Сергей Лавров - Заначка на черный день Страница 9

Поначалу мне было несколько неловко — то же мне… старая извращенка. К тому же на Веника все откровенно пялились. Потом, когда вышли девушки, внимание перекочевало на них и я смогла спокойно разглядеть присутствующих и зал.

Не могу сказать, что сам стриптиз меня чрезмерно увлек. Но зато я поняла! Я почувствовала! Я теперь знаю, зачем на такие зрелища таскаются зрелые женщины и что они в нем находят. Чтобы это понять, надо смотреть не только на сцену, но и в зал, на мужчин. Понимаете… это зрелище женской силы. Женского всевластия, если хотите. Нечто такое древнее, животное… так что клетка, шесты и прочие аксессуары зверинца, поначалу выглядевшие вульгарными, оказались по ходу представления вполне уместны. Женщины-зрительницы благодаря всему этому набираются уверенности… первобытной магии, что ли. Нет, нам обязательно надо посещать стриптиз. Ведь настоящая женщина сильна вследствие слабости сильного пола к слабому, и слабость эту надо питать, растить и укреплять.

К величайшему моему удивлению, Веник на сцену почти не смотрел.

— А, подумаешь, соски… — пренебрежительно махнул он рукой в самом начале, и почти все время не спускал глаз с меня. Я проверила — только он один во всем зале был увлечен мной! Это было необычно… и приятно, черт возьми!

Но я ни на минуту не забывала, зачем мы здесь. Улучив момент, я подозвала какого-то очкастого менеджера из обслуги зала и вальяжно, специально картавя, поинтересовалась:

— Почему они у вас такие… топорные? Двигаться не умеют, у шеста ноги поднимают, как Жучка у забора…

— Что вы, мадам! — вышколенно прогнулся он, сверкнув очками. — У нас танцовщицы все с дипломами! К тому же они проходят дополнительную подготовку в нашей школе танцев!

— Это на Лиговке? — безразлично поинтересовалась я.

— Нет, кажется, в СКА… У нас танцподготовкой занимается Валерий Ефимович… я могу его пригласить.

— Незачем, — отмахнулась я, видя, что Веник проявляет излишнее любопытство, прислушиваясь к нашему разговору. — А с кем-нибудь из девушек поговорить можно?

— Увы, это исключено! Знаете, иногда сюда приходят родственники… они морально травмируют артисток…

— Ты интересуешься девочками? — изумленно спросил мой байкер, когда я небрежным жестом отпустила менеджера.

Пришлось отпираться — только обвинения в лесбийском грехе мне не хватало! Чтобы отвлечь его от этой пикантной темы, я пожелала играть — и Веник тут же с радостью побежал за фишками.

А вот игра меня по-настоящему захватила! Прикинуть вероятность выигрыша по схеме простых событий, зная уравнение Бернулли, для меня — пара пустяков. Достаточно оценить диаметр барабана, разделить на размер картинки, учесть количество дисков — и получите уничтожающе малое число, даже если автоматы настроены без подвоха. В этом смысле рулетка — куда более азартное занятие; там на каждый кон кто-то выигрывает… только игроки не замечают, что играют сами с собой. В любом случае, зрелище чужой удачи заводит, и оторваться от него трудно.

Но Веник опровергал все мои расчеты! Это великовозрастное дитя, побрякивая железками, стуча сапогами по полу, обходило автомат за автоматом и постепенно набивало карманы фишками! У него действительно было какое-то чутье! К некоторым автоматам он вообще не подходил, а у других торчал по пять-десять минут, обязательно срывая банчок. Когда он выигрывал, то вскидывал толстые руки над головой и победно рычал, как супергерой в американском боевике. И, к своему стыду должна признаться, что ваша покорная слуга тоже прыгала, визжала, как идиотка, и вешалась на шею этому оболтусу! Давно я так не отрывалась… видели бы меня мои бывшие студенты!

Праздник продлился недолго. В зеркале за своей спиной я неожиданно заметила мужчину с заклеенным полосками телесного пластыря лицом — и тотчас узнала того самого соседа Марго, которому грозила молотком сегодня вечером! Первой моей мыслью было: пришел с надеждой отыграться, придурок! Но он даже не зашел в залы, а спешно проследовал в дальний конец коридора, к служебному входу, и за ним пробежали еще два типа уголовного вида. На лице его была написана такая мучительная тревога, что сомневаться в цели визита не приходилось: они каким-то образом узнали, кто увел у них мой чемоданчик с деньгами! Теперь «биток» спешит реабилитироваться…

Веник завис у «однорукого бандита», пытаясь расколоть и его. Я шепнула ему, что иду припудрить носик и желаю удачи, после чего направилась в сторону женской уборной, миновала ее и с замиранием сердца, но с видом деловым и скептическим толкнула дверь служебного входа, для блезиру продолжая беседу с вымышленным спутником:

