Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда Страница 67

– Кэтти, прошу тебя, не будь такой, – сказал президент. – Ты мне очень нужна, особенно сейчас...

Кэтрин пнула ногой подушку, лежавшую на полу, и сказала:

– Том, ты сам заварил кашу, сам и будешь ее расхлебывать. Похоже, ты за долгие годы так ничему и не научился. А раз так, то рассчитывай только на себя!

И она скрылась в ванной. Запершись, пустив воду и усевшись на крышку унитаза, Кэтрин заплакала. Том обманул ее, но тут не было ничего нового. Что в действительности было обидно, так это то, что она поверила ему, поддалась иллюзии, что муж исправится. Да ведь он специально для того и организовал нынешнюю поездку, поэтому был так трогательно заботлив и мармеладно-мил. И, самое поразительное, она вновь поверила ему! Сама виновата!

Том долго стучал в дверь ванной, что-то бубнил, но Кэтрин, засунув в уши затычки, размышляла, как же ей поступить. По-хорошему она должна развестись. И еще сегодня объявить о своем желании прессе. Пусть Том сам выкручивается из сложившейся ситуации. Но самое ужасное – она, похоже, все еще любит его. Или уже нет? Как было бы хорошо, если бы Том вдруг умер! Все проблемы разрешились бы сами собой...

Она вышла из ванной только через пять с половиной часов. Собранная. С покрасневшими, но сухими глазами. Решительная.

– Я приняла решение, – объявила Кэтрин мужу. – Я останусь с тобой, по крайней мере, пока не закончится срок твоего президентства. И буду на твоей стороне.

– Как я рад! – Том полез к ней с поцелуями и объятиями, но Кэтрин осадила его:

– Но не думай, что я тебя простила, Том Форрест. Я еще пока не решила, что будет с нашим браком в дальнейшем, но сейчас тебе помогу. И не воображай, что я люблю тебя так сильно, что мне доставит огромные мучения наблюдать за тем, как тебя уничтожат. Просто я не хочу, чтобы и мое имя, и имя нашей дочки трепали на каждом перекрестке, хотя этого, увы, не избежать. И все из-за тебя!

Том согласно кивал, поддакивал, а на лице его сияла улыбка. «Он считает, что сумел в очередной раз обвести меня вокруг пальца, – подумала Кэтрин и ощутила небывалый гнев. – Воображает, что, как всегда, одержал победу и вышел сухим из воды. О Том, как же ты ошибаешься! Я никогда не забуду и вряд ли прощу! И настанет время, когда тебе придется расплатиться за все унижения – за двух шлюх с разноцветными ленточками на шее, за официанточку Матильду Шарни, за Марину Холл, за десятки других девиц и женщин, с которыми ты обманывал меня за двадцать пять лет нашей совместной жизни. Да, время настанет, но пока рано думать о мести...»

– Кэтти, я всегда знал, что ты самая потрясающая женщина на свете! – заявил президент. – Пока ты ревела в ванной, я собрал в Кемп-Дэвиде всех, кто нам нужен: министра юстиции, министра внутренних дел, директора ФБР и ЦРУ.

– Том, не смей оказывать ни на кого давление, – пригрозила Кэтрин, – это выйдет тебе боком. Вспомни о Никсоне и чем все закончилось. Еще до того, как от тебя потребуют предоставить пробу ДНК для сравнительного анализа, ты должен признаться во всем.

Том испуганно пробормотал:

– Но тогда все поймут, что я лжец...

– Ну и что? Ведь это соответствует действительности, – заметила Кэтрин. – Однако если ты приложишь все свои усилия, то сумеешь перетянуть на свою сторону простых американцев. И тогда лишить тебя полномочий станет гораздо сложнее – одно дело, если объявляют импичмент непопулярному президенту, и совсем другое, если президент пользуется поддержкой большинства населения.

– Покаяние... публичное покаяние! – воскликнул Том и поцеловал Кэтрин.

Первая леди машинально вытерла щеку – след от поцелуя горел, будто то был поцелуй Иуды. Но Том не заметил ее жеста, так как уже развивал мысль:

– Ты гениальна, как всегда, Кэтти! Ведь не меньше семидесяти пяти процентов мужей изменяют своим женам, значит, они поймут меня!

– А как насчет жен, которым изменяли? – заметила Кэтрин, но Том только отмахнулся:

– О, женщины тоже не лучше! Почти половина из них – а цифры скорее заниженные, чем завышенные, – неверны в браке. Да, я должен показать, что ничто человеческое мне не чуждо. На этом действительно можно очень хорошо сыграть и даже заработать аплодисменты. Но, чтобы все получилось, мне нужны ты и Марша! Вы должны быть на моей стороне, вы, самые важные женщины в моей жизни, должны показать, что простили меня! Раз простили вы, простит и народ!

