Александр Скрягин - Тайная геометрия Страница 7

Его музыка завораживала постоянным повторением одной и той же музыкальной фразы. С каждым разом она звучала все полнее, ярче, сильнее. Наверное, так звучат события, приближающиеся к нам из будущего.

Сейчас майор застал «Болеро» еще в самом начале – осторожным и тихим. До рокочущего финала было еще далеко.

Но ему почему-то показалось, будто таинственная мелодия хочет предупредить его о какой-то опасности. Эта опасность еще не видна. Она еще далеко, где-то там, за бесчисленными вершинами песчаных барханов. Но она есть. И она приближается, приближается, приближается…

Лейтенант поговорил с многоглазым пультом и рукой указал Ефиму на лестницу: заместитель начальника по розыску Коля Кокин, к счастью, оказался, на месте.

Мимикьянову нравилось здешнее управление милиции.

Тут было тише, чем в других окружных управлениях. Реже можно было встретить обычную для таких мест фауну в виде брюкволицых бомжей, расхристанных хулиганов и головоногих уличных проституток. Даже пахло здесь не вокзалом, как обычно в милицейских учреждениях, а свежим деревянным лаком.

Капитан Кокин был под стать своему подразделению. Всегда выглаженный, выбритый и благоухающий «Жилетом», он казался милиционером из музыкального кинофильма или, скажем, из будущего. Даже его обычная форменная куртка типового милицейского цвета маренго, смотрелась на нем не мрачно-сизой, как на других сотрудниках, а благородной светло-серой, как ранний рассвет.

Ефим относил Николая Олегович Кокина к распространенному на государственной службе типу карьериста. Но карьериста умеренного.

Коля очень хотел стать начальником окружного управления. Но, все-таки, считал, что не все средства для этой великой цели хороши. Некоторое искажение отчетности в ту или иную сторону для демонстрации впечатляющих результатов своей деятельности, он, считал вполне допустимым. Но вот на подбрасывание случайным гражданам наркотиков или пистолетных патронов для достижения высоких показателей в рамках операции «Антидурман» или «Антитеррор» Кокин был не способен. Границу, за которой человек теряет право на это высокое звание, он инстинктивно чувствовал. Страх не потерял. Совесть имел. А это для Ефима значило много.

Сыщиком Кокин был не плохим. Конечно, особого азарта и желания бегать по улицам, у него не наблюдалось. А вот умение строить в голове модели случившихся событий у него, бесспорно, имелось. А это – самое ценное качество сыщика. И встречается у оперативников куда реже, чем многие думают.

Разговор с Колей Кокиным, как и предполагал майор, много времени не занял.

– Собака след взяла, дошла до проезжей части, ну, и там след потеряла. – склонил голову с ровным пробором в волосах «замнач по угро». – Вот, собственно, это и все…

Кокин сомкнул маленькие, тщательно вырезанные, пунцовые губы и поднял ясные глаза на майора.

– Ну, спасибо тебе, Коля. – кивнул Ефим. – Я своему начальству так и доложу: случайное проникновение, Не буду у тебя больше время отнимать, да и меня самого в Доме ученых Леша Грибков ждет.

– Для чего ждет? – вдруг задал вопрос Кокин.

– Для обеда, – весело ответил Мимикьянов. – Ухой со стерлядкой меня соблазнил. Ты сам-то обедал? А то – пойдем, за компанию. Мы и дыньку по дороге купили…

Коля Кокин не отвечал.

Майор ждал. Пауза становилась какой-то неловкой. Это было странно. Коля в общении был человек легкий, тактичный и театральных пауз в разговоре не употреблял.

– Слушай, Ефим, я вот что тебе скажу… – наконец разлепил он пунцовые губы, – ты бы поосторожней с Грибковым себя вел…

Майор внимательно посмотрел на заместителя начальника по уголовному розыску:

– Что значит – поосторожнее? – спросил он.

– Вот так, поосторожнее… – опустив глаза, ответил Кокин.

Он помолчал, потом поднял взгляд и сказал:

– Ефим, я вообще-то тебе этого говорить не должен. Сам знаешь, тайна следствия и оперативной разработки, но ладно уж, скажу, по старой дружбе. Мы при осмотре места происшествия в «Топологии» нашли в коридоре, в углу, в тупичке кое-что… – Коля пожевал губами. – Одним словом, пачку денег. Сто купюр по десять рублей. Всего – десять тысяч.

– Ну, мало ли… – начал говорить майор.

Но капитан Кокин его прервал:

– Пачка перевязана бумажной лентой. На ленте – дата, подпись кассира и печать торгового центра «Наш дом». Кассир по наличному обороту признала свою подпись и заявила, что эта пачка находилась среди тех денег, что были переданы инкассаторам для перевозки в расчетно-кассовый центр областного управления Центробанка. Да.

