Сергей Е. ДИНОВ - Выползина. Портал 55. Дневники 90-х. Роман Страница 7

– Почему в менты подался? – настаивала брюнетка.

– В армии отслужил. Сверхсрочник. Поэтому и переход армейского старшины в «ментовское», как вы изволите выражаться, ведомство, – продолжал сочинять Федор, приписывая биографию своего одноклассника капитана Поршева самому себе.

– Инерция советского дебилизма! Понятно. А вот я, признаюсь по секрету, – последняя шлюха Совейского Союза! – весело заявила брюнетка. – Под Новый год сваливала за Океан, думала, – навсегда. Бродила перед посадкой в самолет по «дьюти-фри», тут по радио объявили, что СэСэСэРа не стало19. Развалился могучий наш Совок! Так что, выходит, проходила я границу и погранзону уже последней – распоследней… Понимаю, глупо, но горжусь!

Федор благоразумно удержался от саркастических замечаний по этому поводу и расслабленно уставился в черное, зеркальное оконце поезда, где в чернильном пространстве проносились белыми кометами огни.

Брюнетка еще долго бубнила о том, как улетела сначала в Аргентину со своим любовником – бандитом по имени Эдуард, по прозвищу Штырь. Как Штырь обокрал ее и бросил в Буэнос-Айресе без денег. Как приютили ее пожилые эмигранты из России, той, первой белогвардейской волны. Как год она собирала средства для возвращения на Родину, работая официанткой и танцовщицей в ночном баре. Как застряла в Польше и сожительствовала со старичком – ювелиром…

На этом брюнетка прикрыла глаза и безмятежно уснула, даже не накрывшись одеялом.

Кошмар

Когда попутчица вскрикнула во сне и проснулась, Федор еще и кофе не допил. Брюнетка уставилась на него стеклянными сонными глазами и спросила хрипло:

– Давно едем?

– Часа два.

– Ок. Как зовут?

– Федор.

– Вероника.

– Неплохо, Вера и Победа – в одном лице.

– Ок. Федя, значит! Очень приятно. При чем тут «победа»?

– Ника – богиня Победы!

– А-а, легкой победы хочете, гражданин начальник!

– Отдыхай, хватит приключений! – попросил Федор. – Давай спать.

– Не собираюсь с тобой спать! – пробурчала брюнетка.

– Никто и не просит. Засыпай!

– Нееет, ты не мент! – сладко зевнула Вероника. – Точно! Немент. Слишком культурный и терпеливый. Ты – терпила, по понятиям зоны.

– А ты, значит, в свои… надцать лет уже по зонам потаскалась?

– Нет, – весело откликнулась брюнетка. – Но знакомых полно!

– На счет терпилы – не знаю. Я – кандидат наук, судмедэксперт.

– Годится, – промурлыкала Вероника и вновь сладко в хрусточку потянулась. – Начинай ухаживать. Я на все согласная.

Федор передернулся от ненужного волнения, сплюнул от возмущения, чисто символически сплюнул через левое плечо, и вышел из купе, успокоиться.

Колеса поезда отстукивали глубокую ночь.

Федор готов был вздремнуть в коридоре на откидном стуле. В эту ночь ему стало совсем тяжко, как мужчине. Никогда он не был так близок к аморальному падению, как сейчас, рядом с этой великолепной и доступной шлюхой.

– Держись, – уговаривал сам себя Федор и сделал шаг в сторону туалета. Но оглянулся на громкий перестук дверей титана для нагрева воды.

При очередной вспышке станционных огней за окнами вагона, в дальнем конце коридора Федор успел разглядеть двух темных личностей, что поспешили исчезнуть в противоположном тамбуре. Этих двух мужчин в темных одеждах Федор заметил мельком и не придал тому значения. Хлопала от покачивания вагона дверца титана, в котором проводница кипятила воду. Вагон мирно и мерно покачивался. Угомонились пассажиры.

Не зря, однако, несчастный толстяк, которому, похоже, всю ночь не позволит заснуть тётя из торгсина, предлагал Федору спичечный коробок. Бродили по вагонам всякие темные уроды, бродили, не смотря на поездные бригады милиции.

На чистом, как длинное туалетное полотенце, половике вагона отпечатались грязные рифленые подошвы ботинок. Федор забыл о своих естественных надобностях. В нем проснулся литературный герой Фенимора Купера – Следопыт.

