Майкл Грубер - День мертвых Страница 51

– Нет, спасибо. Хочу побыть одна, посокрушаться, себя пожалеть. Может, всплакну даже.

Скелли похлопал ее по плечу и удалился. Она проводила его взглядом, потом уставилась на море. «Я могла бы плыть в сторону Азии, пока не утону», – подумала она и некоторое время посвятила кретинским мыслям вроде этой. Поплакала, потом в легкой истерике посмеялась сама над собой. Наконец вошла в прозрачную воду и стала омывать лицо в море. В этот момент послышался тонкий голосок:

– Вы едете? Нам пора.

Замечательно, подумала она, теперь мне мерещатся голоса, и вдруг чья-то маленькая рука сжала ее ладонь. Стата взвизгнула и отскочила назад на пол-ярда.

Перед ней стоял малыш Ариэль, неуверенно улыбаясь.

– Сеньорита? Нам пора ехать. Мы все едем на рынок. Дон Эскелли повезет нас на грузовике.

Дон Эскелли? Ах да, он. В colonia их теперь называли дон Рикардо и дон Эскелли, а она была Ла Сеньорита, иногда Ла Мардер; каждому подыскали полуфеодальную роль – такова ее новая судьба. В улыбке мальчишки заиграла прежняя беззаботная радость, он вновь протянул руку, и Стата приняла ее, позволила увести себя. Почему-то ей стало спокойно от того, что ее ведет ребенок; она почувствовала, что тяжелые решения теперь позади, no importa madre – может, подобный взгляд на жизнь и достоин сожаления, но у него обнаружились неожиданные преимущества. Так что она пошла куда велели и залезла в кузов «Форда», куда уже набилось с дюжину людей – Ампаро и Эпифания, Бартоломео и Росита. Мальчик между тем тараторил без умолку, разъясняя ей, что на этом рынке они купят все необходимое для Дня мертвых – украшения, маски, игрушки… и конфеты! Но до праздника есть ничего нельзя. Последней села Лурдес, только не в кузов к остальным, а вместе со Скелли в кабину. Все промолчали, и Стата в своей новой ипостаси тоже не нашла в этом ничего особенного.

И они поехали. Вскоре машина затряслась по кочкам насыпной дороги, их начало болтать, и поднялся хохот. Ко времени, когда они добрались до рыночной площади, Стата опять стала собой, хотя это была уже не та девушка, что писала письмо. Облачившись в эту новую личность, она прохаживалась теперь по рынку, и не в шоке, а в противоположном шоку состоянии обостренной восприимчивости; похоже, контроль перехватила часть ее мозга, далекая от всякой инженерии. Она долгие минуты стояла как вкопанная перед сложенными в пирамидки плодами манго, папайи, сапоты, черемойи и aguajes, перед связками и гроздьями бананов всех расцветок – красных, розоватых, желтых, зеленых; она прошлась по мясным рядам, разглядывая головы коров и свиней с вывалившимися фиолетовыми языками, с мутными глазами, обсиженными мухами, не чувствуя отвращения, которое ощутила бы гринга; она купила с лотка и съела тортилью с соусом jumile – сезонным деликатесом, приготовленным из томатов, чили серрано, лука и перемолотых горных жуков; на вкус все это отдавало йодом и корицей – и такого она бы ни за что не попробовала в своей прошлой жизни, такого даже ее мать не подавала на стол.

Как и предсказывал мальчик, на этом рынке правила бал веселая сторона смерти: маски скелетов из ткани и папье-маше, сахарные черепа и целые диорамы с пляшущими мертвецами, искусно исполненные из сахара и сдобы; костюмы и футболки, флаги и украшения, все с изображением костей и скалящихся черепов. Стата купила соломенную сумку и принялась набивать ее всем подряд – игрушками, одеждой, сластями, – а закончила подарком для Скелли, длинногорлой бутылкой из-под текилы безо всяких этикеток, наполовину заполненной соусом из чили хабанеро. Изготовивший его пожилой джентльмен гарантировал, что острее в Мексике не найдешь. Одну каплю, сеньорита, не больше одной капли; Стате любопытно было, понравится ли он Скелли. Прогуливаясь меж рядов, она перепробовала продукты со множества прилавков, живо вспоминая детство, – мясо неясного происхождения, немытые фрукты, и хотя последствия хорошо известны, ей было плевать; потом пришлось искать туалет, и ее даже обрадовали эти настойчивые позывы, как будто настала пора извергнуть из себя что-то отжившее. И Стата без всякой причины подумала, что в последний раз вела себя как turista, что ей хочется вернуться и поглощать еду и напитки этой страны, пока тело не перестроится под ее новую мексиканскую личность.

Выйдя из туалета, в надежде срезать путь до площади она пошла незнакомым проулком и наткнулась на Лурдес. Та привалилась к зеленому «Навигатору», беседуя с двумя мужчинами. Обоим было лет под тридцать, оба щеголяли в темных костюмах и рубахах с широким воротом – униформе sicario Ла Фамилиа, причем высшего ранга.

