Кен Фоллетт - Трое Страница 36

Голос Дикштейна:

– Лайм-стрит.

Ростов поднял голову и обратился к Тюрину:

– Это тот самый адрес, который ему продиктовали по телефону. Поехали!

Тюрин завел машину и направился в сторону Сити. Ростов вернулся к распечатке.

– У «Ллойда» ему наверняка дадут информацию в письменном виде, – пессимистично заявил Хасан.

– «Жучок» работает на совесть… пока еще, – сказал Тюрин. Он вел машину и одновременно грыз ногти.

Наконец Ростов нашел то, что искал.

– Вот оно! «Копарелли»! Есть! – Он стукнул себя по колену в возбуждении.

– Покажи, – попросил Хасан.

Ростов замешкался было, но понял, что выхода нет, и, притворно улыбаясь, ткнул пальцем в последнюю страницу.

– Вот, в графе «Неядерные»: две сотни тонн желтого кека отправят из Антверпена в Геную на судне «Копарелли».

– Теперь понятно, что он задумал!

– Если ты доложишь об этом в Каир, он может переключиться на другой объект…

Лицо Хасана потемнело от гнева.

– Ты уже говорил.

– Ладно, – примирительно отозвался Ростов. Черт, нельзя забывать о дипломатии! – Теперь мы знаем, что и у кого он собирается украсть, – это уже прогресс.

– Только не знаем, когда, где и как, – возразил Хасан.

Ростов кивнул.

– Это должно быть как-то связано с судами той же серии.

– Но каким образом?

– Два шиллинга шесть пенсов, шеф.

– Сдачу оставьте себе.

– Припаркуйся поблизости, – велел Ростов Тюрину.

– Да тут негде, – возразил тот.

– Просто остановись, и все. Ну выпишут штраф – какая разница! – нетерпеливо воскликнул Ростов.

– Доброе утро, меня зовут Эд Роджерс.

– Ах да. Минутку, пожалуйста… Вот интересующие вас данные, а это счет.

– Спасибо, весьма оперативно.

– Ну вот, я так и знал! – пробормотал Хасан.

– Благодарю вас.

– До свидания, мистер Роджерс.

– Он не очень-то разговорчив, – заметил Тюрин.

– Запомни – хорошие агенты никогда не болтают попусту, – назидательно ответил Ростов.

– Понял.

– Черт, теперь мы не узнаем, что ему там ответили, – расстроился Хасан.

– Неважно, – успокоил его Ростов. – Нам известны вопросы – значит, мы можем точно так же задать их сами. Тихо! Он опять вышел на улицу. Петя, поезжай вперед – вдруг удастся его заметить.

Фургон тронулся, но не успели они объехать квартал, как уличные звуки снова пропали.

– Чем могу помочь, сэр?

– Зашел в магазин, – прокомментировал Хасан.

Ростов покосился на него. Когда араб забывал о своей гордыне, то вел себя как ребенок, взбудораженный приключениями: фургон, «жучки», слежка… Возможно, он будет держать язык за зубами, если ему позволят и дальше играть с русскими в шпионов.

– Мне нужна новая рубашка.

– Только не это! – простонал Тюрин.

– Вижу, сэр. Чем это вы так?

– Кофе.

– Надо было сразу замочить – теперь уже пятно не отойдет. Вам такую же?

– Да, если можно. Белую, нейлоновую, на пуговицах, 37-й размер.

– Пожалуйста. Тридцать два шиллинга шесть пенсов.

– Подходит.

– Наверняка запишет в представительские расходы, – вставил Тюрин.

– Спасибо. Желаете сразу надеть?

– Да, пожалуйста.

– Примерочная вон там.

Шаги, пауза.

– Положить старую рубашку в пакет, сэр?

– Не могли бы вы ее выбросить?

– «Жучок» стоит две тысячи рублей! – воскликнул Тюрин.

– Разумеется, сэр.

– Ну все, – уныло констатировал Хасан. – Больше мы ничего не узнаем.

– Две тысячи! – повторил Тюрин.

– Ничего, эти деньги окупились, – успокоил его Ростов.

– Куда теперь?

– Назад, в посольство. Я хочу размять ноги – левая совсем затекла. Зато мы неплохо поработали!

– Нужно выяснить, где сейчас «Копарелли», – задумчиво произнес Хасан.

– «Белки» этим займутся, – отозвался Ростов.

– «Белки»?

– Канцелярские крысы в Москве. Сидят целый день на заднице, ни черта не делают, а получают больше, чем оперативники. – Ростов решил воспользоваться ситуацией и пополнить образование Хасана: – Запомни: агент никогда не должен тратить время на поиск информации, доступной для всех. Книги, отчеты, досье – в этом пусть роются «белки». Всегда используй «белок», и никто не подумает, что ты ленишься.

