меню… но ведь они всегда в нем были. Задолго до «Старбакса».

Да благословит Бог «Кармеллу».

И из десяти человек, сидевших в кафе, только двое говорили по мобильным телефонам.

Это был мир мамаши за кассовым аппаратом и ее милых сыновей в качестве официантов. И даже сейчас, в середине дня, посетители накручивали на вилки макароны в домашнем оранжевом соусе, а не ярко-красном, купленном в супермаркете. И потягивали вино из изящных бокалов. И все оживленно беседовали, сопровождая свой разговор выразительными и вполне уместными жестами.

Ему здесь было уютно. Здесь он чувствовал, что поступает правильно. И верил словам Уильяма Брента. Он получит действительно ценную информацию за добытые сомнительным путем сто тысяч долларов. Хотя бы одну нить, даже ее с него будет достаточно. Еще одно замечательное умение агента Дельрея — он был способен выткать сложнейший узор из самых ненадежных нитей, которые ему предоставляли его шпионы. Сами они, как правило, и не предполагали, насколько ценными являются их находки.

С него хватило бы одного-единственного надежного факта относительно Гальта. Или места его очередного теракта. Или что-нибудь о загадочной «Справедливости для…».

Кроме того, он прекрасно понимал, что подобный факт, подобная находка станут оправданием и для него, Дельрея, агента старой школы, который так отстал от всех этих «облачных зон».

Фред попивал свой кофе и поглядывал на часы — 15:00 ровно. Раньше никогда не случалось, чтобы Уильям Брент опаздывал, даже на шестьдесят секунд. («Нерационально» — как-то определил сам Брент опоздание или приход раньше назначенного времени.)

Прошло еще сорок пять минут без всяких признаков Брента, и мрачный Фред Дельрей еще раз просмотрел список сообщений на уже давно немом телефоне. Ничего… Он в шестой раз попытался дозвониться до Брента. И вновь услышал равнодушный механический голос, попросивший его оставить сообщение.

Дельрей прождал еще десять минут, сделал еще одну попытку достучаться до Уильяма, после чего позвонил одному знакомому, работающему в компании мобильной связи, попросил его об услуге, и тот вскоре сообщил ему, что из телефона Брента удалена батарейка. Единственная причина подобного поступка заключалась, само собой разумеется, в необходимости скрыться от преследования.

К Фреду подошла юная пара и спросила, не уступит ли он им пустой стул за его столиком. Взгляд, которым он одарил их в ответ, настолько напугал молодых людей, что они мгновенно без единого слова удалились.

Брент сбежал.

«Ограбил меня и сбежал».

А как он был в нем уверен, как убеждал себя!

Гарантии, черт их подери…

Сто тысяч долларов… Дельрею сразу следовало бы заподозрить что-то неладное, когда Брент начал настаивать на такой громадной сумме — при том что на нем в тот момент был старенький потертый костюм и дешевые носки.