Капитан вздохнул.

– Так что, у нас имеются очень серьезные подозрения в адрес руководства объединения «Топология». И, в частности, – гражданина Грибкова. Да, именно Алексея Григорьевича Грибкова. Хоть он и начальник службы безопасности, и биографию имеет гладкую… А только в ночь с пятницы на субботу он у себя дома не ночевал.

– А где же он ночевал? – спросил Ефим.

– А ночевал он, – веско продолжил Коля, – ночевал он, по его утверждению, в своем служебном кабинете.

– Ну, и что? – дернул бровью Мимикьянов.

– Конечно, это еще ничего определенного не значит… – мягко произнес Кокин. – Но кое-что, сам понимаешь Ефим, все-таки, значит… Так что, в разработке он у нас сейчас. Вот так, Ефим Алексеевич, дорогой… Только прошу тебя, имей, пожалуйста, в виду: я тебе все это в частном порядке говорю. Как другу. Мне уже из нашего областного управления звонили. Категорически запретили с вашим ведомством этой информацией делиться. Не подведешь меня?

Мимикьянов во время рассказа Кокина стоял, не двигаясь, будто прилип подошвами к покрытому лаком паркету.

Выражение лица майор сохранял бесстрастным, чего нельзя было сказать о его внутреннем состоянии.

– Спасибо, Коля. Не подведу. За мной не пропадет, – сказал он, крепко пожал Кокину руку и вышел из кабинета.

6. Старые знакомые

Майор Мимикьянов неторопливо шагал по августовскому дню.

Он думал.

Сведения, полученные в частном порядке от заместителя начальника окружного управления по розыску Николая Олеговича Кокина, майора Мимикьянова озадачили. Поверить, что Леша Грибков мог быть каким-то образом причастным к ограблению инкассаторов, Ефим не мог. Но и отбрасывать такую, на первый взгляд, глупую версию, не следовало. Майор не был новичком ни на этом свете, ни на оперативной работе, и хорошо знал, какие сюрпризы способна преподносить жизнь.

Погрузившись в свои мысли, Мимикьянов едва не налетел на двух мужчин. Они стояли и о чем-то сосредоточенно беседовали также, не замечая окружающих.

Мимикьянов знал их обоих.

У клумбы с оранжевыми бархотками индийского шалфея беседовали Максим Карликов и Феликс Бобин. И тот и другой трудились в научно-производственном объединении «Топология» на должностях научных сотрудников: Максим – старшим, а Феликс, в той же лаборатории – младшим. Должность заведующего лабораторией пространственных измерений давно являлась вакантной, и Карликов, сколько помнил майор, всегда исполнял его обязанности.

Утверждению в должности полноправного заведующего Максиму мешало, то ли отсутствие ученой степени, то ли грубый характер. Но, скорее всего, то, что лабораторию постоянно грозились ликвидировать по причине слабой загруженности. Однако, почему-то, при утверждении штатного расписания на новый год, каждый раз продлевали ее существования еще на один отчетный период. И так – много лет подряд.

Правда, в конце концов, от всей прежде весьма многолюдной лаборатории остались только трое, – исполняющий обязанности начальника Максим Карликов, младший научный сотрудник Феликс Бобин и инженер Женя Вергелесов.

Но все-таки лаборатория функционировала, занимала большую комнату на верхнем этаже двухсотметрового корабля «Топологии», получала заработную плату согласно штатному расписанию, и регулярно сдавала никем не читаемые месячные, квартальные и годовые отчеты.

Максим Карликов был высок ростом, широк костью и могуч плечами. Он имел большую круглую голову, похожую на шар для игры в кегельбан. Однако в отличие от гладкого шара, идеальная сферическая поверхность головы Максима Карликова всегда находилось в состоянии то ли недобритости, то ли, напротив, – легкого обрастания. Голову Максима покрывали толстые черные волоски, размером со спичечную головку.

Лицо занимало у Максима совсем небольшую часть колючего шара. Оно напоминало детскую новогоднюю маску медвежонка, которую, перепутав, нацепил на себя подвыпивший дедушка.

И, все-таки, в целом, внешность Карликова не производила отталкивающего впечатления. Лаборантки научно-производственного объединения «Топология» и официантки Дома ученых, вообще, находили неженатого Максима Карликова мужественным и обаятельным человеком.

Феликс Бобин, в отличие от своего начальника и закадычного друга, не вышел ни ростом, ни крепостью. Зато его пышная, гордо заброшенная назад, львиноподобная шевелюра горела на солнце огненной трансформаторной медью. Рыжими у Феликса являлись не только волосы, но и все остальное – кожа, веснушки, брови и даже глаза.