Наталья Александрова - Клавесин Марии-Антуанетты Страница 6

Старыгин долго откладывал эту работу, все не было времени, а когда наконец руки дошли, то оказалось, что доска в ужасающем состоянии – вся изъедена жучками, а кое-где дерево вообще сгнило: видно, в каморке сторожа пол был сырой. Дмитрий Алексеевич задумал перенести картину на другую доску, поновее и покрепче. Способ перенесения был изобретен еще в девятнадцатом веке – именно тогда столяр Эрмитажа по фамилии Сидоров придумал технологию перенесения картины с доски на холст, за это его наградили медалью. Технология понадобилась для одной из самых ценных в настоящее время картин в собрании Эрмитажа – Мадонны Литта кисти гениального Леонардо да Винчи. Когда царская семья приобрела ее для музея у миланского герцога, картина была в очень плохом состоянии, так что столяр-умелец совершил великое дело.

Дмитрий Алексеевич решил, что в данном случае доска будет уместнее холста. Он посмотрел в мастерских Эрмитажа и не нашел ничего подходящего. Тогда его осенило – можно найти подходящую доску от старинной мебели. Потому что итальянские художники Возрождения писали на тополевых, пихтовых, буковых досках. Леонардо работал с грушевыми и кипарисовыми досками. Но чаще всего использовался орех. А мебель из ореха тоже весьма распространена, так что сложность заключается лишь в том, чтобы найти подходящую по размеру доску и уговорить антиквара продать ее отдельно.

Старыгин прилично разбирался в антиквариате, знал ассортимент магазинов. Он не пойдет в шикарные салоны в центре города – там мебель выставлена парадно, для богатых людей, а не для истинных знатоков. Ему в данный момент нужно другое.

Дмитрий Алексеевич сердечно попрощался с котом и отправился, сам того не ведая, навстречу очередным увлекательным приключениям.

– Вы все знаете, – Пауцкий пожевал губами, пристально глядя на Андрея Ивановича. – Если что, звоните мне и Михаилу, телефоны в блокноте на столе. В антикварных креслах не сидеть, курить нельзя ни в коем случае, и умоляю вас – не пейте чай из мейсенского фарфора! Я ведь специально принес вам хорошую большую кружку!

– Да больно надо мне из вашего фарфора чаи распивать! – проворчал Андрей Иванович. – Что я – фарфора не видал!

– Тем не менее вчера я нашел в чашке из «охотничьего» сервиза остатки заварки! А самое главное – в магазине пахло табаком! Вы же знаете, что здесь есть очень дорогие экземпляры, в случае пожара вы за всю жизнь не расплатитесь!

– Знаю, знаю! – Андрей Иванович проводил хозяина до двери и запер замок. Он работал в магазине «Старина» уже третий год, с тех пор как его списали с большого противолодочного корабля, и каждый вечер между ними происходил точно такой же разговор.

Закрыв дверь, он возвратился в зал, уселся в глубокое кресло с резными подлокотниками и обитой выгоревшим золоченым шелком спинкой, налил чай из яркого китайского термоса в прелестную бело-голубую мейсенскую чашку и поставил на старинный простуженный граммофон пластинку с изображением внимательно слушающей хозяйский голос собаки.

– Тебе небось хозяин тоже выволочки устраивал! – проговорил отставник, щелкнув по картинке желтоватым от никотина ногтем.

«Татьяна, помнишь дни золотые!..» – донесся из граммофонной трубы потрескивающий довоенный голос. Андрей Иванович закурил и начал фальшиво подпевать Петру Лещенко.

Ему нравилась эта работа.

Сначала, когда его отправили в отставку, Андрей Иванович очень комплексовал. Только вчера он был морским офицером, носил отлично подогнанную форму, ему улыбались девушки, перед ним вытягивались в струнку дисциплинированные матросы – и вдруг все это разом кончилось. Из блестящего офицера он превратился в нищего, никому не нужного пенсионера. Жизнь стала пустой и безрадостной, денег катастрофически не хватало. Вдобавок ко всему у него началась бессонница. Он привык на корабле засыпать под ровное гудение моторов, под ритмичную морскую качку, а здесь, на суше, все его раздражало – и звуки машин за окном, и урчание холодильника на кухне…

И тут очень кстати ему подвернулась эта работа. Пристроил его сюда старый знакомый, тоже в прошлом флотский офицер, который ушел из флота сам несколько лет назад, не дожидаясь увольнения, занялся частным бизнесом и преуспел.

