Сергей Владимиров - Бог жесток Страница 6

— Сообщите, если еще чего-нибудь вспомните.

— Мне нечего вспоминать, — огрызнулся он, но карточку все же взял.

Глава 5. ЯРЛЫКИ

Деревушка, небольшая и вымирающая, располагалась в низине. Летом — утопающая в зелени яблочных садов, осенью — в непролазной грязи, зимой — в похоронном саване снегов, весной — затопляемая потоками талой воды и глинистой жижи. Сейчас середина октября, самое мерзопакостное время, когда деревья стоят во всей своей тощей неприглядной наготе, а под ногами чавкает сочно и противно. Я не позаботился о резиновых сапогах и теперь, чертыхаясь, скользил в сверкающем месиве по направлению к нужному мне дому.

И вот упираюсь в бревенчатую избу, обветшалую и словно забытую всем миром. На чудом сохранившейся табличке вижу изъеденную ржавчиной семерку. Я никогда не считал себя суеверным, но сейчас грустно усмехаюсь, думая о том, что подобная магическая цифра вряд ли приносила счастье этой семье…

Лицо женщины было матовое и серое, как изжеванная бумага, взгляд — бесцветный и пустой. Льняные, с желтоватым отливом волосы, убранные назад и прихваченные стальными заколками, не расчесывались уже давно. Женщина равнодушно посмотрела на удостоверение частного детектива в моей руке, пожала плечами, произнесла с мертвым спокойствием:

— И что вы пришли? Зачем? Мне уже сообщили, что он сбежал…

Честно говоря, я несколько растерялся, столкнувшись со столь неожиданной реакцией. Слезы, истерики, оскорбления, приказания немедленно уйти, даже рукоприкладство я воспринимал вполне привычно и мог просчитывать свои последующие шаги. Здесь же…

— Кто сбежал? — переспросил я. — Я говорю о вашем внуке.

— И я о нем. Вроде бы его звали Саша.

— Да, Саша, Саша Стрелков, — закивал я. — Вы ведь Зоя Алексеевна Стрелкова?

— Зоя Алексеевна? — Она словно на вкус пробовала свое имя. — Да, так меня зовут…

— Следствие интересуют подробности этого дела. Может быть, вы?..

— Я?.. Почему я? Меня не интересуют никакие подробности.

— Кажется, я что-то недопонимаю, — затряс головой я. — Саша Стрелков действительно ваш внук?

Она жевала свои сухие губы. Страшная отрешенность читалась на ее землистом измученном лице. На меня начинала давить ирреальность происходящего.

— Зоя Алексеевна, он на самом деле ваш внук? — повторил вопрос я.

— Внук?.. Почему внук?.. Он сын моей дочери… — отвечала она.

— Разумеется.

— Но это еще ничего не значит…

— Почему?

— Потому… Потому, что я не хочу говорить о своей дочери. Потому, что я живу лишь для того, чтобы забыть ее.

— Забыть Лену Стрелкову? — Я уже едва сдерживался. Передо мной стояла сумасшедшая.

— Да, забыть Лену Стрелкову. Забыть все, что с ней связано.

— Лена — ваша родная дочь?

— Лена — моя родная дочь. Самая родная. И мне стыдно, что в ней текла моя кровь.

Земля качнулась у меня под ногами, глаза застлал серый туман, и из него вновь выплыло лицо Зои Алексеевны Стрелковой, но теперь это было лицо уродливой жестокой старухи.

— Поймите, я задаю эти вопросы не из праздного любопытства, — сказал я, что есть сил отгоняя жуткое видение. — Сведения нужны для поиска мальчика.

— Да, поиска мальчика… Ищите… Только чем могу помочь я?..

— Давайте для начала пройдем в дом. — Я предпринял робкую попытку к сближению.

— В дом?! — испуганно воскликнула Зоя Алексеевна. — Зачем вам нужен мой дом? Там не осталось ничего ни от Лены, ни тем более… Она убежала отсюда пятнадцать лет назад, едва закончив школу. И с тех пор ни разу не навестила меня. Я узнала, что у нее есть ребенок, вместе с известием о ее смерти.

— Вы не знаете, кто отец мальчика?

— Отец мальчика?

Я уже свыкся с ее манерой переспрашивать и повторять мои слова.

— Я не знаю этого. И не стремлюсь узнать.

— Но ведь что-то толкнуло вашу дочь сбежать из дома?

— Вы говорите о моей дочери? О моей дочери Лене?.. Она была просто неблагодарной… Неблагодарной и глупой, как все подростки ее возраста…

— А не было ли другой причины? — отважился я.

— Другой причины? — Зоя Алексеевна смотрела куда-то вдаль, мимо меня. — А какая может быть еще причина? — шелестели ее безжизненные губы. — Они все неблагодарны и глупы… И еще жестоки к людям, их растившим…

— Нет, причина гораздо проще, — перешел я в наступление, уже не думая о последствиях. — Если я не ошибаюсь, Лене в момент побега было шестнадцать или семнадцать лет. А девушки в этом возрасте уже активно интересуются противоположным полом.

