Пер Вале - Полиция, полиция, картофельно пюре ! Страница 6

VI

Когда стокгольмский самолет приземлился в Бультофте, Мартин Бек чувствовал себя неважно. Он и в хорошее-то время терпеть не мог самолеты, а на этот раз после выпивки полет показался ему вообще отвратительным. Жаркий, недвижный воздух после относительной прохлады салона показался ему обжигающим. Уже спускаясь по трапу, Мартин Бек вспотел, он пошел к зданию аэропорта, чувствуя, как ноги вязнут в размякшем от зноя асфальте. В такси было жарко, как в печке, несмотря на опущенные стекла, и накалившаяся спинка заднего сиденья буквально жгла его плечи сквозь рубашку. Он знал, что Монссон ждет его в полиции, но решил сначала заехать в гостиницу, чтобы принять душ и переодеться. На этот раз он заказал номер не в "Сант-Ёргене", как обычно, а в "Савое". В номере было прохладно. Окна выходили на север, и был виден канал, здание центрального вокзала и порт; чуть дальше виднелся пролив; белый катер на подводных крыльях таял в голубоватой дымке где-то по дороге к Копенгагену. Мартин Бек разделся и пошлепал по комнате, разбирая свои вещи. Потом пошел в ванную и долго стоял под холодным душем. Он надел чистое белье и свежую рубашку и, когда был готов, увидел, что часы на здании вокзала показывали ровно двенадцать. В полицию он поехал на такси и, добравшись туда, пошел прямо в кабинет Монссона. Окна, в кабинете были открыты настежь. Во дворе в это время дня стояла тень. Монссон сидел в одной рубашке и пил пиво, перелистывая лежавшие перед ним бумаги. Они поздоровались. Мартин Бек снял пиджак и, опустившись в кресло, закурил свою "Флориду"; Монссон протянул ему пачку бумаг. - Взгляни для начала на этот рапорт. Чертовщина тут начинается с первых шагов. Бек внимательно читал рапорты, временами задавал вопросы Монссону для уточнения деталей. Монссон изложил ему и одну из слегка исправленных версий поведения Кванта и Кристианссона на Каролинском мосту. Гунвальд Ларссон отказался от дальнейшего участия в нынешнем деле. Мартин Бек, прочитав рапорты, отложил их в сторону и сказал: - Прежде всего нам нужно как следует допросить свидетелей. Все это мало что дает. А что, кстати говоря, означает вот эта писанина? - Он полистал бумаги, нашел, что ему нужно, и прочитал: "Отклонения имеющихся в наличии часов в показании точного момента преступления..." Что это такое? Монссон ножал плечами: - Это Баклюнд. Ты, наверное, имел с ним дело? - Ах, он. Тогда понятно, - ответил Бек. Он имел дело с Баклюндом. Однажды, несколько лет назад. Этого было достаточно. Во двор въехала машина и остановилась под окнами. Захлопали дверцы, застучали торопливые шаги, потом громко заговорили по-немецки. Монссон неторопливо поднялся и выглянул в окно. - Как видно, сделали облаву на площади Густава Адольфа, - сказал он, - или у причалов в порту; мы усилили там охрану, но попадается большей частью молодежь с какой-то мелочью, покупает гашиш для себя. Крупные партии наркотиков к серьезную контрабанду редко удается найти. - У нас такая же картина. Монссон закрыл окно и уселся. - Ну а как тут Скакке? - спросил Мартин Бек. - Ничего, - ответил Монссон. - Честолюбивый парень. По вечерам сидит дома и зубрит. И работает хорошо. Очень исполнительный, точный, сгоряча ничего не делает. Видно, тот случай был ему хорошей наукой. Впрочем, он боялся, что сюда приедет Кольберг, а не ты. Около года назад Бепни Скакке и Кольберг брали на аэродрома Орланда преступника, и тот нанес Кольбергу тяжелое ножевое ранение: отчасти виноват был Скакке. - Дай для футбольной команды хорошее пополнение, как я слышал, - улыбнулся Монссон. - Вот как, - безразлично сказал Мартин Бек. - А чем он сейчас занимается? - Пытается найти человека, который сидел через несколько столиков от компании Пальмгрена. Его зовут Эдвардссон, он работает корректором в газете "Арбетет". Во вторник он был слишком пьян, и допрос не имел смысла, а вчера мы не могли его найти. Лежал, наверное, дома с похмелья и не хотел открывать дверь. - Если уж он был пьян, когда стреляли в Пальмгрена, то от него мало толку как от свидетеля. А когда будем допрашивать жену Пальмгрена? Монссон отхлебнул из стакана и вытер рот тыльной стороной ладони. - Надеюсь, сегодня. Или завтра. Ты хочешь этим заняться? - Пожалуй, лучше поговорить с ней тебе самому. Ты, наверное, знаешь о Пальмгрене больше чем я. - Не думаю, - вздохнул Монссон. - Но ладно, ведь решаешь здесь ты. Можешь поговорить с Эдвардссоном, если только Скакке его разыщет. У