Стата остановилась, чтобы посмотреть на них. Лурдес казалась довольной и перешучивалась с тем, что повыше, – смазливым парнем с улыбочкой плохиша, всегда притягательной для женщин. Второй был приземистым жабообразным типом с широким ухмыляющимся ртом и нависающим лбом – не самая располагающая наружность, особенно в сочетании с выбритыми висками и стрижкой ежиком, столь любимой подобными людьми. Обычно Стата не мыслила такими понятиями, но сейчас ясно осознавала: это лицо плохого человека.

Второй наклонился к уху Лурдес и что-то сказал ей, однако та отдернула голову и ответила ему громким негодующим голосом. Она двинулась было прочь, но Жаба вцепился ей в руку.

Сдвинув сумку на грудь, Стата направилась прямо к ним.

– О, Лурдес, ты здесь! – крикнула она. – Как хорошо, что я нашла тебя. Мы как раз собрались домой.

– Кто это? – спросил красавчик.

– Его дочь, – отозвалась Лурдес. – Того гринго, который купил дом.

– Идем, Лурдес. Пора домой, – проговорила Стата.

– Гринго, который купил дом, – повторил Жаба и окинул ее неприятным взглядом с головы до ног. – Знаешь, chica, не стоило твоему папаше этого делать. Надо бы ему бросить этот дом и вернуться на El Norte, где ему и место.

– Лурдес… – начала Стата.

– Но раз уж ты здесь… Мы как раз хотели повеселиться – Лурдес и мы двое, но теперь ты тоже с нами поедешь. Вчетвером лучше, правда? Комбинации еще интереснее. Сальвадор, тащи свою подружку в машину.

Красавчик обхватил Лурдес сзади за талию и потянулся к ручке задней двери. Жаба сграбастал локоть Статы.

Неожиданно Лурдес завизжала и рванулась вперед. Потеряв равновесие, ее похититель ослабил захват, и девушка набросилась на Жабу, который с руганью отпустил Стату и замахнулся кулаком, целясь беглянке в лицо. Второй оправился, шагнул к Лурдес и сцапал ее блузку. Лурдес стала извиваться и пригнулась, пытаясь протиснуться между мужчинами.

В результате головы бандитов сблизились, когда Стата вытащила бутылку с самым острым соусом в Мексике и разбила ее о макушку Жабы; тот повалился на колени, а почти все огненное содержимое бутылки оказалось на лице его приятеля.

Девушки вылетели из проулка и побежали по улице, ведущей к площади. Стата лихорадочно озиралась по сторонам, выискивая взглядом Скелли, но вдруг Лурдес, к ее удивлению, встала как вкопанная и дальше идти не пожелала.

– Я не могу выйти без блузки.

– Девочка, эти парни убьют нас, если поймают. Скорей!

– Нет, мне нужно что-то надеть. Зачем ты ударила Габриэля бутылкой?

– Зачем я?.. Господи, Лурдес, да они хотели нас похи-тить и черт знает что с нами сделать. Есть в тебе хоть капелька здравого смысла? Вот, надень это и пошли!

Она вручила девушке только что купленную футболку – черную, с рядами красных черепов. Лурдес натянула ее и не преминула остановиться, чтобы полюбоваться собой в зеркале. Лишь когда послышался рев двигателя, в ее мозгу наконец щелкнул какой-то примитивный переключатель, и они со всех ног бросились к рынку.

Отдышавшись, уже возле красного «Форда», где собрались Скелли и все остальные, Стата спросила:

– А кто это такие, кстати? Ты ведь их знаешь?

– Ну конечно. Сальвадор мой парень.

– Твой парень?

– Да. Он хочет на мне жениться, но я уже не уверена, у меня ведь теперь новая жизнь. Правда, он обещал мне, что свадьба будет большая – в церкви, а потом в отеле «Диаманте». Сальвадор очень богатый.

– Лурдес, он бандит.

– Ну да, но, может, он займется чем-нибудь другим. Только, знаешь, меня взбесило, когда Эль Кочинильо сказал, что хочет трахать меня вместе с Сальвадором. Мне это не понравилось. А Сальвадор даже не возразил, стоял и ухмылялся. И я рассердилась. А потом пришла ты.

Последние слова Лурдес произнесла с легкой укоризной, как будто Стата нагло прервала миленькую вечеринку.

– А кто такой Эль Кочинильо?

– Они с Сальвадором лучшие друзья. Его называют Поросенком, потому что он сын Эль Хабали, Кабана – ну, jefe Карденаса.

Как и все местные, она понизила голос, когда речь зашла про los malosos.

– Это же Ла Фамилиа Мичоакана. Они обычно не обижают женщин, если только Эль Хабали сам не разрешает Эль Кочинильо. Мне кажется, тебе лучше уехать отсюда, Кармел.