– Отпечатки двух пар ботинок. Размер сорок три и, примерно, сорок пять, – он примерился тапком к самому большому отпечатку на половике. – Ботинки походные, туристические, – рассуждал сонный Федор и продолжал свое шуточное расследование. Наклонился, рассмотрел ближе нечеткий, смазанный рисунок протекторов подошвы, что могло говорить о забившейся грязи или о старых, ношеных ботинках пришельцев. – Байдарочники или туристы. Идут в ресторан… или из ресторана, – легкомысленно размышлял он, хотя тут же себе и противоречил. – Почему так поздно? Почему следы в одну сторону? Может, возвращались из вагона-ресторана и где-то вляпались в угольную пыль?

Федор умышленно оттягивал время, раздумывая, как и когда возвращаться в свое купе, и будет ли соседка продолжать свои заигрывания до утра или придется все же лезть к ней под одеяло, согреваться вместе. Обратил внимание Федор еще на одну особенность отпечатков подошв ночных шатунов по вагонам. Отпечатки с простыми туристическими рифлеными протекторами были неодинаковыми. Левый отпечатывался на половике полностью, от каблука до носка. У правого ботинка отпечатывалась только носочная часть. Такое впечатление, что человек или крался или хромал, берёг, скажем, травмированную правую ногу.

При ближайшем рассмотрении, отпечатки подошв ботинок на половике оказались не от грязи, а от угольной пыли. И это было более чем странно. Титаны в таких, пусть даже не совсем фирменных поездах с вагонами «СВ», топились уже давно электрическим способом, без угля. Федор сразу же прикинул, что если набрать образец угольной пыли, то можно будет провести спектральный анализ в лаборатории своего бывшего института и выяснить, откуда уголь, из какого региона страны. Так, ради любопытства и поддержания навыков первой профессии. В спортивных бриджах оказался носовой платок, подложенный в карманы заботливой мамой. Федор мазнул чистой материей по самому густому угольному следу. Аккуратно сложил платочек и спрятал в карман.

В том месте, где отпечатки ботинок смешались в одно грязное пятно, Федор заметил лежащий вдоль стенки небольшой баллончик серого цвета, будто от женского лака для волос, но без наклеек и надписей. От баллона тянулась полупрозрачная гибкая трубка в вентиляционную щель в нижней части купейной двери. Сама дверь была чуть приоткрыта и с легким стуком сотрясалась в такт раскачиванию вагона.

У Федора неприятно захолонуло в груди и кольнуло под сердце, когда он взглянул на номер купе. «VI». Именно в это купе был куплен у него билет.

Шагом перепуганной утки, в полуприсяди он подкрался к купе и обнаружил на полозьях двери крошево… спичечного коробка.

С другого конца коридора его окликнула нетерпеливая попутчица:

– Эй! Федор Придуркович! Че ты там ползаешь?! Окурки собираешь?!

Будто у тряпичной куклы, растрепанная головка брюнетки моталась в проходе и зазывно скалилась синими фарфоровыми зубками.

Невольный следователь долго соображал, почему на полу валяется аэрозольный баллончик с трубкой. Федор находился у приоткрытой двери купе, и его ноздри начало неприятно пощипывать, заслезились глаза.

– Фе-дя! Вернись! – зазывала беспечная попутчица. Ее перевернутая головка маячила в проходе и подметала черными волосиками испачканное полотенце половика.

Обескураженный Федор сидел в некоем бессилии на корточках, не в состоянии подняться, оперся плечом о стенку купе качающегося вагона. И только, ощутив жжение в гортани и ноздрях, ринулся на карачках в сторону купе с беспечной брюнеткой. Попутчица сидела на одеяле полуголая, кривлялась, манила призывно длинными пальцами рук с кровавым маникюром.

– Дура! – зашипел Федор в ярости. – Закройся!

Брюнетка впервые испуганно округлила глаза и натянула на голые коленки одеяло.

Внутренности Федора содрогнулись от ужаса с опозданием и, не понятно, отчего его затрясло: от брезгливости пред этой потной, похотливой смуглорозовой пупсой или вида торчащей трубки в щели двери купе и баллончика, из которого сочился газ, мешающий ему до сих пор видеть и дышать. Глаза слезились. Горло драло, будто при ангине

Федор бросился в туалет, благо отсек находился за стенкой купе. Промыл глаза, прополоскал ноздри и рот. Когда вернулся, повторил для притихшей попутчицы гораздо тише, зловещим шепотом:

– Теперь слушай, идиотка, – осторожно задвинул дверцу купе и пробормотал нервно, срываясь на хрип:

– Там, в нашем купе… К-кажется, усыпили… г-газом этих н-наших… с кем м-мы поменялись местами…

Федору не хотелось верить, что баллончик предназначен не только для ограбления. Перепуганная неожиданным переходом в настроении спокойного, уравновешенного попутчика, Вероника испуганно раздувала мокрые губы и моргала в недоумении глазами.