Геннадий Паркин - Уран для Хусейна Страница 71

До Садово-Триумфальной, где Алена работала администратором кинотеатра «Форум», я добрался преимущественно переулками. Хотя три часа, которые Вячик даровал ментам на розыск Володиной тачки, еще не истекли, осторожность не была излишней. Ни прав, ни вообще документов у меня не было, если не считать липового удостоверения водителя второго троллейбусного парка с моей фотографией, которым я иногда пользовался. Человек со значившейся в ксиве фамилией существовал реально, что не раз меня выручало, но серьезной проверки допускать не рекомендовалось. Поэтому я не погнал «Ладу» через всю Москву в Марьино, а решил попытать удачи на Садовом кольце. Окажись Алена на работе, все значительно упрощалось. Достаточно было переговорить с ней и передать ключи, чтобы она сама поставила машину в гараж.

Кое-как вбившись на стоянку у метро «Колхозная», я пешком пошагал к Самотеке. Солнце жарило неимоверно, заставляя подошвы чуть прилипать к разомлевшему асфальту широкого тротуара, встречные прохожие норовили держаться ближе к стенам домов, укрываясь в тени магазинных полосатых навесов, а к редким автоматам с газ-водой подойти было невозможно: длинные очереди страждущих окружали их плотной стеной.

Фасад «Форума» украшала реклама нового советского триллера «Из жизни начальника уголовного розыска» с Леонидом Филатовым и Кириллом Лавровым в главных ролях.

«Вот бы про нашу свистопляску боевичок получился. Так и помрешь героем невидимого фронта; никто не увековечит», — погоревал я и толкнул массивную дверь кинотеатра.

На мое счастье, Алена как раз работала. При виде меня она всплеснула от неожиданности руками и тотчас спросила:

— Мой с тобой? Опять дома не ночевал, что там за аврал такой?

В фойе кинотеатра было пусто и прохладно, но разговаривать здесь как-то не светило, поэтому я предложил Алене перебраться в более уютное место. Она подумала и взяла меня под руку:

— Пошли в буфет, туда сегодня финский ликер завезли.

Усевшись за угловой столик и пропустив соточку замечательного клюквенного ликера, я перешел к делу. Утаивать что-либо от Алены смысла не имело: отношения у них с Володей были самые доверительные. Я рассказал ей обо всем, кроме наших похождений прошлой ночью и крайне тяжелого Володиного состояния, как мог успокоил ее и постарался внушить уверенность, что все обойдется.

— Вячик просил передать, что к тебе обязательно гости заявятся. Ты, главное, не дай им понять, что тебе обо всем известно, кричи побольше, истерику разыграй. Не мне тебя учить, в каждой женщине актриса пропадает. Скажешь, что машину кто-то оставил с ключами возле подъезда. Только сама нас не ищи, надо будет, появимся.

Алена внимательно слушала, только уж очень часто подливала себе из бутылки. По-моему, она была здорово потрясена, хотя внешне этого не выказывала. Володе очень повезло с супругой.

Я уже собирался распрощаться, как вспомнил, что так и не нашел ответа на давно терзавший меня вопрос.

— Слушай, Алена, а как ты считаешь, почему Володя не смог гебешников подальше послать? Чем они его держат?

Она криво улыбнулась и зашарила в недрах сумочки в поисках сигарет. Я вытряхнул на стол остатки «Мальборо» и щелкнул зажигалкой. Тщательно раскурив сигарету, Алена чуть слышно начала рассказывать.

Все оказалось до ужасного просто или попросту ужасно. КГБ, как всегда, выступил в своем амплуа злодея, заботящегося о благе всех, но не каждого. У Володи с Аленой было двое детей: дочка и сын. Дочь, Наташу, я часто встречал у них дома: воспитанная семиклассница-отличница, немного, правда, замкнутая. О сыне шеф никогда не рассказывал. Их Алешка был семейной тайной болью. Какая-то жуткая болезнь поразила еще в младенчестве сосуды его мозга, и он почти не выходил из многочисленных детских клиник, где безуспешно пытались хоть как-то вернуть пацаненку нормальную жизнь. Володя обращался за помощью куда только мог, но все было напрасным. В Союзе болезнь практически никто не мог излечить, хотя на Западе, по слухам, решение проблемы давно было найдено.

Однажды Алена вспомнила о своей троюродной сестре, благополучно вышедшей замуж за итальянца, которого невесть как занесло в Москву, и отчалившей за рубеж, откуда она изредка приезжала навестить родителей. Алена ринулась к ним на поклон, вызнала адрес итальянской родственницы и написала той слезное письмо. В конце концов, когда Володя подарил итальянской чете какой-то безумно дорогой антик, они обо всем договорились. Сестра организовала приглашение на лечение в Италию, оплачивала там все расходы. Алена начала оформлять все документы, и поэтому Алешкину судьбу теперь прочно держал в своих руках комитет. Без санкции площади Дзержинского о лечении не могло быть и речи.