В понедельник было организовано триумфальное возвращение президента в Вашингтон – Том в сопровождении жены и дочери (Маршу в срочном порядке доставили несколькими часами раньше в Кемп-Дэвид, где отец признался ей в том, что изменял Кэтрин с практиканткой) вышел из вертолета, который приземлился на лужайке около Восточного крыла, и направился на пресс-конференцию. Все ждали чего-то необычного, сенсационного и не ошиблись – президент в прямом эфире заявил, что сказал неправду относительно своих отношений с Мелиндой Малиновски.

– Я знаю, что виноват. Но я не пытаюсь ничего отрицать, – вещал он в камеру. Кэтрин стояла справа от него, Марша слева. – И сделаю это с одной-единственной целью – чтобы защитить свою семью. Ведь и вы поступили бы на моем месте точно так же, если бы речь шла о вашей семье!

То была самая блестящая, проникновенная и, как поняла Кэтрин, самая лживая речь из тех, что Том произнес за свою карьеру президента и, не исключено, за всю свою жизнь. Сама мягко улыбалась, смотря в камеру, а про себя думала: как же она ненавидит Тома. И, конечно же, больше его не любит. Ей это стало окончательно ясно прошедшей ночью, когда в полном одиночестве Кэтрин лежала на большой кровати и размышляла о своей жизни. Если бы время можно было повернуть вспять, если бы она не сказала «нет» в ответ на предложение Дона Роуза...

Первым, кто позвонил ей в Белый дом после выступления Тома, был Дон. Он не пытался утешать, а только спросил, может ли чем-либо помочь. Но Кэтрин была чрезвычайно рада слышать его голос.

– Как же ты был прав, Дон! – вырвалось у нее. – Как же ты был прав...

Преподобный на мгновение замолчал, а потом нежно произнес:

– Кэтти, еще не поздно, ты же знаешь, что я готов в любой момент принять тебя...

– Дон, я не заслуживаю тебя, – ответила скорбно Кэтрин. – Я нужна Тому сейчас и не могу его бросить. Дело не в нем, а во мне самой – я не хочу, чтобы мой муж стал первым президентом, отстраненным от своей должности в результате импичмента...

– Подумай хотя бы раз в жизни не о Томе, а о себе! – воскликнул преподобный. – Кэтти, я ведь так люблю тебя! А он, любит ли тебя он?

Дон повесил трубку, а Кэтти, вслушиваясь в отрывистые гудки, все же ответила на его вопрос:

– Нет, он меня не любит. Как, впрочем, и я его. Но это не причина, чтобы подавать на развод.

Но как ей хотелось в тот момент набрать номер Дона и сказать ему: «Я еду!»

Кэтрин знала, что это невозможно. Она не бросит Тома, каким бы мерзавцем и лжецом он ни был. Она права: дело исключительно в ней самой. Она ни за что не допустит, чтобы Том потерпел поражение, ведь оно будет не столько его, сколько ее собственное. А она никогда не сдается!

Опросы показали: большинство граждан Америки восприняло признание президента позитивно, и его рейтинг не только не упал, но и пополз вверх. Еще бы, усмехнулась про себя Кэтрин, ведь в своем даре убеждения и манипуляции сознанием масс ее муж превзошел самого доктора Геббельса.

Зато признание Тома дало возможность оппозиции объявить о начале процедуры отстранения главы государства от должности, ведь он лгал под присягой сам и понуждал своих сотрудников к даче ложных показаний. Кэтрин знала: битва предстоит нелегкая, весьма высока вероятность того, что Том потерпит поражение.

Многие из собственной партии призывали президента Форреста добровольно уйти в отставку, и давление со дня на день все возрастало. Кэтрин приказала мужу быть стойким.

– Я не для того согласилась играть одну из главных ролей в нынешнем фарсе, чтобы ты трусливо бежал из Белого дома, – заявила она. – Американцы тебя поддерживают, экономика переживает беспримерный бум, в бюджете префицит, безработица упала на самый низкий за последние сорок лет уровень, положение Америки в мире непоколебимо. Так зачем тебе уходить в отставку?

Кэтрин понимала, что враги, с пеной у рта требовавшие отставки Тома, сами понимают тщетность подобных заявлений. Процедура импичмента слишком сложная и долгая, а время играло на руку Тому. В последующие месяцы о скандале с Мелиндой говорили редко: Том направил войска в Югославию, где те одержали быструю победу. Затем разразилось несколько скандалов, в центре которых находились сенаторы, более других требовавшие удаления Тома Форреста из Белого дома. Один оказался алкоголиком, второй взяточником, третий содержал сразу четырех любовниц. Это позволило президенту заявить, что его оппоненты не отличаются высокими моральными качествами, а раз так, то не имеют права требовать от других быть святее папы римского.