Синтия Хэррод-Иглз - Некрочип Страница 68

– Этим человеком мог быть только кто-то из сотрудников. Никто из посторонних лиц не имел возможности находиться достаточно близко, чтобы слышать распоряжение, отдаваемое Кейтом. Но как ему удалось на глазах у всех удалиться, чтобы предупредить по телефону своих сообщников?

– А как удалось Кейту?

– Он был руководителем, мог по собственному усмотрению покинуть группу и люди бы подумали, что он пошел в другую. А ему-то и требовалось единственно что за угол завернуть. Когда мы встречались с Кейтом в гольф-клубе, у него был переносной телефон. Точно таким же он мог воспользоваться и в тот вечер.

Но даже после этого объяснения у Атертона нашлось, что возразить, и он сделал очередную попытку:

– Если бы все было так, как ты говоришь, у кого-нибудь обязательно возникли подозрения. У Бэррингтона, в конце концов, или у Диксона.

– Думаю, так и случилось. Причем Бэррингтон стал подозревать Кейта, как мне кажется, сильнее даже, чем Диксон. Именно поэтому он его теперь всячески выгораживает и так преклоняется перед ним. Чем больше он преклоняется перед Кейтом, тем меньше оснований остается, чтобы его подозревать. Кейт для него личность совершенно неприкосновенная. Диксон же, вероятнее всего, потерял к нему доверие еще до инцидента, потому что считал, что сбор информации был не единственной целью его тесных контактов с преступным миром. Возможно, он поделился своими сомнениями с Бэррингтоном, отчего тот его так откровенно невзлюбил. Этим же, на мой взгляд, объясняется и недоверие Диксона по отношению к начальству, а также то... – Слайдер остановился.

– То, почему начальство всегда было недовольно Диксоном? – догадался сообразительный Атертон. – Но так ведь, Билл, можно зайти слишком далеко. Ты, по-моему, готов уже заявить, что обнаружил какой-то тайный сговор, в котором участвуют люди, занимающие самое разное положение.

– Не сговор... а просто желание сбиться поплотнее в кучу, когда подул холодный ветер. – Он остановил взгляд на своей левой руке и, задумавшись, стал машинально потирать ее правой. – Бывает, усомнишься в порядочности человека, которого толком-то и не знаешь, а потом перед самим собой стыдно, что без всякой на то причины относился к нему с недоверием. Кейт всегда был обаятельным человеком и всеобщим любимцем, чего никак не скажешь о Диксоне. И когда возникла необходимость сделать выбор в пользу одного из них...

Атертон проглотил остаток своего сандвича и, поднявшись с места, потянулся к пустому стакану Слайдера:

– Хочешь еще? – Потом подошел к столу, налил виски обоим и вернулся в прежнее положение. – Ну хорошо, что же ты в конце концов решил? – спросил он, усевшись поудобнее.

– А ничего, – ответил Слайдер. – Я долго ломал голову, но мне так и не удалось придумать, что можно сделать в этой ситуации. Из всех свидетелей у нас остался только Коул, но он знает совсем немного, да ему никто и не поверит. К тому же, как ты правильно сказал, мы не располагаем какими-либо доказательствами, и если мне до сих пор не удалось убедить тебя в справедливости моих подозрений, то тем более не удастся убедить других.

– Значит, все твои усилия были напрасными?

– Все равно я должен был это сделать, – сказал Слайдер. – Раз уж заинтересовался...

– Понимаю.

– И еще потому, что считал своим долгом перед Диксоном узнать правду о случившемся.

В этом Атертон как раз и не был согласен со своим другом. Покойник есть покойник. И нужна ли вообще Диксону восстановленная после его смерти справедливость?

– Но и кое-какая практическая польза все же есть, – продолжал Слайдер. – Ведь то, что мы узнали, существенно дополняет портрет Кейта. Он был хитрой бестией, когда носил форму полицейского, и остался ею, уйдя из полиции в бизнес. А сейчас, я уверен, он занят тем, что проворачивает какое-то масштабное дело, о край которого мы случайно споткнулись. Я бы не удивился, если б узнал, что Кейт не захотел тогда окончательно потопить Диксона только потому, что меньше всего ждал от него своего публичного разоблачения. Так же, впрочем, как и от Бэррингтона. И вот смотри, что получается. Умирает Диксон и на его место тут же сажают Бэррингтона. Чем объяснить такое быстрое назначение? А ты представь, что кто-то замолвил за него словечко, кто-то, имеющий выход на самого Комиссара, обладающий весом и авторитетом в высоких кругах. Ну, что ты об этом думаешь?

Атертон тяжело вздохнул.

– По правде?

– Разумеется.

