Евгений Сухов - Смерть никогда не стареет Страница 9

– С этим я полностью согласна, – произнесла Полина Шлыкова.

– Значит, вы должны согласиться и дать нам интервью, – вполне резонно заметил я.

– А когда и где? – начала сдаваться бывший корректор газеты «Московский репортер».

– Это как вам будет удобно, – сказал я.

– Тогда, – Шлыкова немного помолчала, – вы не могли бы приехать ко мне домой? Завтра вечером, скажем, к семи часам. Мужа не будет дома, дочь живет отдельно, так что нам никто не помешает. Просто у меня много работы. А времени, как всегда, не хватает. И мне не хотелось бы выходить из дома и попусту тратить время на дорогу.

– Без проблем, – ответил я. – Завтра в семь вечера мы у вас. Какой у вас домашний адрес?

Когда Шлыкова продиктовала мне адрес, то, чуть помедлив, добавила:

– Простите, но не могли бы вы назвать себя и еще раз сказать, какой телеканал вы представляете?

– Наш телеканал называется «Авокадо», – ответил я и замешкался. Почему я не представился Шлыковой сразу? Даже не знаю. Может, потому, что хотел сначала просто пошутить. Что у меня не очень получилось, и теперь я попал в достаточно неловкое положение. А может, опасался, что Шлыкова упросит меня не снимать ее, когда поймет, с кем именно разговаривает. Полина Шлыкова никогда не любила повышенного к себе внимания и на людях была не очень-то разговорчива. Да и специфика ее работы была отличной от журналистской. Ведь журналисты работают с людьми и ситуациями вокруг них, а корректор трудится сугубо с текстами. То есть в тишине и полном одиночестве… А иметь синхрон со знающим и уважающим Нехватова человеком мне для будущей программы ох как было нужно! Но все равно, назвать себя следовало, раз об том спрашивали. И я нерешительно произнес: – Меня зовут…

– Как, вы говорите, называется ваш телеканал? «Авокадо»? – переспросила меня Полина Шлыкова, не дав мне назвать свое имя. – А вам незнаком Аристарх Русаков?

– Как же незнаком, очень даже знаком, – уклончиво ответил я.

– Как у него успехи? – заинтересованно спросила Полина.

– У него все благополучно, – ответил я.

– Вам очень повезло, – промолвила Шлыкова.

– В смысле? – поинтересовался я.

– В том смысле, что Аристарх Русаков большой умница, – без тени сомнения ответила Полина.

– Спасибо, – сказал я.

К похвале, как и всякий творческий человек, я всегда был неравнодушен, тем более что в данном случае она была произнесена за глаза. Что польстило мне еще больше.

– Мы с Аристархом вместе работали два года в газете «Московский репортер», где главным редактором был как раз Геннадий Павлович Нехватов, – сказала Шлыкова. – Так что Русаков тоже может многое рассказать об этом замечательном человеке.

– С ним мы уже поговорили, – ответил я. – Теперь очередь за вами.

– Хорошо, – сказала Шлыкова. – Завтра в семь я буду вас ждать. Кстати, много хорошего о Геннадии Павловиче Нехватове могут еще рассказать его бывшие сослуживцы Виктор Жмуркин, который был его заместителем, и Владимир Чикин. Дать вам их телефоны?

– Спасибо, мы с ними уже побеседовали, – ответил я.

– Да? – спросила Полина. – Ну тогда до завтра.

– До завтра, Полина Владимировна, – сказал я и положил трубку.

Глава 4

Интервью с Полиной Шлыковой, или Незавершенное дело Нехватова

Вторая половина мая выдалась жаркой. Я бы даже сказал, невыносимо знойной. На улице свирепствовала такая страшенная духота, что попряталось все живое. Город практически замер. Люди предпочитали сидеть в своих квартирах, включив кондиционеры, вентиляторы, устраивали сквозняк, чтобы хоть как-то продохнуть. Но с улицы в дома шел плотный воздух вместе с разной гадостью от выхлопных газов и асфальтовых испарений. Огромный город, вполне устроенный для житья, в котором имелось все мыслимое, дабы потешить тело и душу, в жару превратился в каменный мешок, тяжелый и давящий, из которого хотелось вырваться прочь. Собственно, люди так и поступали: кто уезжал на дачу, кто просто за город, иные предпочитали совершить путешествие, так что дорожных пробок как будто бы даже прибавилось. Поэтому когда мы прибыли к Полине Шлыковой, с нас катилось по семь потов, и дышали мы как загнанные лошади.

Конечно, Полина была рада меня видеть.

– Знаешь, я так и думала, что снимать меня приедешь ты, – объявила она мне с улыбкой.

– И правильно думала, – промолвил я, не решаясь признаться, что именно со мной она вчера разговаривала по сотовому телефону.