меня такое чувство, что пока он у нас самый важный свидетель, несмотря ни на что. Кстати, хочешь пива? Правда, оно совсем теплое. Мартин Бек отрицательно покачал головой. Пить хотелось ужасно, но теплое пиво его не привлекало. - Давай лучше поднимемся в буфет и выпьем минеральной воды, - сказал он. Они выпили бутылку воды у стойки, не садясь,. и вернулись в кабинет Монссона. На стуле для посетителей сидел Бенни Скакке и листал свою записную книжку. Он быстро встал, когда они вошли, Мартин Бек пожал ему руку. - Ну как? Поймал Эдвардссона? - спросил он. . - Да, сейчас он в газете, но часа в три будет дома, - ответил Скакке. Заглянув в свои записи, добавил: - Камрергатан, два. - Позвони и скажи, что я буду у него в три часа, - сказал Бек. Дом на Камрергатан был, очевидно, заселен первым из строившихся здесь домов. На другой стороне улицы горбатились, приземистые старые здания, которым скоро предстояло пасть жертвой зубастых экскаваторов и освободить место для новых больших доходных домов. Эдвардссон жил на самом верхнем этаже и сразу же после звонка Мартина Бека отворил дверь. Это был человек лет пятидесяти, с умным лицом, украшенным крупным носом. По обеим сторонам рта залегли глубокие морщины. Прищурившись, он посмотрел на Мартина Бека: - Комиссар Бек? Входите. Он прошел в комнату, очень скромно обставленную. Вдоль стен тянулись книжные полки, на письменном столе у окна стояла пишущая машинка с заправленным в нее и наполовину уже заполненным листом бумаги. Эдвардссон снял кипу газет с единственного в комнате кресла. - Садитесь, я принесу что-нибудь выпить. У меня в холодильнике есть пиво. - Пусть будет пиво, - сказал Мартин Бек. Эдвардссои сходил на кухню и вернулся с двумя бутылками пива и стаканами. - "Бекс Бир". Пиво Бека, - сказал он. - Нам в самый раз. Разлив пиво по стаканам, он уселся на диван, закинув руку на спинку. Мартин Бек сделал большой глоток. Пиво было холодное, в жару такое только и пить. Потом сказал: - Ну, вы ведь знаете, по какому делу я пришел? Эдвардссон кивнул, закуривая сигарету. - Да, Пальмгрен. Не могу сказать, что я горько оплакиваю эту потерю. - Вы его знали? - Лично? Вовсе нет. Но так или иначе мне все время приходилось наталкиваться на это имя. На меня Пальмгрен производил очень тяжелое, неприятное впечатление. Впрочем, я никогда не терпел людей его толка. - Что значит - "его толка"? - Людей, для которых деньги - все, и которые не брезгуют никакими средствами, чтобы их добыть. - Я с удовольствием выслушаю ваше мнение о Пальмгрене потом, если вы захотите, конечно; но пока меня интересует другое. Вы видели человека, который в него стрелял? Эдвардссон провел рукой по волосам, в которых уже пробивалась проседь. - Боюсь, что тут я вам помочь не сумею. Я сидел, читал и, собственно, среагировал на все это только тогда, когда тот человек уже вылезал из окна. Меня интересовал в первую очередь Пальмгрен, а стрелявшего я видел лишь мельком. Он очень быстро исчез, и, когда я опомнился и подбежал к окну, его уже не было видно. Мартин Бек достал из кармана мятую пачку "Флориды" и закурил. - Вы совсем не помните, как он выглядел? - Вспоминаю, что одежда была темной, костюм или пиджак и брюки, и что он не молод. Но это только мимолетное впечатление, ему может быть лет тридцать, сорок, ну пятьдесят, но никак не больше и не меньше этих пределов. - А эта пальмгреновская компания уже сидела за столом, когда вы пришли? - Нет, - сказал Эдвардссон. - Как раз наоборот. Когда они явились, я уже поел и выпил виски. Я ведь без семьи и иногда люблю пойти в какой-нибудь кабак и спокойно посидеть там за книгой. Бывает, что я засиживаюсь довольно долго. - Он помолчал и добавил: - Хотя это и чертовски дорого, конечно. - Узнали ли вы кого-нибудь, кроме Пальмгрена, в этой компании? - Его жену и того молодого человека, который считается... то есть считался его правой рукой. Остальных не знаю, но мне показалось, что они все служащие концерна. Двое из них говорили по-датски. Эдвардссон достал из кармана брюк носовой платок и вытер пот со лба. На нем была белая рубашка, галстук, светлые териленовые брюки и темные ботинки. Рубашка намокла от пота. Мартин Бек чувствовал, что его рубашка тоже стала влажной и прилипает к телу. - Может быть, вы случайно слышали, о чем шла речь за столом? - спросил он. - Честно говоря, да. Я по природе любопытен и люблю изучать людей, поэтому я сидел и почти что подслушивал. Пальмгрен и датчанин говорили о делах, и я не понял, о чем шла