Ольга Завелевич - Бриллиантовый шепот Страница 6

– Вот что, Петр, – пряча глаза, произнес гость, – ты парень взрослый и должен понимать, что Клаве своих детишек поднимать тяжело, а ты ей чужой. Я ее с племянниками к себе в Москву забираю. Тесно у меня, но сестра, племянники – родная кровь… Ты уж не обижайся, но тебя я взять не могу. Я тут в одном месте договорился, возьмут тебя в приют. Там хорошо: будут кормить, поить, учиться будешь.

Он еще долго говорил, но Петя уже не слушал его. Как и после сообщения о гибели родителей, губы перестали шевелиться, и пропал голос. Он плохо помнил, как Клава собирала ему какие-то вещи, гладила по голове и вздыхала, отводя взгляд. Потом он ехал на поезде с Клавиным братом, долго трясся на извозчике. Остановились около большого неприветливого дома с окнами, забранными решетками. Провожатый о чем-то поговорил с толстым, низкорослым человеком, тот ощерился, показав рот, полный гнилых зубов.

– Не беспокойтесь, у нас всем хорошо…

Очнулся только в огромном ледяном помещении, заставленном кроватями. Брата Клавы уже не было. Несколько десятков мальчишек разного возраста спали, болтали, играли в карты. На него почти не обратили внимания.

– Глянь, новенький! – лениво процедил кто-то сквозь зубы.

К Пете вразвалку приблизился огромный парень, следом подтянулись еще несколько человек.

– Курево есть?

Петя молчал.

– Немой, что ли? – продолжал парень. – Давай вещички.

С этими словами он протянул огромную лапищу и схватил узелок, который Петя держал в руках. Мальчик молча отдал сверток. Ни одной родной вещи не было в этом узелке – все сгорело при пожаре в доме. Петя даже не знал, что положила тетя Клава. Громила принял равнодушие Бельского за покорность и радостно продолжил:

– Плясать умеешь? Ну-ка давай, а то мне скучно.

– Гы – гы – гы – радостно загоготала свита.

Большинство обитателей комнаты равнодушно молчали. Петя вскинул глаза на громилу. Казалось, он не слышит и его.

– Ну? – нахмурился парень. – Ты че, не понял? Пуп, объясни ему…

Один из сопровождающих, нескладный, похожий на обезьяну мальчишка, носящий странную кличку Пуп, размахнулся и ударил Петю в лицо. Ребенок упал и, ударившись о каменный пол, потерял сознание.

Глава 6

Глаза Николая постепенно привыкли к полутьме вагона. Вокруг стоял гам, раздавалось лязганье винтовок, в воздухе плавали клубы махорочного дыма. Николай понял, что попал в воинский эшелон, отправляющийся на фронт. Мозг его лихорадочно заработал. От отца он унаследовал способность быстро соображать к вящей своей выгоде, а события последних дней научили его осторожности.

– Ты откуда такой взялся? – прогудел один из солдат.

Зотов захрипел и засипел, давая понять, что не может говорить, и знаками попросил чаю. Ему дали жестяную кружку, до краев наполненную кипятком. Он начал пить маленькими глотками, и, когда кружка наконец опустела, его новая биография была готова.

– Так ты кто? – повторил бородатый солдат свой вопрос.

– Григорий Бельский, – ответил Николай.

Ювелирные магазины Зотова были известны в Москве и, хотя фамилия достаточно распространенная, Николай не хотел рисковать. Он уже хорошо понял, что для ювелирного дела Россия сейчас не самое подходящее место.

– Из буржуев? – строго продолжал бородач, оглядывая добротную одежду парня.

– Нет, нет. Мой отец – сельский врач, Павел Спиридонович Бельский. Мы жили в этом поселке. Нас все знают. Сегодня ночью напали бандиты, родителей убили, дом подожгли, а я сумел убежать.

– Зарево полыхает. Твой дом?

– Да… – Николай всхлипнул.

– Вот беда, – вздохнул кто-то.

– Ну что ты, Федор, прилип к человеку как репей? Видишь, парень совсем плох. Пусть поспит, утром командир разберется.

То ли Федор пожалел беглеца, то ли ему надоело изображать из себя начальство, но он отошел и начал укладываться спать. Николай привалился к какой-то полке и задремал. Он даже не заметил, как эшелон дернулся и, набирая ход, двинулся прочь от Москвы.

Проснулся Зотов оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Открыв глаза, он несколько минут тупо рассматривал стоящего перед ним высокого тощего человека, одетого в матросский бушлат и перепоясанного пулеметными лентами. Наконец он очнулся ото сна, бросил взгляд в окно и с ужасом понял, что эшелон движется и, видимо, за ночь успел отъехать далеко от Москвы. Человек в бушлате между тем пристально рассматривал Николая.

– Кто ты такой? – спросил он.