— Даже не убеждайте меня вкладывать деньги в это заведение, пока я все не осмотрю и не увижу состояние дел собственными глазами! Ваше представление я уже видела, и оно меня не…

Я прервала фразу на полуслове, потому что за дверью была тьма народа и царила обычная закулисная суета. Только актрисы бегали туда-сюда в чем мать родила, но здесь их нагота никого не трогала. Густо пахло парфюмерией и женским потом — как в метро в разгар лета. Цербер у дверей пошел в гримерные вместе с вбежавшими бандитами, и только благодаря этому мне удалось войти беспрепятственно. Я постаралась тотчас затеряться в общей толчее, схватила какое-то полотенце, ведро и швабру у стены и принялась, опустив пониже голову, возить ею по полу, постепенно приближаясь к эпицентру событий. Мне никак нельзя было оплошать, потому что меня сожрали бы мигом! Ведь среди этих людоедов тоже есть вегетарианцы, которые питаются лопухами!

Уткнувшись носом в пластиковое синенькое ведро, я подкралась почти вплотную к честной компании. «Биток» стоял смурной, нервный, дрыгал ногой, поглядывал на часы. Сопровождавшие его оболтусы скабрезно скалились, подмигивали друг другу, норовили ухватить пробегающих мимо стриптизерш за обнаженные прелести. Их заботы «битка» не беспокоили. Охранник недовольно смотрел на происходящее, но связываться не решался.

— Что такое?! Что такое?! — раздался высокий, почти что женский голос, и из недр кулис вынырнул маленький толстый человечек с пышной черной гривой творческого работника культмассового сектора, почему-то с матерчатым сантиметром на шее, как у портного, и с бумагами, свернутыми трубкой — судя по всему, сценарием эротического действа. — Почему здесь посторонние, Максим?! Я буду на вас жаловаться!

— Это от Ладо с Финбана… — сказал охранник. — Им нужна Света Самушкина…

— Скажите им, что Светусик в отпуске! Она отпросилась у меня на неделю, поехала к мамочке! И пусть уходят! Сейчас же! Вон отсюда! Вон!

Маленький и отважный, как петушок, он, кажется, не совсем понимал, с кем имеет дело. Психованный сосед Маргариты, дергая побитой головой, надвинулся на художественного руководителя этого «драмкружка», охранник оттолкнул «битка» — вежливо, но достаточно сильно. Тот попятился на меня спиной, и не успела я среагировать, как он опрокинул ведро и обеими ногами влез в лужу грязной воды на полу.

— Бабка, блин! — заорал разгневанный «биток». — Куда прешь, тля помойная!

Он развернулся, чтобы поддать мне толстой ногой, поскользнулся на мокром полу, подняв тучу брызг, и едва не грохнулся в лужу. Я мелкой семенящей походкой нашей университетской уборщицы тети Глаши отбежала в уголок, прикрываясь ручкой швабры. Злорадное чувство шевельнулось во мне, несмотря на критическую ситуацию. Но девицы завизжали, охранник одной рукой схватился за пистолет в кобуре, другой — за рацию, вызывая подмогу, и «биток» увял, оставил меня в покое.

— Слышь, браток, не бузи, — примирительно сказал он, поднимая кверху толстые ладони, показывая, что в них нет оружия. — Давай перетрем дело. Мы от серьезных людей, и если я позвоню, ваш шалман через час разнесут в клочья. Эта ваша сучка — клофелинщица, она вчера кинула… одного моего друга на бабки… крупно кинула. Если ее здесь нет, и ты за это отвечаешь, скажи нам, где она живет, и мы уйдем. Только без понтов, понял?

Охранник замялся. Художественный руководитель скрылся за декорациями, явно не желая принимать участия в беседе.

— Я не знаю, где она живет, — неохотно отозвался охранник. — Здесь Наташка Костерева… они на двоих хату снимают вроде…

— Давай ее сюда!

— Она на сцене вроде…

Бандиты с охранником пошли к выходу на сцену, откуда неслась музыка. Черногривый «петушок» выбрался из-за декорации, изображавшей, в соответствии с чьим-то творческим замыслом, нос греческой триеры, заохал, всплескивая руками.

— Ах-ах! Беда! Они заберут Натусика… моего зайчика! А у нее еще сольный номер! Что же делать!? Почему тут лужа? Женщина! Женщина, эй!.. Уберите немедленно!

Я не сразу догадалась, что он обращается ко мне. Так пренебрежительно, между прочим, будто я в сравнении с его Светусиками и Натусиками — пустое место. А я, между прочим, тоже еще ого-го! Очень даже могу! Если бы меня к шесту выставить, еще неизвестно, кто лучше бы смотрелся!