Геннадий Паркин - Уран для Хусейна Страница 72

Оголодавши за день, я приналег на домашнее жаркое с грибами, подоспевшее очень кстати.

Вячик вернулся через пять минут, сразу же ухватился за горячее и довольным голосом заявил, что у нас есть двадцать минут, чтобы доесть все, что я тут позаказывал. Через полчаса надо быть возле «Башмачка», куда его приятель подгонит свою машину, которую нам и одолжит на пару дней.

Времени доставало, и я плеснул в рюмки польскую водку «Экстра житнева», другой здесь почему-то не водилось.

— Вячик, ты так и не рассказал толком, что было, когда ты пошел в бане Володю искать?

— Да ничего особенного, — Вячик лениво процедил сквозь зубы поданную рюмку, — открывал все двери подряд, в тот люкс заглядываю, а там вот такой вот, — он, широко раскинув руки, показал какой, — шкаф Вовку как раз в ванну вываливает. Я ему сзади и врезал.

— А стрелял кто? — Я был уверен, что Вячик пристрелил хозяина гигантских кроссовок.

— Ну пальнул для острастки в потолок. Я же говорю, врезал, но он, сволочь, даже не упал. Так мне ногой по печени ахнул, что до сих пор ноет. Пришлось пугануть, а потом уже рукояткой по темени.

— А я-то думал, на нас уже мокруха висит. В горячке как-то выехал, а теперь вспомнил.

— Малыш, — в голосе Вячика звучали нравоучительные нотки, — ну зачем нам с тобой какие-то трупы. В этом деле криминала должно быть как можно меньше, мне потом легче будет выпутаться. Если я кого и пристрелю, как собаку, так только Дракона. Нет, я его не ненавижу, мне безразлично, хороший он парень или дерьмо вонючее. Просто так получается, что и нам с тобой, и Володе ничего другого, пожалуй, не остается. Виноват в этом не он, мы еще меньше виноваты, однако ничего не попишешь. Мы ведь никогда не узнаем, какая именно мразь заставила нас втюхаться в эту грязную историю. — Вячик помолчал и добавил: — Ну ладно, давай рассчитываться, Валера скоро подъедет.

Пока мы на трамвае добирались до «Башмачка», здорово стемнело. Вечер принес городу долгожданную прохладу, однако очередная серия криминального сериала «Место встречи изменить нельзя», только что начавшаяся, прочно удерживала большинство москвичей у экранов телевизоров. По улицам бродили только редкие влюбленные пары да толпились кое-где кучки лениво покуривавших юнцов.

У обувного магазина приткнулось штук пять машин, но Вячик прямо направился к кофейного цвета «двадцать первой» «Волге» со старым черным номером серии «ЮБЦ». Я немного в этом разбирался, а потому спросил:

— Твой друг, что ли, в колхозе живет?

— Да нет, машина Валеркиного тестя, сам он по доверенности ездит. А тесть то ли в Пушкино, то ли в Чехове живет, точно не знаю. Нам с тобой без разницы, лишь бы бегала, — ответил Вячик и легонько постучал по крышке «Волги».

Передняя дверца распахнулась, и на нас глянуло круглое черноусое лицо водителя.

— Привет, мужики. Ныряйте в салон, не задерживайтесь. Ну что у тебя опять стряслось? — вопросительно уставился на Вячика Валера, когда мы забрались в машину.

— В твоих интересах, старик, знать поменьше. Я попросил, ты мне на пару дней машину дал. Чисто по-дружески. К тебе же просьба — сейчас подъедем к моему дому, ты пойдешь, заберешь Татьяну и отвезешь ее к себе на Пески. Пускай день-два у вас поживет. Я сейчас Таньке записку черкану.

— Влез куда-нибудь? — почесал переносицу Валера. — Не можешь ты, Вячик, без приключений. Чем я еще помочь могу?

— Только тем, что уже сделал и сделаешь. Я имею в виду Татьяну. Все очень серьезно, но мы как-нибудь вывернемся, — кивнул Вячик в мою сторону, — вон у меня какой помощник.

— ГАИ остановит, сразу звони дежурному по городу. Я предупрежу, — сменил тему Валера, — техпаспорт в бардачке, а права, надеюсь, у тебя свои имеются.

— Спасибо, старик. Имеются конечно. Не томи, поехали.

Мы пронеслись по Пресненскому валу, на углу улицы Климашкина расстались с Валерой и медленно подъехали к Драконову месту жительства.

— А Валера что, мент? — спросил я у сосредоточенно изучающего темноту пустынного двора Вячика.

— Менты с Драконом вместе нас сейчас ищут, — обиделся за друга Вячик. — А Валерка в МУ Ре работает, замначотдела и вообще хороший парень.