речь, но они несколько раз упомянули Родезию. Этого Пальмгрена просто распирали всякие планы и идеи, он сам сказал за столом об этом. Потом много говорили о разных темных аферах. Женщины болтали о том, о чем обычно болтают женщины такого рода. Тряпки, поездки, общие знакомые, приемы и прочее. Фру Пальмгрен и самая молодая из дам говорили о какой-то женщине, сделавшей операцию грудей, которые были плоскими, а после этого стали упругими, как теннисные мячи, и чуть ли не упирались в подбородок. Потом Шарлотта Пальмгрен рассказала о приеме в Нью-Йорке, на котором был Франк Синатра и кто-то по прозвищу Бутерброд всю ночь поил компанию шампанским. И остальное было не лучше. Что в "Твильфите" есть шикарные бюстгальтеры по семьдесят пять крон за штуку. Что летом жарко носить парик и приходится укладывать волосы каждый день. Мартин Бек подумал, что Эдвардссон в тот вечер мало что прочел в своей книге. - Ну а другие мужчины? Тоже говорили о делах? - Не так много. Создавалось впечатление, что перед этим ужином у них было деловое заседание: четвертый из них, то есть не датчанин и не тот, что моложе всех, говорил о чем-то в этом роде. Нет, их разговор касался уж никак не высоких тем. Они, к примеру, долго болтали о галстуке, который надел Пальмгрен и которого я не видел, потому, что Пальмгрек сидел спиной ко мне. Галстук был, наверное, какой-то особенный, потому что все им восхищались, а Пальмгрен сказал, что купил его на Елисейских полях в Париже за девяносто пять франков. А этот четвертый говорил, что мучается и не спит по ночам из-за очень серьезной проблемы: его дочь спуталась с негром. Пальмгрен предложил отправить ее в Швейцарию, где вряд ли есть негры. Эдвардссон встал, отнес пустые бутылки на кухню и принес две полные. Они запотели и выглядели весьма привлекательно. - Да, - сказал Эдвардссон, - вот в общем-то и все, что я помню из застольного разговора. Мало что дает, а? - Немного,-честно признался Мартин Бек. - А что вы знаете о Пальмгрене? - Тоже мало. Он жил в одной из самых роскошных вилл, знаете - эти старинные, принадлежавшие аристократам, в пригороде. Он заколачивал массу денег, да и тратил массу, в частности, на свою жену и этот старый дом. Эдвардссон с минуту молчал, потом сам задал вопрос: - А вы что знаете о Пальмгрене? - Не намного больше. - Спаси нас бог, если уж полиция знает столько же, сколько мы, о таких, как Пальмгрен,-вздохнул Эдвардссон и глотнул пива. - А что, в момент выстрела Пальмгрен, кажется, речь произносил, да? - Да, он встал и понес всякую чушь, как обычно бывает в таких случаях: Спасибо за внимание, за старание, "наши очаровательные дамы" и прочее. Он, как видно, поднаторел в этом деле, временами даже казалось, что он говорит от всего сердца. Все, кто обслуживал стол, ушли, чтобы не мешать, музыка тоже кончилась, а я сидел и потягивал виски. Да вы и в самом деле не знаете, чем занимался Пальмгрен, или это полицейская тайна? Бек покосился на стакан. Взял его. Осторожно отпил глоток. - Я и впрямь знаю о нем мало, - сказал он. - Но есть люди, которым известно больше. Масса зарубежных предприятий, акционерное общество домовладельцев в Стокгольме. - Да, - сказал Эдвардссон, казалось, погруженный в свои мысли. Немного погодя он сказал:-То, что я мог рассказать об убийце, я изложил позавчера вечером. Со мной сразу двое ваших беседовали. Сначала один, он все время спрашивал - сколько было тогда времени, потом второй, тот вроде похитрее. - Вы ведь были не совсем трезвым в тот вечер, - сказал Мартин Бек. - Не совсем, бог свидетель. И вчера добавил, чтобы голова не трещала. Наверное, все из-за этой проклятой жары. "Здорово, - подумал Мартин Бек. - Детектив с похмелья допрашивает не успевшего просохнуть свидетеля, который ничего не видел. Многообещающее начало". - Вы, может, знаете, как человек себя чувствует с похмелья? - спросил Эдвардссон. - Знаю. - Мартин Бек взял стакан и без раздумий выпил его до дна. Поднялся и сказал: - Спасибо. Я, может статься, еще зайду. В дверях он остановился и задал еще один вопрос: - Кстати, вы случайно не видели оружия, которым пользовался убийца? Эдвардссон задумался. - Теперь я вспоминаю, что, кажется, видел мельком, когда он его уже прятал. Конечно, я в оружии мало смыслю, но это было что-то длинное и очень узкое. С такой круглой штуковиной, как она там называется. - Барабан, - сказал Мартин Бек. - До свидания и спасибо за пиво. - Заходите,-ответил Эдвардссон.-А я сейчас глотну как следует, чтобы прийти в норму.