Филлис Джеймс - Бесспорное правосудие Страница 29

Четыре комнаты на втором этаже имели внешние дубовые двери, обшитые железом. За первой дверью кабинета Венис Олдридж находилась внутренняя дверь с замочной скважиной, но без кнопки сигнализации. Ключ легко повернулся в замке, они вошли, и Дэлглиш, потянувшись к выключателю слева от двери, зажег свет.

Открывшееся перед ними зрелище было настолько шокирующим, что это могла быть сцена из спектакля Гран-Гиньоль[15], специально подготовленная, чтобы поразить и ужаснуть зрителей. Стул, на котором сидела, откинувшись, женщина, был развернут к двери, и они сразу увидели ее лицо – голова выдвинута вперед, подбородок прижат к груди. Судейский парик залит сверху кровью, только несколько седых локонов остались сухими. Дэлглиш подошел ближе. Кровь стекала по левой щеке, испачкав черный кардиган из тонкой шерсти и кромку кремовой блузки. Левый глаз был полностью залеплен вязкой кровью, которая, как ему показалось, слегка подрагивала, застывая. Правый, остекленевший, затянутый смертельной пеленой, был устремлен вдаль, словно сам Дэлглиш не стоил внимания. Руки лежали на подлокотниках стула, свисающие кисти с отставленными средними пальцами застыли в грациозном балетном жесте. Черная юбка задралась выше колен, сдвинутые ноги слегка наклонились в сторону в кокетливой позе профессиональной модели. Дорогие колготки нейлоновым блеском подчеркивали узкие колени и длинные стройные ноги. Одна черная туфля-лодочка на среднем каблуке соскользнула с ноги или была откинута. Из украшений на женщине было только тонкое обручальное кольцо и на левом запястье элегантные золотые часики с квадратным циферблатом.

Справа от двери стоял маленький столик с бумагами и отчетами, связанными красной лентой. Дэлглиш пристроил на свободное место свой чемоданчик, извлек из него служебные перчатки и натянул на руки. Кинастон вынул пакет со своими перчатками из кармана костюма. Разорвав пакет, он надел их и подошел совсем близко к трупу. Дэлглиш встал за его спиной.

– Констатирую то, что очевидно на первый взгляд, – сказал Кинастон. – Одно из двух: либо кровь вылили на парик в течение последних трех часов, либо она содержит антикоагулянты. – Он провел руками по шее женщины, осторожно повернул голову, потрогал кисти. Затем бережно снял с головы парик, склонившись, понюхал, с собачьей сноровкой, волосы и так же бережно снова надел парик. – Окоченение наступило давно. Она мертва примерно двенадцать-четырнадцать часов. Раны не видно. Трудно сказать, откуда эта кровь, но она не ее.

С исключительной бережностью короткие и толстые пальцы эксперта расстегнули пуговицы кашемировой кофты, открыв блузку. На ее левой стороне Дэлглиш увидел прямо под пуговицей узкий, четко очерченный разрез. На женщине был бюстгальтер. На фоне бежевого шелка округлые груди казались особенно белыми. Кинастон подвел руку под левую грудь и осторожно высвободил ее из бюстгальтера. Открылась колотая рана, узкий около дюйма разрез, с сукровицей вокруг, но без крови.

– Удар прямо в сердце, – сказал Кинастон. – Убийца просто мастер, или ему очень повезло. Скорее всего смерть наступила мгновенно, но я должен в этом убедиться.

– А что вы можете сказать об оружии? – спросил Дэлглиш.

– Что-то длинное, тонкое, вроде рапиры. Узкий кинжал. Может быть, тонкий нож, но это маловеро-ятно. Заострены обе стороны. Возможно, стальной ножик для разрезания бумаги при условии, что он острый, узкий, прочный и его лезвие не меньше шести дюймов.

В этот момент они услышали топот бегущих ног, и дверь комнаты с силой распахнулась. Оба повернулись на шум, заслонив собой труп. В дверях стоял мужчина, который в прямом смысле дрожал от гнева, на лице его было написано возмущение. В руке он держал пакет, похожий на пластиковую грелку, которым потряс, увидев чужих.

– Что здесь происходит? Кто взял мою кровь?

Ничего не говоря, Дэлглиш отступил в сторону. При других обстоятельствах ситуация могла быть забавной. Мужчина широко раскрытыми глазами смотрел на труп, явно не веря своим глазам. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но, подумав, осторожно, по-кошачьи, вошел в комнату, как будто мертвое тело было порождением его воображения и могло исчезнуть, если он не испугается. Мужчина заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал ровно:

– У кого-то странное чувство юмора. Что вы здесь делаете?

– Думаю, это ясно, – сказал Дэлглиш. – Это доктор Кинастон, судебно-медицинский эксперт. Меня зовут Дэлглиш, я из Скотланд-Ярда. А вы член коллегии?

