Джон Гришэм - Невиновный Страница 57

Потом он в слезах позвонил Аннет и рассказал ей о происшествии. Спустя какое-то время она приехала и нашла его в плохом состоянии. Он кричал в трубку, обвинял ее в том, что она не старается освободить его, и снова требовал, чтобы сестра продала все и наняла какого-нибудь знаменитого адвоката, который сможет исправить учиненную над ним несправедливость. Аннет просила его успокоиться, перестать кричать и, поскольку он не внимал, пригрозила уйти.

Со временем они с Рини купили ему новый радиоприемник, телевизор и гитару.

В сентябре 1988 года адвокат из Нормана Марк Барретт приехал в Макалестер на встречу со своим новым клиентом. Марк был одним из четырех адвокатов, занимавшихся апелляциями неимущих, осужденных на смертную казнь. Дело Уильямсона поручили ему. Барни Уорда от него отстранили.

Апелляции по смертным приговорам подаются автоматически. Необходимые документы собраны, и процедура начала неспешно продвигаться вперед. Марк объяснил все это Рону и выслушал его пространные декларации невиновности. Эти речи его ничуть не удивили, хотя он еще не успел изучить стенограмму судебного процесса.

Чтобы помочь своему новому защитнику, Рон вручил ему список лжесвидетелей, выступавших на его процессе, а потом коротко разъяснил природу и масштабы их лжи.

Марк нашел Рона сообразительным, здравомыслящим человеком, ясно отдающим себе отчет в сложности своего положения и окружения. Он четко излагал свои мысли, долго и подробно говорил о подтасованных полицейскими доказательствах, которые суд использовал против него. Он немного паниковал, но это было естественно. Об истории болезни Рона Марк не имел ни малейшего понятия.

Отец Марка был священником в общине учеников Христа, и, узнав об этом, Рон пустился в долгие рассуждения о религии. Он хотел довести до сознания Марка, что является правоверным христианином, воспитан в богобоязненной семье и постоянно читает Библию. На Марка произвела глубокое впечатление способность Рона пространно цитировать Священное Писание. Один стих особенно волновал Рона, и он спросил Марка, как тот понимает его смысл. Они детально обсудили эту тему. Для Рона было очень важно понять смысл этого стиха, и он очень расстраивался из-за того, что никак не может его уловить. Визиты адвокатов не ограничивались по времени, и клиенты были рады воспользоваться возможностью провести хоть какое-то время вне своих камер. Рон и Марк проговорили больше часа.

По первому впечатлению Рон показался Марку фундаменталистом, любителем поговорить, быть может, чуточку приукрасить факты. По обыкновению, он скептически отнесся к заявлениям клиента о собственной невиновности, хотя ум его вовсе не был закрыт для сомнений. Марк занимался также апелляцией Грега Уилхойта и был совершенно уверен, что тот не убивал свою жену.

Ему было хорошо известно, что в камерах смертников содержатся порой невиновные люди, и чем дальше он углублялся в дело Рона, тем больше верил ему.

Глава одиннадцатая

Хотя Деннис Фриц и не сознавал этого, год, проведенный в темнице окружной тюрьмы, помог ему подготовиться к суровым условиям содержания в тюрьме строгого режима.

Его привезли в исправительный центр Коннер в июне, в кузове микроавтобуса, набитого другими заключенными. Он все еще пребывал в оцепенении, был сильно напуган и продолжал отрицать свою вину. Было важно выглядеть и действовать так, чтобы вызвать доверие у окружающих, и он старался изо всех сил. Коннер пользовался репутацией «свалки» среди тюрем средней степени строгости. Это было суровое место, более суровое, чем большинство других, и Деннис снова и снова задавался вопросом, как и почему случилось так, что ему выпало сидеть именно в этом месте.

Проведя через рутинную процедуру приемки, ему вместе с другими заключенными прочли лекцию о тюремных правилах и установлениях, после чего поселили в двухместной камере с нарами и окном, через которое виднелся внутренний двор. Как и Рон, Деннис возблагодарил Бога за окно. В Аде он неделями не видел дневного света.

Его сокамерником оказался мексиканец, едва говоривший по-английски, что было на руку Деннису. Сам он испанского не знал и учить не собирался. Первым тяжким испытанием стала невозможность выкроить хотя бы несколько коротких минут уединения – другое человеческое существо постоянно находилось на расстоянии вытянутой руки.

Деннис поклялся, что использует все силы и возможности, чтобы избавиться от своего приговора. Сдаться было легко – система слишком тяжело давила на заключенных, но он был полон решимости одержать победу.

