Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой Страница 60

– Если он появится, ты поедешь с ним в Дамаск?

Она вздрогнула. Мухамед проговорился. Сказал «если появится». Но Лена попыталась сгладить этот момент, быстро ответила:

– Все будет зависеть от того, какая будет встреча.

– А разводиться вы не собирались?

– Нет. – Этот ответ дался ей нелегко. Но одинаково опасно было подчеркивать свою близость к мужу и свою разобщенность с ним. Она не знала, что хуже, и предпочла бы вообще оборвать разговор. Но Мухамед гнул свое:

– Он очень привязан к сыну. А то, что он тебе не звонил… Не принимай это близко к сердцу.

«Понятно, – сказала она про себя. – Если они даже решат, что Арифу действительно на меня наплевать, то ребенок останется ребенком. Все же это его сын. Незаконный, но сын».

– А что, – спросила она, снова переводя взгляд на окно, – он не переменил своего решения? Приедет в Москву?

– Должен приехать.

– Абдулла его хорошо понял? Ариф приедет двадцатого июля? Через девять дней?

– Может, раньше, может, позже… Он еще не брал билет.

Двадцатое июля стало чистой абстракцией. Возможно, сперва они и назначили это число для того, чтобы убить Лену, но теперь, когда следствие велось уже рядом с ними, могли переменить решение, сместить сроки. Одно она поняла – ребенок останется напоследок. А она сама может погибнуть, так и не узнав, чем все кончилось.

– Куда ты меня везешь? – убито спросила она. – Домой?

– Сперва заедем в одно место. К одному моему другу. Но это быстро.

Больше она ничего не спрашивала. Боялась только одного – как бы эта поездка не оказалась для нее последней. Фатиха недавно обмолвилась: «Следователь тебя вызовет, но прежде Ибрагим тебя убьет». Пока она жива. Фатиха, конечно, не могла просчитать все их шаги до последнего. Не предстоит ли ей теперь встреча с этим Ибрагимом?

Когда машина остановилась, Мухамед велел Лене выйти.

– Я посидела бы здесь… – робко предложила она.

– Пойдем со мной.

«Что же это…– твердила она, покорно поднимаясь вслед за ним по лестнице. – Неужели сейчас?» Мухамед позвонил в какую-то квартиру, им открыл мужчина средних лет, араб. Ибрагим, по словам Фатихи, был довольно молод. Но этот факт Лену не успокоил, тем более что хозяин квартиры ей ни слова не сказал, и мужчины сразу заговорили между собой по-арабски. Ей предложили сесть, и она опустилась на рассохшийся скрипучий стул. Осмотрелась. Комната не выглядела жилой, скорее, это был склад. Вокруг громоздились коробки. Мужчины отошли к окну, закурили, сердито разговаривали. Мухамед явно злился, хозяин был растерян и тоже не в духе.

– Зачем ты ее привез? – спросил Ахмат.

– Не обращай внимания. У меня не было времени отвозить ее домой. Возил к следователю.

– Опять допрашивали? – Ахмат искоса взглянул на Лену. Та сидела, как школьница на экзамене – сложив руки на коленях, замерев, глядя в пол. – Что им надо от нее?

– Спрашивали о муже.

– Об…

– Не называй по имени! – перебил Мухамед.

– Она нас не понимает?

– Нет. Ее таскают из-за подруги.

– Надо было сразу поселить ее у себя. Из-за этой подруги вышли на девчонку.

– Да будь все проклято, я не мог ее заставить! Еле переманил!

– Она не догадывается?

– Нет.

– А Фатиха ей ничего не могла разболтать?

– Не называй имен! – Мухамед тоже посмотрел на Лену, но та глубоко ушла в свои мысли.

– Как раз о ней я хотел с тобой поговорить… – пробормотал Ахмат. – Она приходила ко мне.

– Когда? – изумился Мухамед. – Разве вы знакомы?

– Попробуй это объяснить. Пришла и купила у меня коробку духов. Их отвез Али. В магазин. Где-то в Бибирево.

– Что это значит?

– Я сам не знаю, – нервничал Ахмат. – Она появилась неожиданно, сказала, что ее направил Гамат. Значит, была на том складе. Ей там нечего делать. Но я ничего не подозревал, думал, ей нужны духи для магазина. Сказала, что берет для подруги. Осталась мне должна четыреста долларов за товар, взяла коробку со скидкой. Я ей поверил в долг, как твоей родственнице.

– Интересно… – протянул Мухамед. – Об этом я ничего не знаю.

– На другой день я закрыл склад, Али остался сторожить. Жена Сафара потащила меня к себе домой.

– Зачем? – усмехнулся Мухамед. – Ты никак не мог удержаться?

– Ты знаешь этих баб, – Ахмат выругался. – Заявилась ко мне, просила денег. Я сказал, что ничем помочь не могу. Предложил подвезти ее домой. Приехали к ней, по дороге посидели в кафе… Она вдруг говорит – сумочку на складе забыла. Я думал – отмазаться хочет. Но вижу – чуть не плачет. Дети, говорит, дома заперты. Поехали обратно на склад. Я ее послал наверх, сам сижу в машине, злюсь – думаю, что она крутит. Возвращается – Али не отпирает. Я думал, он куда-то ушел. Парень молодой… Поднялся с нею наверх, открыл. Зашли в комнату, где у меня стол с документами. А он сидит за столом, горло перерезано! – Ахмат провел ребром ладони по жирной шее. – Вокруг кровь, на столе, на полу, везде. Она давай кричать. Я вижу – мертв, ничего не сделаешь. Пришлось звонить в милицию. Просидели здесь до ночи.