— Он ради сына не только к вашему Дракону, под танк полез бы, — закончила свой рассказ Алена, вытирая платком уголки глаз.

Мне тоже от всего услышанного стало как-то муторно, тем более что особой разницы между Драконом и танком не наблюдалось. Какие-то суки в своих роскошных кабинетах сцепились в схватке за кусок власти, а в итоге несчастный пацан лишен элементарного права на жизнь. О Володиной, Вячиковой да и собственной жизни думать вообще не хотелось. Возникло острое желание перенестись на сто лет назад в губернский город Симбирск, взять в руки дубовый дрын и вышибить дурь из мозгов братьев Ульяновых, Саши и Володи. Чтобы один не кидался в императора всея Руси бомбами, а второй и думать забыл про поиски альтернативных путей в светлое будущее. Но не было у меня под рукой машины времени, а был враз ставший противным стакан с ликером. Я с отвращением посмотрел на остатки сорокаградусной финской гадости и залпом ее саданул.

К Верке я вернулся, когда радио на кухне пропикало семь. Такого насыщенного событиями дня у меня в жизни не было, а предстояло провернуть еще кучу дел.

Володя так и не оклемался, но Вячик встретил меня в хорошем расположении духа.

— Вера все сделала, как надо. Договорилась, что на три дня Вовку положат вообще без регистрации, и знаешь куда?

— В институт материнства, — ляпнул я, что в голову взбрело.

Вячик с хохотом замотал головой:

— Близко, но не то. Хорошо, что ты чувства юмора не теряешь. А договорилась она в инфекционном отделении Боткинской, там завотделением давно на нее облизывается. Полежит Вовчик в боксике, приведут его в порядок, а мы тем временем все устроим в лучшем виде.

Упоминание о каком-то инфекционном прихехешнике вызвало у меня легкое чувство ревности.

— А Верка-то где?

— Пошла брату звонить, он вроде бы на «скорой» шоферит. Надо же как-то Володю в больницу перевезти.

Я вспомнил, что Сергей, Веркин братец, действительно гоняет по столице на машине «скорой помощи». Все складывалось очень удачно, и мое настроение улучшилось.

Пару часов спустя мы с Вячиком ужинали в тихом ресторанчике «Луч», неприметно расположенном посреди Краснопресненского парка. Веркин братан не подвел. Володю бережно перенесли на носилках в Серегин «рафик» и безо всякого риска доставили в Боткинскую больницу. Дабы завотделением, рано облысевший и какой-то весь пожеванный Викентий Павлович, не приставал потом к Верке с требованиями натуроплаты, я всучил ему три бутылки прихваченного по дороге азербайджанского марочного коньяка и здоровенную коробку конфет. От денег лысый наотрез отказался.

Верка отправилась домой, строго приказав нам «если убьют, лучше не приходить», а мы, обратив в сберкассе мою книжку на предъявителя в наличную тысячу рублей, забурились в вышеупомянутый «Луч».

Кабачок этот очень мне нравился. Здесь каким-то образом умудрились сохранить не только мебель, скатерти и посуду конца пятидесятых годов, но и саму атмосферу дней моего бессонного детства. Оркестр играл что-то вроде «Мишка-Мишка, где твоя улыбка», на стене, драпированной пыльным зеленым бархатом, висело нетленное «Утро в сосновом лесу», а на закуску, если у вас водились деньги, всегда можно было получить раритетную осетрину.

— Нужна машина, — смачно чавкая жирным балыком, развивал свою мысль Вячик, — без колес мы, считай, парализованы.

— Давай угоним какую-нибудь, — предложил я, позабыв о Вячиковом ментовском воспитании. — Семь бед — один ответ.

— Я тебе угоню. Криминала нам только не хватало, — пригрозил мне человек, в полдня заработавший десяток статей уголовного кодекса, о чем я поспешил ему напомнить.

— Ты не путай дар Божий с трамвайной ручкой. Заявлять на нас никто не станет. Скорее линчуют, как хижину дяди Тома. А начнем машины угонять — совсем другой коленкор. Нет, поищем другой вариант, — похлопал себя Вячик по карманам и вытащил замусоленную записную книжку. — Пойду-ка позвоню одному корешу, — поднялся он и вышел в холл.

Оголодавши за день, я приналег на домашнее жаркое с грибами, подоспевшее очень кстати.