Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела Страница 76

– Да, – подтвердил он. – Вот тут ты совершенно права. Всячески.

Так хорошо было сидеть, прижавшись друг к другу. Ни одному из них не хотелось портить замечательно начавшийся вечер.

– Понимаешь, малыш, – медленно начал он, – все оказалось хуже, чем я мог себе предположить.

Вадим почувствовал, как напряглась под его рукой спина, затвердели мышцы.

– Все-таки Мишка, да? – обреченно уточнила она.

– Если тебе так хочется, – ответил Вадим. – Но это не самое страшное. Гораздо хуже то, что ты, Маша, находишься в реальной опасности.

Маше казалось, когда она все же услышит про Мишку, когда мысли будут облечены в слова, ее жизнь перевернется. Перевернется потому, что ничего больше не останется у нее от прошлого. Всего лишь три могилы на старом кладбище. Но ничего такого не произошло, ничего не изменилось ни вокруг нее, ни внутри. Все осталось, как было. Только сознание того, что друг детства может навредить лично ей, остро кольнуло. Одно дело – предупреждать, нападать на близких ей, но для него, в сущности, чужих и незнакомых людей, совсем же другое – она, Маша. Ставя себя на его место, она знала, что никогда бы так не смогла именно с ним, который всегда оставался частичкой ее, Машиной, жизни. Не знала, смогла бы с другими или нет, но с ним точно не сумела бы. Даже если бы речь шла о жизни и смерти.

– Ты должна сейчас хорошо подумать и вспомнить все, что ты знаешь про ваши семейные драгоценности.

– И ты туда же? – резко взвилась Маша, махнула рукой, задев Вадима по лицу. – Какие, к черту, драгоценности? Это миф, сколько можно повторять. Миф, понимаешь! Может быть, они когда-то и были, но их давным-давно и в помине нет.

– Погоди, не торопись, – остудил ее пыл Вадим. – Как ты не хочешь понять, что все дело именно в них. Они есть, и это я выяснил совершенно точно. И от того, сможешь ли ты сообразить, где они, зависит, возможно, твоя жизнь и твое будущее.

– Вадим, если бы они были, я бы знала, – твердо ответила Маша. – Неужели ты думаешь, что бабушка мне не сказала бы?

– Бабушка могла просто не успеть, сама говорила, что она мгновенно умерла. Да и бабушка, оказывается, многого тебе не говорила. Она и про ваши запутанные семейные отношения ничего тебе не рассказывала.

Вадим аккуратно отодвинул от себя Машу, поднялся.

– Чаю сейчас сделаю. Будешь чай?

Чаю не хотелось. Не хотелось больше и праздничного шампанского, которое щипало за нос и от которого так приятно и легко кружилась голова. А ведь Вадим, как всегда, говорил правильные и очевидные вещи, бабушка могла просто не успеть ей рассказать. Не оттого, что не доверяла или не хотела, она просто не успела. Маша почувствовала, что первый раз рассердилась на бабушку после ее смерти.

– Вадь, а водка есть? Налей мне лучше водки.

– Водки? – переспросил Вадим. Водка – это уже серьезно. Она ведь крепкого совсем не пьет. Ее сейчас развезет от водки, и никакого разговора у них не получится: что она сможет сообразить после водки? Хотя с другой стороны, и стоит ей налить. И хорошо, что сама попросила, он ведь и шампанское купил только для того, чтобы она расслабилась. Со смехом покачал головой. – Ну, ты даешь. Давай, налью тебе водки.

В этот раз Маша не стала дожидаться тостов, не стала даже ждать, когда он нальет себе. Просто опрокинула в себя щедро налитую в бокал из-под шампанского порцию. Ничего не почувствовала, не задохнулась и не зашлась кашлем. Водка прошла как вода.

– Значит, говоришь, драгоценности? – со злостью уточнила она.

Ладно, драгоценности так драгоценности. Будем думать про драгоценности. В конце концов, все вокруг про них говорят, хватит прятать голову в песок. Ведь, в самом деле, их существование расставляет все на свои места. Тогда сразу становится понятно, чего именно хочет от нее Миша. «М+М=Д». И дело-то выходит серьезное: Мишка не стал бы заморачиваться из-за какой-то мелочи, похоже, что в этой игре на кону ставки действительно высоки.

Вадим, отвернувшись лицом к плите, колдовал над своим чаем, не мешал Марии думать.