– Я думаю, ты сошел с ума. Нет, вернее, переутомился. Думаю, тебе сейчас самое время допить свой виски и лечь в постель. Если хочешь, можешь воспользоваться моей кроватью, а я устроюсь на софе. Ты больше меня нуждаешься в глубоком, продолжительном сне. А завтра...

– Завтра я, вероятно, буду уже иметь ответ из Америки, – сказал Слайдер. – А потом мне надо будет встретиться с одним человеком, которому наверняка есть что рассказать о мистере Кейте. Но и тебе придется кое-чем заняться.

– Ты неисправим, – сказал Атертон. – Ну ладно, что я должен сделать?

– Ты спросишь у своего друга Кима, можно ли получить определенную информацию из китайского посольства, не обращаясь туда с запросом через Министерство иностранных дел? Мне нужно знать, приезжал ли к нам некто Чжоу Хьянь Ху – официально или неофициально, – какую должность занимал и, если возможно, где находится сейчас.

– Ясно. Что еще?

– Покажи миссис Стивенс фотографию Кейта. Сдается мне, что она приняла седые волосы за белокурые, ведь уличные фонари светят желтым светом.

Последняя фраза Слайдера заставила Атертона встрепенуться.

– Похоже на то... – протянул он задумчиво. – И если на мужчине было пальто из верблюжьей шерсти, то это – судя по тому, что ты говорил о его вкусе – был Кейт.

– Ты читаешь мои мысли, – сказал Слайдер.

Слайдер дождался Питера Линга у дверей его магазина в половине девятого утра, сидя в своем автомобиле, припаркованном напротив. В тот самый момент, когда Линг сунул ключ в замочную скважину и собирался его повернуть, Слайдер вышел из машины и хотел было направиться к нему, но заметив выражение испуга, пробежавшее по лицу хозяина; резко остановился и достал из кармана свое удостоверение.

– Питер Линг, если не ошибаюсь? А я инспектор Слайдер из Департамента уголовной полиции Шеферд-Буша.

Линг слегка улыбнулся, но выражение испуга так и не исчезло с его лица.

– Мне показалось, что вы собираетесь меня ограбить, – сказал он.

– В таком случае прошу извинить меня за те неприятные ощущения, которые вам пришлось испытать по моей вине, – сказал Слайдер.

– Вы хороший психолог, – сказал Линг. – А ко мне решили обратиться, наверно, из-за скидки?

– Нет, я совсем по другому делу. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– О, – произнес Линг неуверенно, – тогда нам лучше зайти внутрь.

Во всей его внешности не было никаких характерных азиатских черт, за исключением, быть может, очень толстых и совсем черных волос, красивыми волнами зачесанных назад, и черных глаз, которые, хотя и не имели эпикантических складок, выглядели так, как будто были полностью лишены век. Войдя вслед за гостем в магазин, Линг прикрыл наружную дверь и сказал:

– Предлагаю пройти в служебное помещение, потому что если меня кто-нибудь увидит с улицы, то непременно подумает, что магазин открыт, и захочет войти. – И затем, ведя за собой Слайдера в глубь в магазина, обернулся к нему и добавил: – Вы даже представить себе не можете, сколько полицейских побывало у меня в последнее время. Похоже, вас всех охватила компьютерная лихорадка.

– Я понял из разговора с ребятами из Фулхэма, что вы предоставляете им какую-то особую скидку?

– Простейший способ самозащиты, – ответил Линг с легкой улыбкой. – Чем больше они у меня тут толкутся, тем меньше вероятность, что меня ограбят.

Войдя наконец вместе с гостем в кабинет, Линг предложил Слайдеру стул, потом взял себе другой и уселся напротив.

– Итак, чем могу быть вам полезен? – спросил он.

– Расскажите мне все, что вы знаете о Колине Кейте.

Какое-то совсем необычное выражение появилось на лице Линга. Чем оно было вызвано – страхом, подозрением, а может быть, неприязнью? Слайдер попытался предугадать, какой будет первая реакция его собеседника. Решительный отказ или почти неизбежное: «Зачем вам это нужно?» Но Линг ничего не сказал, и после некоторой паузы Слайдеру стало ясно, что он вообще не собирается ничего говорить и что если не постараться исправить положение, то они так и будуг сидеть молча, до тех пор, пока мир не превратится в большой кусок каменного угля. Большинство людей не могут выдерживать длительного молчания и обязательно стараются его чем-нибудь нарушить. Это естественная человеческая черта, которой чаще всего и пользуется полиция. Но Линг представлял собой в этом смысле редкое исключение. Его самоконтролю можно было только позавидовать. Правда, это мог быть и не самоконтроль вовсе, а совсем нелишняя в его положении осторожность. Слайдер положил руки на колени, а раскрытые карты на стол.