– Я – Дезмонд Ульрик. Да, член коллегии.

– И когда вы пришли?

Ульрик не сводил глаз с трупа, но Дэлглишу показалось, что в его взгляде было больше нескрываемого любопытства, чем ужаса.

– Я пришел в свое обычное время. Десять минут назад.

– И вас никто не остановил?

– С какой стати? Я ведь сказал, что являюсь членом этой коллегии. Дверь была закрыта, что бывает редко, но у меня есть ключ. Мисс Колдуэл, как всегда, сидела за столом. Вокруг никого не было видно. Я спустился к себе. Моя комната на цокольном этаже. Через несколько минут я открыл холодильник, чтобы взять пакет молока. Консервированная кровь исчезла. Кровь заготовили три дня назад для небольшой операции, которая предстоит мне в субботу.

– Когда вы положили ее в холодильник, мистер Ульрик?

– Днем в понедельник. Сразу после того, как приехал из больницы.

– Кто об этом знал?

– Миссис Карпентер, уборщица. Я оставил ей записку с просьбой ничего не трогать. И предупредил мисс Колдуэл, в случае если она захочет поставить молоко в мой холодильник. Не сомневаюсь, что она разнесла новость по всей коллегии. Здесь все становится известным. Советую расспросить ее. – Помолчав, он продолжил: – Из присутствия здесь вас и ваших коллег можно сделать вывод, что полиция не считает смерть наступившей по естественным причинам.

– Мы считаем это убийством, мистер Ульрик, – сказал Дэлглиш.

Ульрик сделал движение по направлению к трупу, но потом повернул к двери.

– Как вы наверняка знаете, комиссар, Венис Олдридж всегда интересовал феномен убийства, но она вряд ли ожидала, что познакомится с ним так близко. Нам будет ее не хватать. А сейчас, извините, мне нужно идти. Работа зовет.

– Мистер Лэнгтон и мистер Лод в библиотеке. Буду рад, если вы присоединитесь к ним. Нам придется осмотреть вашу комнату и снять отпечатки. Я дам вам знать, когда с этим будет покончено, – сказал Дэлг-лиш.

На мгновение ему показалось, что Ульрик собирается возразить, но тот просто протянул пластиковый пакет.

– Что мне с ним делать? Теперь он мне не нужен.

– Я возьму. Спасибо. – Дэлглиш взял пакет и, держа руками в перчатках за уголок, отнес к столу и положил в специальную сумку для улик. Ульрик следил за ним, явно не желая покидать помещение.

– Пока вы еще здесь, может, проясните вопрос с париком. Он не ваш? – спросил Дэлглиш.

– Нет. Я не стремлюсь стать судьей.

– Так он принадлежит мисс Олдридж?

– Не думаю. Мало кто из барристеров имеет алонжевый[16] парик. Но когда ей присваивали звание королевского адвоката, она должна была надеть такой. Возможно, это парик Хьюберта Лэнгтона. Он принадлежал его деду. Лэнгтон хранит его в «Чемберс» и одалживает всякому, кто получает шелк. Парик лежит в сейфе у Гарри Нотона. Гарри – наш старший клерк. Он может внести ясность.

Стягивая перчатки, Кинастон обратился к Дэлглишу, не обращая внимания на Ульрика:

– Здесь мне больше делать нечего. Сегодня в восемь у меня парочка вскрытий, постараюсь успеть поработать и с ней.

Он повернулся, чтобы уйти, но в дверях столкнулся с Кейт Мискин.

– Со мной группа криминалистов и фотографов, сэр, – сказала она Дэлглишу.

– Отлично, Кейт. Приступай. Пирс здесь?

– Да, сэр. Он вместе с сержантом Робинсом отгораживает часть двора.

– Нам придется осмотреть вашу комнату первой, – обратился Дэлглиш к Ульрику. – Будьте любезны, присоединитесь к вашим коллегам в библиотеке.

Неожиданно для Дэлглиша Ульрик почти смиренно покинул комнату, едва не столкнувшись в дверях с Чарли Феррисом. Чарли Феррис, который не мог не получить прозвище Феррит[17], был одним из лучших офицеров-криминалистов; о нем говорили, что он может найти волосок, который остальные разглядят только под микроскопом, и унюхать запах разложившегося трупа за сотню ярдов. На нем была специальная рабочая одежда, сменившая в последние месяцы его прежнее, несколько эксцентричное одеяние, которое состояло из белых шортов со штанинами, разрезанными до промежности, и спортивной фуфайки. Теперь Феррит был одет в плотно пригнанную куртку, брюки и белые парусиновые туфли; на голове у него была обычная пластиковая шапочка для купания, туго обтягивающая голову, чтобы собственные волосы не могли внести погрешность в описание места преступления. Он ненадолго задержался в дверях, как бы оценивая комнату и потенциальные возможности пространства, прежде чем приступить к ее тщательному, на коленях, обследованию.