Она не закричала. И не захлопнула дверь перед моим носом. Но ее слова, произнесенные так же тихо и ровно, обожгли мой слух.

— Хотите сказать, что все они шлюхи?

— Это неправильное слово, — осторожно ввернул я. — Если молоденькая девушка и идет по рукам, то делает это не вполне сознательно. И очень сильно страдает от каждой такой связи. А в глубине души все равно мечтает о принце и о том, что называется «большим и светлым».

Зоя Алексеевна недоверчиво выслушала меня.

— Я вам не верю, — ответила она. — Вы судите обо всех по себе. И защищаете разврат, потому что сами не упустите такой возможности. В шестнадцать лет они уже могут отвечать за свои поступки, и те сучки, которые прыгают из койки в койку, поступают так вполне осознанно.

— Ну, раз так, то в них течет испорченная кровь, — сдался я. Общение с Зоей Алексеевной стало совершенно невыносимым.

— Испорченная кровь?.. — Женщина задумалась с приоткрытым ртом. — Нет, в ней не было испорченной крови. И она никогда не была шлюхой. Всего лишь неразумным ребенком. И слишком доверчивой к людям…

И я заговорил. Мне не нравился мой голос. В нем не было сочувствия, лишь холодный расчет и торжество охотника, загнавшего жертву в угол.

— Лена убежала отсюда не одна. Не отрицайте, Зоя Алексеевна, это пустое. Всегда рядом с юной девушкой найдется какой-нибудь парень. И все начинается вполне безобидно: с прогулок под луной и первых поцелуев. Так было раньше, так будет впредь. Вспомните себя и постарайтесь понять свою дочь хотя бы… хотя бы после ее смерти…

Я больше не видел перед собой чудовищного монстра. Я видел вполне обыденную картину. По рыхлым, измятым щекам женщины, оставляя влажные бороздки, текли слезы. Голос ее звучал по-прежнему тихо, но безутешно горько.

— Она… Леночка… всегда росла глупой девчонкой… И никогда не слушала меня… Считала себя слишком взрослой и умной… А в результате… Ее соблазнил и увез отсюда парень, старше ее на десять лет… Влюбилась, и ей ничто… А какой позор мне… матери…

— Кто он такой? — ухватился я.

— Он?.. Не знаю… Откуда мне знать?.. Она всегда мнила себя слишком самостоятельной… И ничего мне не рассказывала…

— Этот парень мог быть отцом Саши?

— Отцом Саши?.. Отцом Саши мог быть кто угодно… Прошу, не мучьте меня больше… — И она, ухватившись за скобу двери, потянула ее на себя.

Какое-то время я все же удерживал дверь, что-то оживленно говоря. И будто вознагражденный за свое упорство, вновь услышал голос женщины, напомнивший мне шелест отживших осенних листьев.

— Я всю жизнь проработала в школе, воспитывала детей. У меня много почетных грамот и даже медаль… Но что они мне?.. Меня не навестил ни один мой ученик… Никто из тех, кого я выпустила в большую жизнь… И пусть. Зачем обижаться? Кто они мне? Чужие. Все чужие. Все, кого я помню наперечет, по именам и фамилиям. Бессовестные и неблагодарные…

Сама она имела такой вид, точно прожила всю жизнь и только в конце ее, обернувшись назад, не смогла объяснить себе, зачем и ради чего все это было нужно. И немым упреком стояла перед ней судьба родной дочери, которую она тоже не смогла воспитать человеком.

Дойдя до калитки, я бросил короткий прощальный взгляд на дом. Нет, она не наблюдала за мной, притаившись за занавеской, и вряд ли, вновь оставшись одна, задумалась о визите незнакомца. Зато краем глаза я уловил нечто, заставившее сердце биться сильнее. Навалившись двумя некогда сильными руками на покосившийся плетень, от соседнего дома в мою сторону смотрел кряжистый кривоногий человек. Мрачные и тяжелые черты его лица скрывала белая спутанная борода, а в запавших глазах таилась робкая надежда на исцеление.

Глава 6. Б…

Предположение было изрядно фантастическим, и никаких иллюзий, что оно оправдается, я не питал. Однако ноги сами понесли меня. Я обогнул дом Зои Алексеевны Стрелковой и приблизился к соседнему, на вид такому же заброшенному, давно покинутому. Кривоногий бородач, казалось, не проявлял ни малейшего интереса к моему маневру.

— Закуривай, отец, — предложил я, по-блатному кривя рот и протягивая пачку сигарет.

Сосед невозмутимо залез в нее скрюченными артритом пальцами, подцепил одну, отправил ее в седые джунгли. Тут же я поднес огонька. На этот раз седобородый одобрительно кивнул, но продолжал хранить гордое молчание.