Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция» Страница 66

Что-то случилось, что-то произошло, а Алена не могла найти объяснение. У нее из сознания точно вырвали фрагмент. Действительность разделилась на две части: до бури и сейчас. Никакого связующего звена. Пустота. Словно она уснула и не помнила об этом.

В какофонии звуков и произносимых молитв все различимее становилась одна. Ее сила и мощь нарастала, четче слышалось литургическое песнопение, без сомнений угадывался голос священника и поддержка хора. Сквозь череду мыслей Соболева вдруг осознала: отходная!

– Молитвами святых отец наших… Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. Царю Небесный… Трисвятое по Отче наш. Господи помилуй… Господи помилуй… Господи помилуй…

Последние слова затягивались в заунывное пение, подхватываемое рыданием десятком голосов. Сначала из церкви показался отче со скорбным взглядом и кадилом в руке, за ним вышли пажи, с застывшими на лицах траурными масками и лиловыми подушечками, на которых теперь покоились не обручальные кольца, а венцы. А следом…

Следом прихожане вынесли гроб. Угольно-черный, блестящий, монументальный с кипельно белым убранством. Упокоенные выразительные глаза жениха смотрели в небо.

Лицо с погасшим румянцем было строго, и по-прежнему мужественно. Смерть, казалось, только возвеличила его.

Установив гроб на экипаж так, чтобы рядом еще оставалось место, люди расступились, освобождая дорогу. И – о ужас! – из церкви вынесли другой. Поменьше и полегче. Пурпурно-красный, с резными бронзовыми ручками и нежно-розовым девичьим убранством. Фаты на невесте уже не было, а лик оставался умиротворенно-счастливым.

Губы сохранили печать очаровательной полуулыбки, и, казалось, в полудреме прикрытые глаза вот-вот раскроются, и она восстанет. В ней не было покоя смерти, тело, даже возлежащее на смертном одре, переполняла энергия. Казалось, она жива, она дышит и слышит. Просто спит.

Два гроба рядом являли собой страшное зрелище. Два молодых сердца, две открытых души, рожденные жить долго и счастливо, нашли свой конец у алтаря. Шли за единением и нашли его, но не так, как хотелось бы. Он и Она. Они вместе. Лежат рядом, и на его руке кольцо золотое – солнце. А на ее – серебряное. Луна. Муж с женой, а жена – за мужем. Как и должно быть.

Понимая, что все это – сон, Алена желала проснуться. Желала, но не могла. Как не могла оторвать взгляд от ликов молодых, еще не успевших вкусить истиной жизни.

И тут на глазах лицо жениха стало стремительно меняться. Не стареть, но становиться старше. Заложились морщины, иной стали линии скул и носа, появилась надменность и печать греха. Пропала мальчишеская открытость, уступив место скупым сжатым губам.

От ужаса увиденного она отшатнулась. Перевела взгляд на невесту и испугалась еще больше. Глянула на него, затем на нее, потом снова и снова…

Страх всеобъемлющий, жуткий, липкий и холодный поглотил ее с головой. Связал по рукам и ногам, ледяной когтистой лапой сдавил горло.

Он и она. Жених и невеста. Муж и жена. Их лица обрели знакомые черты. Четко. Без права на сомнение. Борис Штурмин и Алена Соболева. Обрученные судьбой и нашедшие смерть от неведомого.

Алена хотела только одного: проснуться…

Говорят, время лечит. Стараясь не вспоминать о том, что привиделось во сне, Алена Соболева никак не могла отделаться от тревожного предчувствия. Стоило только закрыть глаза, как в памяти всплывали образы, от чего по спине пробегали мурашки, и перехватывало дыхание. Никогда еще ночные видения не были столь реальны и осязаемы.

Никогда не оставляли в душе глубокий след. А здесь даже не след – рубец, не заживающая, постоянно гноящаяся рана. Гнала прочь дурные мысли, убеждала себя, что ничего общего с действительностью во сне нет и быть не может. Просто бред воспаленного разума. Последствия нервного истощения, вызванного гонкой за неизвестным противником и сомнительным статусом в личной жизни.

Единственным спасением от бредовых мыслей оставалась журналистская деятельность.

В первой половине дня Соболева носилась по делам: кто рано встает, тому Бог подает. К обеду вернулась домой, и сразу – телефонный звонок. Ринат явно нервничал, сбивался, тяжело дыша:

– Ты Штурмина видела сегодня? Общалась? Новости слышала?

Еще не осознав до конца, что происходит, Алена ощутила в груди разрастающееся беспокойство.

– Нет…

– Включи телевизор!

В трубке послышались гудки.