«Хороший мент — мертвый мент», — вспомнил я присказку, но вслух повторять ее не стал. В данной ситуации Валера действительно выступал в роли хорошего парня, а вот попади я к нему в лапы за свои прежние грехи…

Два часа мы добросовестно прочесывали Пресню, но ни самого Дракона, ни его «двойки» так и не засекли. Налет на баню заставил его, видимо, насторожиться. Правда, по настоянию Вячика, мы только ездили и смотрели, в контакт ни с кем не вступая. Он считал, что дать обнаружить себя раньше времени равносильно самоубийству, и я не спорил. Ментовские методы — его конек, чего уж тут спорить.

Поскольку у Валерки, кроме кофе и сахара, на Вишневского ничего не водилось, заскочили в дорабатывающие последние минуты «Бега». Вячик пошептался со знакомой официанткой, дал ей пятьдесят рублей, и вскоре мы возвратились к машине с огромным пакетом деликатесов и двумя бутылками шампанского. Водку Вячик брать не стал, решив уподобиться гвардейским офицерам, распивавшим по утрам перед дуэлью бутылочку «Дон Периньон». Что-то вроде дуэли нам завтра и предстояло.

У Верки были гости. Журнальный столик, выдвинутый на середину комнаты, украшали разномастные заморские бутылки, стены резонировали мелодичными воплями «Бони М», в плотном сигаретном дыму мелькали длинные ноги двух лихо отплясывающих девчонок, а на тахте рядом с Веркой развалился какой-то незнакомый парняга с пиратской повязкой на глазу. Вся компания была уже в приличном подпитии.

— Ребята, — вскинулась нам навстречу Верка, — а у меня гости. Сашка с войны вернулся.

— Видим, что гости, — сунул я ей в руки пакет с продуктами, начиная понимать, что поспать сегодня вряд ли удастся.

— Сашка, познакомься с моими друзьями, — обернулась к одноглазому Верка и поволокла пакет на кухню. Мужик вырубил магнитофон, и мы познакомились.

Первый Веркин муж, Саша, был офицером-десантником. Отец его, полковник Генерального штаба, имевший свои представления о воспитании, помог сыну лишь раз в жизни, протолкнул на спецфакультет Рязанского училища ВДВ. Факультет готовил кадры для спецназа и настоящих мужчин. Сашка с отличием его окончил, женился на Верке и отправился служить в учебный центр, куда-то на Кавказ.

Кавказский плен — так называла год их совместной жизни Верка — быстро ей надоел. Сашка удерживать жену насильно не стал, они легко разошлись, но навсегда сохранили самые дружеские отношения. Приезжая в Москву, бывший муж всегда находил время повидаться с несостоявшейся супругой, ему очень нравилось прожигать жизнь в ее компании.

На этот раз он приехал из Афганистана, где, миролюбиво защищая интересы Кремля в составе десантно-штурмовой бригады особого назначения, геройски влетел под разрыв минометной мины. Папа, ставший теперь министерским генералом, устроил его на лечение в Кремлевскую больницу. Сашка отлежался в престижной клинике, зализал почти все боевые раны, но получилась неувязка с правым глазом. Папа вновь шевельнул связи и пробил направление в филатовскую клинику, под Одессу, куда Сашка и собирался стартовать через пару дней. Но перед отъездом решил гульнуть в столице, расфуговать кровью заработанные чеки. Уболтав на это дело двух хорошеньких медсестер из Кремлевки, он полдня зажигал по московским кабакам, а на апофеоз закатился к бывшей супружнице.

— За знакомство, — провозгласил Сашка, набуровив нам по полному фужеру «Абсолюта». Рейды по кишлакам, видимо, давали доход не только в чеках «Внешпосылторга», но и более твердой валюте.

Ира и Надя, так звали медичек, упоенно продолжали извиваться в замысловатом танце, теперь уже под музыку Криса Нормана. Мы сдвинули фужеры и выпили кристально чистой, как слеза молящего о пощаде душмана, водочки.

— Саша, — хрумкая яблоком, поинтересовался Вячик, — а мы с тобой раньше нигде не встречались?

— Нет вроде бы, — внимательно разглядывая Вячика, задумался Сашка. — Хотя личность твоя мне тоже кого-то напоминает.

— Ты боксом не занимался? Лет десять назад?

— Да-а, в «Буревестнике», до училища еще, — моргнул Сашка единственным глазом.

— Первенство Москвы семьдесят первого года, категория до семидесяти шести, полуфинал, — Вячик расплылся в улыбке, — я тебя уделал во втором раунде.

— Точно! — заорал Сашка. — За это мне КМСа не дали. Ты за «Динамо» выступал. Ордовитин! — вспомнил он фамилию Вячика.

Пришлось срочно выпить за былое спортивное братство. Потом за Верку, которая уютно устроилась между бывшим мужем и мной, давая понять, что мы оба ей очень дороги. Потом выпили за погибших Сашкиных друзей, прервав на минутку половецкие пляски медсестричек, потом пили под рассказы о мирных буднях ограниченного контингента, от которых волосы становились дыбом. Потом кончилась водка, но желание напиться до зеленых соплей, наоборот, усилилось.