Хасан улыбнулся небрежно, словно припомнив свою старую роль томного аристократа.

– Дикштейн так не работает.

– У израильтян другой подход. К тому же подозреваю, что он просто не любит работать в команде.

– И сколько времени это займет?

– Примерно день. Я направлю запрос, как только приедем в посольство.

– А можно и мне заодно подать заявку? – полуобернулся Тюрин.

– Что тебе нужно?

– Еще шесть пуговиц.

– Шесть?!

– Если пришлют такие же, как в прошлый раз, то пять из них не будут работать.

Хасан фыркнул.

– И это деловые способности коммунистов?

– Коммунисты тут ни при чем, – ответил Ростов. – Просто русские не умеют работать.

Фургон свернул на Посольскую улицу, и полисмен махнул рукой, пропуская их.

– А что мы будем делать, когда найдем «Копарелли»? – спросил Хасан.

– Внедрим на борт своего человека, конечно же.

Глава девятая

У дона выдался тяжелый день.

Все началось с самого утра: за завтраком ему сообщили, что ночью арестовали его людей. В Олбани полиция остановила и обыскала грузовик с двумя тысячами пар меховых тапочек и пятью килограммами разбавленного героина, следовавший из Канады в Нью-Йорк. Наркотик конфисковали, а водителей упрятали за решетку.

Груз не принадлежал дону, но шайка, перегонявшая товар, платила ему дань и ожидала взамен покровительства. Теперь он должен вызволить и людей, и героин, что было практически невозможно. Если бы в облаве участвовала только полиция штата, еще куда ни шло; с другой стороны, тогда и облаву не стали бы устраивать.

И это было только начало. Из Гарварда телеграфировал старший сын, требуя денег: он проиграл свое содержание за семестр еще до начала занятий. Все утро дон выяснял, почему его сеть ресторанов приносит убыток, после обеда объяснял любовнице, почему не сможет вывезти ее в Европу в этом году. И наконец, доктор сообщил ему, что он снова заразился гонореей.

Дон посмотрелся в зеркало, поправляя галстук-бабочку, и пробормотал себе под нос:

– Ну и дерьмовый же денек…

Оказалось, что арест – дело рук нью-йоркских копов: они слили информацию полиции штата, стремясь избежать разборок с мафией. Конечно, они могли бы закрыть глаза на это дело, но, судя по всему, на них нажали сверху, возможно, даже из Управления по борьбе с наркотиками. Дон назначил адвокатов, отправил людей навестить семьи шоферов и начал переговоры по поводу выкупа героина у полиции.

Он надел пиджак – всегда любил переодеваться к ужину. Что же делать с Джонни? Почему паршивец не приехал домой на каникулы, как все нормальные студенты? Надо бы послать кого-нибудь к нему, но тогда мальчик подумает, что отец беспокоится только о деньгах. Похоже, придется ехать самому.

Зазвонил телефон, и он поднял трубку:

– Да?

– Охрана ворот, сэр. Тут какой-то англичанин вас спрашивает, фамилию не назвал.

– Так гони его в шею, – ответил дон, все еще думая о сыне.

– Он говорит, что вы дружили в Оксфорде.

– Я не знаю никого из… Погоди-ка. Как он выглядит?

– Маленький такой, в очках, похож на бродягу.

– Да ты что! – Лицо дона расплылось в широкой улыбке. – Впускайте скорей – и расстелите красную дорожку!

Год выдался урожайным на встречи старых друзей, однако изменения в наружности Ала Кортоне поражали больше всего. С послевоенных времен он так и продолжал поправляться, и сейчас его вес перевалил за сотню. На одутловатом лице появилось выражение сладострастия, едва намечавшееся в далеком сорок седьмом году и начисто отсутствовавшее в годы войны. А еще он совершенно облысел, что, по мнению Дикштейна, было совсем нехарактерно для итальянца.

Он помнил тот день так отчетливо, словно это было вчера. Тогда ему пришлось на себе испытать психологию зверя, загнанного в угол: когда бежать некуда, ты готов драться до последнего. Один в чужой стране, отрезанный от своей части, пробираясь по незнакомой местности с одной лишь винтовкой, Дикштейн вдруг обнаружил в себе новые запасы терпения, хитрости и жестокости. В течение получаса он лежал в той рощице, наблюдая за брошенным танком, инстинкт подсказывал ему, что это ловушка. Он уже засек одного снайпера и высматривал другого, когда появились американцы. Тут-то Дикштейн и решил воспользоваться удобным моментом: если бы в засаде оставался второй снайпер, то он наверняка выбрал бы более явную мишень, американцев.

Таким образом, думая лишь о себе, Дикштейн невольно спас жизнь Алу Кортоне.