Иван Жагель - Страна игроков Страница 7

Следователь философски пожал плечами:

– К сожалению, люди накладывают на себя руки из-за чего угодно: из-за газетной статьи, семейных неурядиц, ошибочного диагноза. Поэтому, повторяю, до окончания следствия я ничего не могу исключать. В том числе и версию убийства. И если это действительно так, то вы, скрывая своих информаторов, можете попасть в весьма щекотливое положение.

– Простите, но больше я вам ничем не могу помочь…

– А вы знали вице-президента «Русской нефти» Георгия Дзгоева? поинтересовался Рукавишников.

– Практически нет. Я однажды встретился с ним, но Дзгоев категорически отказался отвечать на мои вопросы. Сказал, что он человек в компании новый… А с ним что, тоже что-то случилось? – делая вид, что ему ничего не известно о сбежавшем вице-президенте, задал вопрос Ребров.

– Нет, с ним все в порядке, – сказал следователь. – Ну хорошо, идите, но думаю, что мы с вами еще встретимся.

После прокуратуры Виктор заскочил на работу, чтобы расспросить Хрусталева поподробнее о поездке в Сочи, а потом отправился домой собирать чемодан. Он укладывал вещи, поглядывая в телевизор. Если вчера о возможной взаимосвязи статьи в «Народной трибуне» и смерти президента «Русской нефти» говорили только некоторые тележурналисты, то теперь упомянуть об этом считали необходимым абсолютно все.

За сборами с явным беспокойством наблюдала жена. Очевидно, Лиза думала, что он упаковывает чемодан для переезда на другую квартиру, и то, что он так быстро нашел себе новое жилье, ее очень разочаровывало. В конце концов, она не выдержала и прямо поинтересовалась, куда он собирается. Узнав же, что Виктор отправляется в командировку, Лиза обрела душевное спокойствие и, для полного самоутверждения, заявила, что, возможно, через два месяца в эту квартиру переедет ее тетка, так что после возвращения из поездки он должен срочно себе что-нибудь подыскать.

Глава III

МОЛОДЯЩИЕСЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ

1

Самолет в Сочи вылетал из аэропорта Внуково очень рано, и, чтобы не опоздать к своему рейсу, Реброву пришлось встать в пять часов.

Когда он мчался по Ленинскому проспекту, солнце только-только начинало подниматься над Москвой. Оно то скрывалось за домами, то выскакивало в промежутках между ними, и уже с утра было такое безжалостное, каким может быть разве что прожектор на вертолете убийц, преследующих свою жертву в голой степи.

Совсем недавно по проспекту прошли поливальные машины, и асфальт был еще мокрым. Но он высыхал прямо на глазах, а в воздухе, как после дождя, пахло озоном.

После двух дней нервотрепки Ребров впервые ощущал относительное душевное равновесие. Он уезжал из Москвы с таким чувством, словно ему уже никогда не надо будет возвращаться в этот громадный город, с его суетой, проблемами, постоянной борьбой за выживание, хотя, казалось, здесь всего и для всех было в избытке – жилья, еды, одежды, развлечений.

Не смог испортить Виктору настроение и представитель Союза молодых российских предпринимателей, вручавший в аэропорту билеты тем, кто собрался ехать на съезд в последнюю минуту. Этого молодого парнишку очень злило, что из-за каких-то разгильдяев ему пришлось встать ни свет ни заря, а потом тащиться чуть ли не на край света, и он не собирался скрывать свое недовольство.

Зато в самолете Ребров сидел рядом с двумя направлявшимися на съезд директорами каких-то сибирских предприятий, и в этих людях было столько приторного дружелюбия, что явно не хватало оставшегося в аэропорту кислого парнишки, чтобы не заработать диабет. Виктор опасался, что соседи, узнав, что он журналист, сразу перескочат на обсуждение совсем еще свежей истории – смерти главы компании «Русская нефть», однако, оторвавшись от повседневных дел, директора не собирались забивать себе голову грустными вещами.

Несмотря на утро, соседи попивали коньячок и трепались о женщинах, о рыбалке, об отдыхе на Средиземном море, который с началом экономических реформ в России и упрощением процедуры выезда за границу становился все более и более популярным среди состоятельных российских граждан. Иногда к ним подходили перекинуться парой словечек другие пассажиры. Виктор понял, что это тоже руководители каких-то предприятий, и все они были знакомы друг с другом по прежним подобным мероприятиям.

Через два с половиной часа самолет приземлился в Сочинском аэропорту. А еще через час всех участников съезда привезли на автобусах в гостиницу, расположенную в ста метрах от моря и утопавшую в буйной кавказской растительности.