– С чего начнем? – спросила Шлыкова.

– С чего-нибудь холодненького из холодильника, – ответил я, озвучив не только свое заветное желание, но и моего неизменного оператора Степы Залихватского.

Холодненькое нашлось, и через три минуты мы сидели втроем на кухне и пили холодный домашний квас с пряниками.

– Значит, ты разговаривал уже со Жмуркиным и Чикиным, – сказала Шлыкова. – И как они?

– У них все благополучно, – ответил я. – Вова Чикин работает, а Витюня Жмуркин пребывает дома, лежит на диване и пишет статьи для интернетовских сайтов.

– И как ему платят на его лежачей работе? – с улыбкой поинтересовалась Шлыкова.

– Электронными деньгами, – ответил я, – которые он потом с небольшими потерями переводит в настоящие бумажные. После чего встает с дивана, идет в банк или на почту и получает свои бабки. И раз он не жалуется, значит, на жизнь ему хватает.

– А ты, значит, на телевидении работаешь, – посмотрела на меня Полина.

– Ага, репортером, – ответил я. – Делаю передачи, программы, которые сам и веду.

– А с самим Геннадием Павловичем ты виделся? – спросила Полина.

– Виделся, – ответил я, соображая, как поделикатнее продолжить разговор. – Вчера… Случайно встретились на остановке автобусной. Он сказал, что последние несколько лет занимается одним делом, – тут я посмотрел на Шлыкову, и она согласно кивнула, дескать, это мне известно. – Договорились встретиться вечером и поговорить. Но, увы, не получилось… – Я решил пока не говорить Полине, что Геннадия Павловича больше нет и поговорить мне с ним больше не удастся никогда. Да и непросто ей сообщить… – А ты что-нибудь знаешь о том, чем занимался Геннадий Павлович последние несколько лет? Он ведь, кажется, нигде не работал официально?

– Не работал, – подтвердила Шлыкова. – А дело… Не знаю, имею ли я право говорить о нем. Лучше ты сам его обо всем расспроси.

– Не получится, Полина. – Я невольно отвел взгляд, решив наконец сказать Шлыковой об убийстве Нехватова. – Убили его… Прямо на той автобусной остановке. Буквально на моих глазах…

Полина закрыла лицо ладонями и беззвучно заплакала. Я не решился это снимать и отрицательно помотал головой, поскольку Степа уже стоял за камерой с того самого момента, как Шлыкова спросила, виделся ли я с Геннадием Павловичем. Понятливый Степа на время выключил камеру и уставился на меня, ожидая дальнейшей команды.

Затем Полина долго вытирала слезы и приводила себя в порядок. Конечно, слезы и потеки туши стереть можно, но вот скорбь с лица не сотрешь…

Когда Полина более-менее привела себя в надлежащий вид, я кивком дал команду Степе продолжить съемку. С этого момента Шлыкова, пораженная смертью Нехватова, уже не обращала никакого внимания на работающий аппарат, потому что когда человек в горе, ему нет никакого дела до внешних обстоятельств…

– Когда это произошло? – спросила меня Полина, немного успокоившись.

– Это случилось около девяти часов утра, – ответил я. – Геннадий Павлович сидел на лавочке на остановке, ожидая свой автобус. А я в это время проходил мимо остановки по дороге в телекомпанию. Это мой обычный маршрут… Он увидел меня, окликнул. Я, конечно, подошел. Мы поздоровались, я присел рядом, мы немного поговорили, и Нехватов сказал мне, что вот уже несколько лет работает над одним очень непростым делом, которое занимает все его время. Затем он указал на старенький «дипломат», который стоял у его ног, и сказал, что в нем находятся документы по делу, которое он ведет, и он хотел бы, чтобы я с ними ознакомился. Просил меня помочь ему. У него даже была мысль найти меня и рассказать об этом деле… Он сам мне об этом сказал. Так что ты, Полина, – посмотрел я внимательно на Шлыкову, – имеешь полное право рассказать мне обо всем, чем занимался Геннадий Павлович в последние годы.

Полина кивнула:

– Хорошо. Только расскажи, как это произошло.

Я понимающе кивнул.

– Тогда, на остановке, я попросил рассказать мне обо всем, – продолжал я. – Нехватов ответил, что на это потребуется много времени, и предложил встретиться у него дома вечером. Я согласился. Мы попрощались до вечера, и я пошел на работу. Когда я встал с лавочки, мое место быстро заняла какая-то подозрительная старушка с точно таким же «дипломатом», какой был у Геннадия Павловича. Она что-то спросила у него, и он ответил. Вопрос старушка задала, видно, для того, чтобы отвлечь его внимание, после чего подменила его «дипломат» на свой, в котором была бомба. Затем она села в подошедший автобус и, отъехав на безопасное расстояние, взорвала бомбу.