Итак, прабабушкины бриллианты существуют, и по всему похоже, что их местонахождение не известно никому. Не известно оно даже Мишке – недаром он искал их в квартире. Это было самым разумным местом для поисков, квартира всегда принадлежала семье, никогда не переходила из рук в руки. И, может быть, Маша зря рассердилась на бабушку, бабушка могла и сама не знать, где бриллианты. Например, бабушка не знала, а знала бабушкина сестра. И тогда становится понятной ссора, которая развела их на всю оставшуюся жизнь. Только вот почему бабушкина сестра не оставила их родному сыну? А может быть, прабабушка так спрятала, что обе они не могли найти. Но как их можно здесь так спрятать, чтобы никто до сих пор не нашел? Это было непонятно, учитывая, какой глобальный ремонт сделала бабушкина сестра. Прежними оставались только стены под обоями да дореволюционный наборный паркет. И что теперь, выстукивать стены, вскрывать пол? Сумасшествие какое-то. Ладно, предположим, что их все-таки нашли во время ремонта, тогда где они? В сейфе? Но Мария своими глазами видела, что сейф девственно пуст, когда в нем копалась Карина. Может быть, там какой-нибудь секрет? Например, внутри сейфа еще один сейф, о котором даже Мишка ничего не знает? Но и эта догадка ничего Маше не давала: код она так и не узнала, да и сложно представить, что Мишка не нашел, а она вдруг найдет. Нет, как ни старайся, а ничего хорошего не придумывалось. Более того, все происходящее казалось каким-то неправильным, иррациональным, словно она не там ищет. Совершенно не там. Как в детской игре «горячо-холодно». Так вот, в данном случае было совсем «холодно», настолько «холодно», что это называлось «Северный полюс».

Думай, Маша, думай! О! Из старого в квартире остались после ремонта зеркало в прихожей и круглый столик, нужно их внимательно осмотреть, там должен быть тайник. Только там, больше негде.

Маша поднялась с дивана, чтобы прямо сейчас пойти и осмотреть, но голова закружилась, и Машу резко повело в сторону. Выпитая водка зловредно бултыхалась прямо в центре головы, лишала взгляд резкости, заставляла кружиться хороводом окружающие предметы. Мария безвольно опустилась обратно на мягкие подушки дивана.

– Вадим, – страдальческим голосом позвала она, – Вадим! В прихожей висит зеркало, оно очень старое, и еще столик круглый, он тоже старый. Давай их посмотрим, может быть, там что-нибудь спрятано? Только пойдем вместе, я одна не могу.

Вадим, сидя на корточках и прислонившись спиной к батарее, прихлебывал чай, обхватив двумя руками кружку. Маша видела его нечетко, будто в тумане. Вот он сидит, пьет чай, и эта картина что-то ей напоминает, что-то неуловимо знакомое. Точно, она это уже где-то и когда-то видела. Разумеется, видела, он на этом месте почти каждый день сидит с кружкой, еще и курит под форточкой. Но Маша точно знала, что к ее кухне призрачное воспоминание не имеет никакого отношения.

Вот в детстве были такие картинки: вроде бы нарисовано одно, а на самом деле совсем другое. Эти картинки печатали в детском журнале, который покупал для нее папа, они были призваны тренировать у ребенка внимание. На картинках, если внимательно присмотреться, молоденькая девушка соседствовала со старой дамой, ветки деревьев превращались в кошку. Такую, кстати, картинку Маша видела и недавно: урологическая клиника рекламировала себя, спрятав за тремя обнаженными девами профиль носатого старца.

И внезапно все сложилось, встало на свои места. Как на картинке: присмотрелась повнимательней, и за контурами одного человека ясно различила фигуру другого. С одного захода, легко и просто все сложилось. И очень страшно. Настолько страшно, что внутри все подобралось в комок и повисло на тоненькой ниточке. Дерни за ниточку – оглушительный взрыв. И Маша дернула:

– Вадик, а ты ведь прошлым летом освободился? – Она не столько задала вопрос, сколько сама себе ответила.

Вадим, казалось, не удивился вопросу, с удовольствием прихлебнул из кружки маленький глоток.

– Маш, ну скажи мне, и че ты вдруг такая умная? – со спокойной улыбкой спросил он. – Я думал, что до тебя доходит как до жирафа.

Он поставил кружку на пол рядом с собой, потянулся с хрустом в суставах.

– Колись, как догадалась?

Догадка оказалась верной.

– Все очень-очень просто, – ответила Маша. Странно, но страха не было и в помине.

– Так уж и просто?

– Элементарно. – Не рассказывать же ему про картинки из детского журнала. – Проще пареной репы.

– Ну что ж, – вздохнул он, – и давно догадалась?

В Лошках зимними вечерами, когда не сезон и абсолютно нечего делать, когда выла за окном вьюга и метель мела так, что не выйти без особой нужды на улицу, Маша со Степанычем иногда играли в карты, в дурака. Степаныч мухлевал ужасно, а если и не мухлевал, то при одних шестерках сидел с таким видом, словно у него все тузы. Маша на него за это всегда обижалась, а тот говорил, что это просто блеф, и нечего обижаться. Блефовать, утверждал Степаныч, обязательно нужно уметь. А Маша не умела. Что ж, будем учиться.