Реброва поселили в небольшом одноместном номере с неновой мебелью и с многочисленными пятнами на ковре, креслах и даже стенах. Их происхождение определить было довольно трудно, но они почему-то навевали мысли о многочисленных человеческих пороках и слабостях. Зато вид из окна с лихвой компенсировал все недостатки его временного жилища.

Когда Ребров вышел на балкон, он увидел спокойное, ослепительно сверкавшее тысячами солнечных бликов Черное море. К воде круто спускались густо поросшие горные склоны, а если посмотреть влево, то взору открывалась засаженная цветами долина практически пересыхавшей в это время года речки. Прямо у ног Виктора, как кастаньетами, постукивали жесткими листьями две роскошные пальмы, чутко отзываясь на малейшее дуновение ветра.

На соседний балкон вышла высокая, стройная молодая женщина с короткой стрижкой. Ребров обратил на нее внимание еще в самолете. Она посмотрела на него и дружелюбно улыбнулась.

– Добрый день, – кивнул Виктор. – Если я не ошибаюсь, вы тоже приехали на съезд заблуждающихся в своем возрасте предпринимателей.

– Почему заблуждающихся? – засмеялась симпатичная соседка.

– Я знаю, что съезд проводит некий Союз молодых российских предпринимателей. Но большинство из тех людей, с кем я летел из Москвы, могут показаться молодыми только в сравнении с моей девяностолетней бабушкой.

– А вы раньше не сталкивались с этой организацией? – поинтересовалась женщина, которой, как прикинул Ребров, было лет двадцать семь-двадцать восемь.

– Нет.

– И Алексея Большакова вы тоже не знаете?

– Мне только говорили о нем, – сказал Виктор.

– Тогда все понятно… – покивала она, продолжая изучать Реброва с приятной улыбкой на лице. – Собственно говоря, Большаков все это дело и закрутил. В свое время он был крупным комсомольским функционером и с воодушевлением строил коммунизм. А когда комсомол приказал долго жить, он быстренько организовал под себя Союз молодых российских предпринимателей и стал строить капитализм. Чтобы его переход из комсомола выглядел прилично, он вставил в название союза слово «молодых», хотя Алексею, конечно, до лампочки, кто входит в его организацию. Для него важна сама структура, которая помогает ему находиться на плаву.

– Ценная информация. Спасибо… Кстати, меня зовут Виктор. Виктор Ребров. Я – журналист. Из «Народной трибуны».

– Маша Момот, – в свою очередь представилась соседка. – Мы – коллеги. Я из «Московских новостей».

Женщина протянула руку через перила. Несмотря на жару, ее узкая ладонь оказалась прохладной и твердой, как у манекена.

– Что касается молодых предпринимателей, то с ними здесь и в самом деле будет напряженка, – продолжала она вводить в курс дела Виктора. – Но людей влиятельных – с деньгами и связями – сюда приедет немало.

– Для чего все это нужно Большакову – понятно. Ну а остальным что здесь надо? Прорезалась тоска по комсомольским съездам? – усмехнулся Ребров.

Симпатичная соседка пожала плечами.

– У всех по-разному. Большинство прибывших сюда уже накопили кое-что на черный день, сделали неплохую карьеру. Им казалось, что они кое-чего достигли в этой жизни. А теперь эти люди вдруг поняли, что по-настоящему большие деньги в России можно сделать только с помощью большой политики. Но в другие общественные организации и партии их готовы принять только на роль шестерок. Поэтому они и пытаются создать что-нибудь свое. Алексею Большакову это как раз и надо.

В манере Маши Момот говорить и двигаться чувствовалась неуемная энергия. Было видно, что для нее эта беседа слишком затянулась. Она даже не очень вежливо посмотрела на часы.

– Вот именно, – попытался сохранить лицо Ребров, при столь явной потере интереса к нему со стороны красивой молодой женщины, – мы уже почти час в Сочи и до сих пор не поплавали. Если вы просто не знаете дорогу к пляжу, то я могу…

– Спасибо. – Маша Момот не переставала улыбаться, и хотя при этом слегка приоткрывались десны над верхними зубами, ее это не портило. – Мне еще нужно сделать пару звонков. Возможно, я присоединюсь к вам на пляже…

Море было дружелюбным и игривым, как трехмесячный щенок. Виктор долго плавал, наслаждаясь прозрачной водой, позволявшей четко просматривать каменистое дно, а также видом густо поросших деревьями и кустарником горных склонов. Из этого зеленого безобразия торчали белые прямоугольники отелей, похожие на остатки городов древних цивилизаций, уже почти поглощенных буйной растительностью субтропиков.