Всегда набитый до отказа, Коннер славился своей жестокостью. Здесь существовали свои банды, нередко случались убийства, драки, изнасилования, достать наркотики ничего не стоило, охранники были продажны. Деннис быстро определил наиболее безопасные места и старался избегать людей, которые, по его мнению, могли стать источником неприятностей. Страх он считал своим преимуществом. Через несколько месяцев пребывания здесь большинство заключенных неблагоразумно приспосабливались к тюремной рутине и вписывались в нее. Они утрачивали бдительность и начинали считать, что им ничто не угрожает.

Это был прямой путь к беде, и Деннис поклялся, что никогда не перестанет бояться.

Заключенные вставали в семь, когда открывали двери всех камер. Ели они в большой столовой, садиться разрешалось где угодно. Белые оккупировали светлую часть зала, черные и прочие цветные, включая индейцев и латиноамериканцев, теснились в темном углу. Завтраки были не так уж плохи: яйца, овсянка, бекон. Разговоры велись оживленно – люди пользовались случаем пообщаться.

Большинство узников хотели работать где угодно – лишь бы не находиться постоянно в блоке F. Поскольку Деннис когда-то был учителем, его назначили преподавать другим заключенным в рамках общеобразовательной программы средней школы. После завтрака он направлялся в классную комнату и вел уроки до полудня. Его зарплата составляла семь долларов двадцать центов в месяц.

Мать и тетка начали посылать ему по пятьдесят долларов – сумма, которую они едва наскребали вместе, но считали ее главным приоритетом в своих расходах. Деннис тратил деньги на табак, консервированного тунца, крекеры и булочки. Его персональная «лавка» в камере была его маленьким частным складом, и он отчаянно защищал ее. Практически все заключенные курили, и сигареты являлись самой надежной валютой. Пачка «Мальборо» приравнивалась к пухлой пачке денег.

Вскоре Деннис обнаружил, что в библиотеке есть солидная подборка юридической литературы, и с удовольствием проводил там время каждый день с часа до четырех, изучая законы. Прежде он в глаза не видел ни одной юридической книги, но решительно настроился овладеть знаниями. Несколько заключенных – бывших юристов, которые мнили себя тюремными адвокатами и действительно обладали довольно обширными знаниями, помогали ему, учили продираться сквозь толстые трактаты и своды законов. За услуги они, разумеется, требовали плату. И он платил им гонорары сигаретами.

Юридическое образование он начал с изучения отчетов о сотнях проведенных в Оклахоме процессов, выискивая в них сходство со своим собственным и вероятные ошибки, допущенные в ходе суда над ним. Его апелляция вскоре должна была быть принята к производству, и он желал знать столько же, сколько его адвокат. Потом он обратился к федеральным законам и стал делать выписки из множества дел, слушавшихся по всей стране.

С четырех до пяти все были обязаны вернуться в блок, заключенных пересчитывали по головам и докладывали в администрацию. Ужин заканчивался в семь тридцать, после чего до десяти пятнадцати узники имели право бродить по своему блоку, заниматься физическими упражнениями, играть в карты, домино или баскетбол. Многие предпочитали просто околачиваться без дела, собираться группами, болтать, курить и таким образом убивать время.

Деннис возвращался в библиотеку.

Его дочери Элизабет было пятнадцать, и они поддерживали оживленную переписку. Элизабет жила в надежном добропорядочном доме, ее воспитывала бабушка со стороны матери, уделяя ей много внимания. Девочка верила, что ее отец невиновен, хотя Денниса терзали сомнения в том, что вера эта непоколебима. Отец и дочь обменивались письмами и разговаривали по телефону не реже раза в неделю. Деннис, однако, не позволял дочери навещать его. Он не желал, чтобы она и на пушечный выстрел приближалась к тюрьме и видела отца в тюремной одежде, за колючей проволокой.

Ванда Фриц, его мать, стала ездить в Коннер, как только Денниса туда перевели. Свидания разрешались по воскресеньям с десяти до четырех и проводились в комнате, где рядами выставлялись складные столы и стулья. Это напоминало зоопарк. Одновременно приводили человек двадцать заключенных. Их родные – жены, дети, матери, отцы – уже ждали. Накал эмоций в комнате был весьма высок. Дети зачастую вели себя шумно и невоспитанно. С узников снимали наручники, так что в принципе физические контакты разрешались, а это было именно то, чего они хотели, хотя избыточные объятия и поцелуи были запрещены. Высшим шиком считалось поставить кого-нибудь из сотоварищей «на стреме» или заставить каким-нибудь трюком отвлечь на несколько минут внимание надзирателя, чтобы совокупиться с бешеной скоростью. Было в порядке вещей увидеть, как какая-нибудь пара проделывает это, втиснувшись между двумя автоматами с газированной водой. Жены, чинно сидевшие за столом, вдруг в мгновение ока ныряли под стол, чтобы поспешно удовлетворить мужа оральным сексом.