Неизбежность грядущих потрясений и беспомощность перед лицом беды вновь стали явью. На ватных негнущихся ногах она доковыляла до дивана, придерживаясь за стену, чтобы не упасть. Плюхнулась на мягкие подушки и нажала кнопку на пульте. На зажегшемся экране отразились полицейские машины, отъезжавшая карета «скорой помощи», озабоченные лица руководителей прокуратуры и следственного управления, работавшие на месте криминалисты и оперативники. Камера наехала на штурминскую «волгу», крупным планом показала два круглых отверстия в лобовом стекле с разбегавшейся в разные стороны паутиной трещин.

Безразличный к происходящему голос диктора вещал за кадром:

– …покушение на советника губернатора Южноморского края Бориса Андреевича Штурмина. Неизвестный киллер произвел два выстрела. Представители следственных органов пока воздерживаются от комментариев…

Почва ушла из-под ног, и если бы Алена не сидела, то обязательно рухнула бы на пол. Глаза затуманились, ком встал в горле. Схватив телефон, она судорожно набрала номер. Затем еще и еще! Тщетно. Абонент временно не абонент!

Стала обзванивать знакомых, но и они не давали никакой информации: без комментариев, при всем уважении, Алена, ты ж журналист! Ничем не можем помочь!

Черт бы их побрал всех! За эти часы неведения она потеряла несколько лет жизни, чудом не поседела. Что с ним? Как он? Может, ему нужна помощь?!

Обзвонила больницы, не сильно надеясь на удачу. Затем, пересилив страх – морги.

Ничего! Ни жив, ни мертв. Точно его вовсе не существует. Был человек, и нет!

Несколько раз связывалась с Ринатом: может, ему что известно, при его-то знакомствах в Южноморске. Все впустую. Он только отнекивался, точно извиняясь за собственную беспомощность: вся информация закрыта, соответствующие органы хранят гробовое молчание… Гробовое… Какое страшное слово. Неужели сон был вещим, а она не поняла, не осознала, не смогла предупредить и спасти?

Впав в забытье, Алена пришла в себя только когда на город спустились сумерки. Свет в квартире не горел. Лишь мерцал возле стены забытый телевизор, бросая тусклые всполохи в темных углах квартиры, вмиг опустевшей и ставшей чужой.

Шорох за дверью, звон ключей и лязг открываемого замка заставили ее насторожиться. Кроме Алены ключи от квартиры могли быть только у одного человека. И эта мысль подарила ей лучик надежды. Не веря, что душевные терзания закончились так неожиданно, она подскочила на месте и кинулась в прихожую.

Хлопнула дверь, щелкнул выключатель. У входа стоял Он. Принц из сказки.

Измотанный, уставший, с осунувшимся бледным лицом и новыми морщинками вокруг глаз. Но по-прежнему сильный и властный. Секунду они смотрели друг другу в глаза, стараясь обуздать эмоции, а затем кинулись в объятия.

– Милый… любимый… я так боялась, что больше не увижу тебя… – Алена покрывала его лицо поцелуями, каждую клеточку, наслаждалась знакомым пьянящим ароматом, чувствовала жаркое дыхание.

Он дрожал от напряжения, точно разгоряченный бык, но не спешил, оставаясь терпеливым и нежным.

– Я не могу без тебя, Алена… ты нужна мне… – его голос звенел гитарной струной, он почти захлебывался от обуреваемого им желания, с трудом сдерживая поднимающуюся волну.

Чувствуя надвигающееся цунами, Алена не стала больше ждать.

– Возьми меня…

Борис закрыл ей рот поцелуем, жадно впился в уста и буквально взорвался, накинувшись, точно хищник на добычу. Последние заслоны были сняты, и его энергия лавиной обрушилась на любимую женщину. Все зашкаливавшее напряжение дня, не имевшие выхода эмоции, страх и ненависть нашли мощнейшую реализацию в сексе. Здесь не было места любви, только животная жажда обладания. Он взял ее здесь же, в прихожей, прямо возле входной двери. Жестко, больно, на грани насилия. Сорвал одежду, разодрал белье и, крепко ухватив за бедра, резко вошел во всю глубину. А ей осталось, закусив губу, биться в экстазе, охватившем все тело. Она чувствовала себя в его власти, отдаваясь целиком и полностью, неистово кричала, ощущая, как его горячее движение разрывает ее изнутри. И он брал свою женщину так, как хотел, по-хозяйски, не считаясь ни с чем. Мир вокруг сжался до хрустальной сферы, в которой слились тела, до клубка, в котором сплелись души. Несмотря на внешнюю грубость и даже жестокость акта любви, Алену переполнял фейерверк безмерного счастья, мириады искрящихся брызг эйфории.