– Я уже все вчера рассказал этому господину, – Николай кивнул на бородатого Федора, маячившего неподалеку, но явно стушевавшегося при появлении командира.

– Запомни, тут господ нет, а скоро и во всей России, во всем мире не будет. Здесь все товарищи. Он – товарищ Федор, я – товарищ Климов. Это – во-первых. Ясно?

– Да, да, все ясно – испуганно закивал Николай.

– Во-вторых, если я задаю вопрос, твое дело отвечать, а не вспоминать, что было вчера. Это тоже ясно?

– Да, да… – продолжал механически трясти головой Зотов.

– Вот и хорошо. А теперь отвечай, кто такой?

Николай послушно повторил свою легенду. На все вопросы Климова отвечал не путаясь и не сбиваясь. Для него это было просто. Он всю жизнь знал семью Бельских, а с Гришей дружил с детства. Товарищ Климов остался, видимо, доволен его ответами.

– Ладно, теперь послушай меня. Наш эшелон отправляется на Южный Урал – бороться с контрреволюционным мятежом генерала Дутова. Люди мне нужны. Поедешь с нами бить буржуев до полной победы мировой революции?

Ни революция, ни тем более ее победа в мировом масштабе совершенно не интересовали Николая. Но выбор у него был невелик: или «бить буржуев», или начнут бить его. Он уже заметил, что «революционеры» поглядывают завистливо на его одежду и обувь, прикидывая, а нет ли у него в карманах денег или золотишка. Солдаты могли ограбить его и выбросить на ходу из поезда, могли просто убить. Никто не стал бы разбираться в деталях. Товарищ Климов нехорошо усмехнулся.

– Конечно, я согласен, – поспешил ответить Николай.

«В конце концов, можно потом попробовать сбежать», – подумал он про себя. Но вот в этом он ошибался. Революционные товарищи были не так просты, какими казались на первый взгляд. С него не спускали глаз. Одежду Зотова отобрали, выдав взамен грязную шинель и сапоги. Немного денег, которые оставались в кармане, забрали для «дела мирового пролетариата». Но Николай был доволен: ему выдали «удостоверение личности» – полуграмотную бумажонку, в которой было указано, что податель сего, Бельский Григорий Павлович, сын сельского врача, является бойцом революционного полка, сражающегося за счастье трудового народа. С этой бумажкой и началась его новая жизнь. От прошлой осталась лишь фотография матери – небольшой снимок, с которым он никогда не расставался.

Глава 7

Шум в вагоне постепенно затихал. Заканчивались очередные сутки в поезде. Никто не мог сказать, сколько еще предстоит таких дней в дороге. Казалось, что поезд уже никогда не доберется до Риги. Лиза спала, прижав к себе встрепанную куклу. Кока тихонько поскуливал в своей корзине, Зотов машинально поглаживал собачку, успокаивая ее. Тяжелые мысли одолевали ювелира: Николай пропал. Иван Николаевич любил сына, хотя и часто ругался с ним. Отношения их обострились до предела с появлением в доме Натальи Васильевны. Только в одном мачеха и пасынок были единодушны: ехать в Ригу парень тоже категорически не хотел, предлагая переждать смутное время где-нибудь в деревне, хотя в Риге их ждала родная тетка Николая.

«Переждать», – криво усмехнулся Зотов. Уж его чутье никогда не подводило. Чутье – сродни нюху охотничьей собаки – помогало ему в ювелирных делах и торговых операциях, не всегда законных и честных. Уже в начале войны Иван Николаевич понял, что скоро наступит крах всему. Еще ничего не свидетельствовало о близкой катастрофе: дела шли прекрасно, огромная квартира, дача под Москвой. Но он доверял своей интуиции и принял соответствующие меры: потихоньку продал свои ценные бумаги и основные драгоценности, оставив лишь мишуру и дешевые побрякушки для видимости. Как ювелир, он признавал только одну непреходящую ценность – уникальные драгоценные камни. Те, за которые во все времена и при всех режимах совершались грабежи и убийства и которые служили человеку для утверждения его значимости в собственных глазах и в глазах окружающих. И сейчас, дотрагиваясь до мешочка на груди, в котором лежали два таких бриллианта, он в очередной раз похвалил себя за предусмотрительность. Но тревога за Николая отравляла ему всю радость: «Сбежал все-таки!»

Мысль о возвращении в Москву Зотову и в голову не приходила. Там он попадет в руки бандитов или чекистов. И те и другие будут держать ювелира, пока он все не отдаст. Был и еще один человек, которого он боялся больше, чем тех и других вместе взятых. Этот страх лежал не только в области физической, как боязнь пыток и смерти, это был уже какой-то мистический ужас. Иван Николаевич и сам бы не мог объяснить себе его природу. Чтобы сбить этого человека со следа и была задумана поездка с саквояжем к Бельскому. План удался. О последствиях этого визита для доктора, Зотов старался не думать. До сих пор все шло гладко и вот теперь – исчезновение Николая.