– Это все? – спросил Мухамед. Он напряженно выслушал историю, не переводя дыхания. Сунул спичку в гнилые зубы, посмотрел на Лену. Та курила и оглядывалась по сторонам в поисках пепельницы. – А что милиция сказала?

– Зарезали! – горестно ответил тот. – Я ничего не понимаю.

– Комнату опечатали?

– Да, там все документы остались, накладные, сертификаты. Не могу работать, и какая сейчас работа!

– Кто это, как думаешь? – Мухамед присел на подоконник, продолжая ковырять в зубах спичкой. – Кто-то из наших? Не украли ничего?

– Ничего. А деньги были.

– Значит, наши.

– Думаешь? – испугался Ахмат. – Да кто это мог сделать? Али, сам знаешь…

– Знаю, хороший был парень… Его мать жалко. Он единственный сын?

– Да, сестра от горя с ума сойдет… Не знаю, как ей сообщить, – подтвердил Ахмат. – Но за что его? На столе сверточек лежал, а в нем – часы. Их забрали. И еще – он письмо писал сестре в Дамаск.

– Письмо писал? – переспросил Мухамед. Выплюнул спичку, сунул в зубы сигарету. – Ну и что здесь такого?

– Никогда он писем не писал. Только по телефону говорил.

– И что это значит?

– Не знаю. Кому он мог дорогу перейти? – причитал Ахмат. – Я всю ночь не спал, думал. Тут ночевал. И знаешь, все мне почему-то в голову лезет…

– Фатиха? – одними губами спросил Мухамед, и тот кивнул:

– Она. Сам говоришь – никакого магазина у нее нет, духи не нужны. Зачем девушке коробка духов? Почему ко мне пришла? Что делала у Гамата на складе?

– А ты ему звонил?

– Ночью по телефону разговаривал. Она туда пришла поговорить, старое вспомнить. Так он говорит. А про мой склад, правда, он ей рассказал.

– А зачем?

– Не знаю. Гамат не говорит.

– Надо его тряхнуть, – покачал головой Мухамед. – Что она стала по складам ходить? Она там была один раз, когда Сафар работал. Вещи ей не нужны. Духи твои тоже. Она пользуется французскими.

– Я волнуюсь… – Ахмат стал хрустеть короткими толстыми пальцами, оглядываясь на Лену. Та словно окаменела на стуле в ученической позе. – Ты видишь, что происходит? Али работал с Сафаром. Потом эта история. Перевелся ко мне. Она сперва побывала на том складе, потом ко мне пришла. На другой день Али горло перерезали.

– Она этого сделать не могла, – нахмурился Мухамед.

– Они с Сафаром не родственники?

– Даже отдаленного родства нет. Я с ней сегодня поговорю. Все это очень некстати! Ведь идет следствие.

– Я, наверное, спать не буду… – пожаловался Ахмат. – Кто-то отомстил за Сафара, это ясно. Больше парень ничего в Москве не сделал. Зачем его убивать?

Мухамед посмотрел на Лену, сказал ей по-русски:

– Сейчас уйдем.

– Ты поговоришь с Фатихой? – умоляюще спросил его Ахмат. – Я не говорю, что это она, слабая девушка, а у Али почти голова отрезана. Он же сильный парень. Но его зарезали сзади…

– Как он допустил, чтобы ему зашли за спину? – поразился Мухамед.

– В том-то и дело. Я думаю, он доверял этому человеку. Его убили, когда он писал письмо.

– Друзей у него здесь много?

– Никого нет.

– Почему?

– Он застенчивый был… И с кем ему дружить? Его ровесников тут мало.

– Ладно, – Мухамед спрыгнул с подоконника, отряхнул брюки. – Ты возьми на себя Гамата, а я поговорю с Фатихой.

Он кивнул Лене: «Пойдем!» Та послушно встала, попрощалась с Ахматом, и пошла к двери. Хозяин смотрел ей вслед. У девушки была походка живого трупа – безвольная, безжизненная. Он знал такую походку. В детстве его сестра – мать Али, тоже на некоторое время стала заложницей. Она знала об этом и не противилась. Потом все обошлось, девочка осталась жива, и как же он этому радовался! Ахмат очень любил сестру. В те дни у нее была такая же точно походка. Она ходила, как животное по двору бойни, животное, которое собираются принести в жертву. По этой походке он всегда мог узнать людей, приговоренных к смерти.

Вечером того дня, когда вызывали на допрос Лену, группа проверяла сеть арабских ресторанов в Останкино. Один из ресторанов оказался сирийским. Сирийцами были повара, кассиры, официанты и, конечно, вся администрация. Осмотру не обрадовались, но и противиться не стали. Персонал собрали в одной комнате, предъявили фоторобот. Среди персонала не было никого похожего, но возможно, этот человек посещал ресторан.