Андрей Иванович к бизнесу способностей не имел, да и желания им заниматься – тоже, а вот работа ночного дежурного в антикварном магазине его вполне устраивала. Ему нравилась уютная, обволакивающая полутьма магазина, благородный запах старого дерева и тисненой кожи, тихое потрескивание дубовых половиц, множащие друг друга отражения в старинных серебряных зеркалах…

Собственная неумолимо приближающаяся старость казалась не такой ужасной и отвратительной на фоне красивой и достойной старости окружающих его вещей.

Отставник окинул взглядом достойно стареющие вещи и поднес чашку к губам.

Но выпить чаю он не успел, потому что в дверь магазина негромко, но настойчиво постучали. Андрей Иванович невольно поморщился – такое долгожданное, загодя предвкушаемое им удовольствие грозило рассыпаться как карточный домик.

– Кого это черт принес? – проговорил он тем ворчливым штатским голосом, который выработался у него за последние годы. – Хозяин, что ли, вернулся?

Он поставил чашку на круглый инкрустированный столик восемнадцатого века, положил недокуренную сигарету на розовое севрское блюдечко и, недовольно ворча, потащился к дверям.

За стеклянной дверью магазина метался высокий мужчина с каким-то совиным лицом – крючковатый нос, выпуклые щеки, круглые выпученные глаза…

– Что надо? – неприязненно проговорил сквозь дверь отставник тем самым штатским голосом.

– Позвонить! – крикнул в ответ незнакомец. – Человеку плохо, может быть, он умирает, а у меня мобильник сел! Позвольте от вас позвонить! Вызвать «Скорую»!

Впускать в магазин посторонних категорически запрещалось, но Андрей Иванович все еще не мог изжить в себе устарелые взгляды, сохранившиеся от прежней жизни вместе с военно-морской выправкой. Например, он считал, что приличный человек должен помогать ближним, особенно если те попали в беду.

Кроме того, незнакомец за дверью казался совершенно безобидным.

Андрей Иванович тяжело вздохнул, повернул «собачку» замка и открыл дверь.

Незнакомец протиснулся в магазин и уставился на сторожа странным взглядом круглых совиных глаз.

– Вот телефон, – Андрей Иванович показал на старомодный, в духе магазина, аппарат и посторонился, пропуская незнакомца. В его душе шевельнулось какое-то неприятное, зябкое чувство – уж очень странным показался ему этот человек… однако он не выглядел сильным и опасным и, определенно, был один.

«Российский моряк не может быть трусом!» – подумал Андрей Иванович и повернулся к незнакомцу спиной, чтобы запереть за ним входную дверь.

И в ту же секунду на его голову обрушился удар.

В глазах отставника потемнело, и выложенный плиткой пол магазина качнулся навстречу, как палуба большого противолодочного корабля в девятибалльный шторм.

Андрей Иванович успел подумать, что интуиция его подвела, что Пауцкий будет взбешен, и потерял сознание.

Впрочем, он довольно скоро пришел в себя.

Голова гудела, как пивной котел. Перед глазами мелькали разноцветные пятна. Незнакомец с круглыми совиными глазами сидел возле него на корточках и брызгал в лицо водой из той самой бело-голубой мейсенской чашки.

– Паук не велит трогать фарфор… – выговорил отставник заплетающимся языком.

– Что? – удивленно переспросил незнакомец.

– Ты… кто? – пролепетал Андрей Иванович.

– Антиквар в пальто, – ответил ему незнакомец и наклонился еще ниже. – Где клавесин?

– Ка… какой еще клавесин?

В ушах шумело, и Андрей Иванович решил, что ослышался. Больно уж бессмысленно прозвучал вопрос.

– Ответ неправильный! – Незнакомец еще больше округлил совиные глаза и неожиданно ткнул сторожа сложенными пальцами в бок. Сквозь тело Андрея Ивановича словно прошел высоковольтный электрический разряд – так это было больно. Он открыл рот, хватая воздух. На глазах выступили слезы.

– Ты кто… – прошептал он, едва отдышавшись. – Что тебе нужно? Бери все, что хочешь, и уходи! Я возражать не буду! У хозяина все застраховано, а мне своя жизнь дорога…

– Правильный подход, – совиные глаза одобрительно моргнули. – Но я, к большому сожалению, не могу последовать твоему совету. То есть взять, что хочу. Потому что как раз этого здесь и нет. Еще раз спрашиваю – где клавесин?

– Ничего не знаю ни про какой клавесин! – выдохнул Андрей Иванович. – Я вечером заступил, все, что есть в магазине, – вот оно, а никакого клавесина я не видел…

– Очень плохо, – на совином лице изобразилось недовольство. – Куда же он мог деться? Я точно знаю, что клавесин должен здесь быть! Днем его сюда привезли. Все-таки это не иголка… так где же он? Даю тебе последний шанс!