Диана Чемберлен - Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты Страница 8

– Это так. Видите ли, ее успеваемость резко снизилась. У нее нет ни одной оценки выше тройки, а по биологии и алгебре ее вообще не аттестовали.

– Не аттестовали? – переспросил Алек, бросая гневный взгляд на Лэйси.

Девочка сорвалась с места, словно ее дернуло током, схватила рюкзачок с книгами и рванулась к двери. Алек прижал трубку к груди и окликнул ее:

– Лэйси! – Но он увидел только облако рыжих волос, когда Лэйси пробежала под окном и выскочила на улицу. Алек снова поднес трубку к уху. – Она убежала, – сказал он.

– Я знаю, что Лэйси очень огорчена этим. Ей придется летом заниматься алгеброй и биологией, чтобы ее перевели в следующий класс.

Алек покачал головой:

– Ничего не понимаю. Она всегда получала только отличные оценки. И разве я не должен был узнать об этом раньше? Как насчет ее дневника? Я бы заметил, если бы ее оценки изменились.

– В дневнике Лейси одни тройки.

Он нахмурился:

– Вероятно, дочь мне его не показала. Это так на нее не похоже. – Алек ни разу не видел троек ни у сына, ни у дочери. Да что там, он и четверок почти никогда не видел.

– Ваш сын справился с шоком после смерти матери, верно? Я слышала, что именно он будет произносить речь от имени выпускников.

– Это так. – Алек вдруг ощутил страшную усталость. Если бы не заседание комитета «Спасем маяк», он бы снова лег.

– И он собирается учиться в колледже в Даке? – уточнила мисс Грин.

– Да. – Алек смотрел, как его сын поднимается из-за стола. Клай взял персик из вазы с фруктами и помахал отцу, выходя из кухни.

– Мне кажется, Лэйси не по себе оттого, что после отъезда брата вы с ней останетесь в доме вдвоем.

Алек снова нахмурился:

– Она так сказала?

– Нет, это только мое предположение. Девочке явно приходится очень трудно после смерти матери.

– Я… Да, думаю, это так, раз ее оценки снизились… – Его дочь плохо учится, а он и не подозревал об этом. – Я не заметил ничего необычного. – Он ни на что и не смотрел. Алек не занимался детьми, решил, что они справятся сами.

– Вы ветеринар, доктор О’Нил, я не ошибаюсь?

– Да, я ветеринар.

– Лэйси говорила, что вы сейчас не работаете.

Алек хотел ответить мисс Грин, что это ее не касается, но ради Лэйси прикусил язык.

– Я взял небольшой отпуск.

Он был уверен, что несколько свободных недель после смерти Анни пойдут ему на пользу, но недели превратились в месяцы. Эти месяцы пролетали с головокружительной скоростью, а у Алека так и не возникло желания вернуться к работе.

– Понимаю, – сказала Дженет Грин. В ее голосе прозвучало явное снисхождение. – Кстати, вы в курсе, что за последние несколько месяцев Лэйси дважды задерживали после уроков за то, что она курила в школе?

Алек хотел было возразить, что Лэйси не курит, но эта женщина определенно знала его дочь лучше, чем он сам.

– Нет, этого я не знал, – ответил он. – Спасибо, что сказали.

Закончив разговор, Алек сел к столу, совершенно опустошенный. Его всегда отличала неуемная энергия, неспособность усидеть на месте даже пару минут. А теперь у него не было сил, чтобы вымыть кастрюлю из-под спагетти.

Они ели макароны несколько раз в неделю. Это было просто: вскипятили воду, сварили спагетти, открыли банку с соусом. Иногда дети по очереди готовили что-нибудь, но их кулинарная изобретательность тоже не отличалась разнообразием.

Раньше все готовила Анни. Даже хлеб. Каждую субботу она выпекала две буханки из золотистой пшеницы. Кухня оживала, дом наполнялся упоительным запахом. Анни всегда оставляла на виду что-нибудь яркое, красивое. Овощи или фрукты на столе, цветные упаковки из-под экзотического чая на подоконнике. Она любовалась ими, когда готовила.

Анни всегда возвращалась домой раньше Алека и принималась творить что-нибудь в кухне. И часто – как вспоминалось Алеку, почти каждый день – он приходил и звал ее в спальню. И тогда Анни поручала присматривать за ужином кому-нибудь из детей. Те ворчали и смирялись с перспективой позднего ужина. Анни, с разгоревшимися от желания щеками, говорила им: «Помните, мои дорогие, поздний ужин – это элегантно».

Так они и жили до смерти Анни. Она исповедовала стихийность во всем. «Это дом без правил, – говорила она. – Мы должны доверять себе и нашему телу. Оно подскажет нам, когда спать, когда есть, когда проснуться утром и когда заняться любовью».

Только совсем недавно дети сообразили, что в их доме множество правил, но они отличаются от распорядка в домах их приятелей. Эти необычные правила придумывала Анни. В их доме не было будильника и настенных часов, хотя Алек всегда имел наручные. Только год назад Клай начал носить часы, похожие на хронометр Алека. До этого дети частенько опаздывали на школьный автобус или, крайне редко, приходили на остановку слишком рано. Клаю и Лэйси никогда не указывали, в котором часу вернуться домой, поэтому им завидовали друзья. Даже в совсем юном возрасте им дозволялось отправляться в постель тогда, когда захочется. Они не докучали своим родителям и укладывались спать в приемлемое время. Вероятно, это было связано с тем, что в доме О’Нилов не было телевизора.

Лэйси и Клая никогда не наказывали за проступки, но часто поощряли без особого повода, просто в знак любви. В самом начале Алек чувствовал себя сторонним наблюдателем, потому что именно Анни решала, как воспитывать сына и дочку. Он быстро наверстал упущенное и скоро понял, что если к детям относиться с уважением, то они будут вести себя разумно. Лэйси и Клай всегда служили живым примером действенности и правильности их методов воспитания. «Самое важное, чтобы вы веселились от души и не подвергались опасности», – всегда напутствовал их Алек. Он наслаждался своим доверием, тогда как другие родители взваливали на плечи своих отпрысков груз запретов и наказаний.

Алек резко встал и направился в комнату Лэйси. Он открыл дверь и, не сдержавшись, покачал головой. В комнате царил кавардак. Кровать стояла незастеленная, всюду валялась одежда, хомячиха бегала по давно требующей уборки клетке. На письменном столе высились горы тетрадок, учебников, кассет. Стены скрывались под постерами с изображением неприглядных на вид музыкантов. На деревянной полке, которую Алек сколотил собственными руками пять лет назад и огибавшей три стены комнаты на уровне его плеча, на равном расстоянии друг от друга восседали старинные куклы, коллекция Лэйси. Изящные фарфоровые личики резко контрастировали с физиономиями модных певцов. Кукол было тринадцать. Анни каждый год дарила дочери новую куклу на день рождения. Они смотрели на Алека с улыбкой, демонстрируя безупречные зубки.

Его дочь курит. Проклятье! Надо ли ему поговорить с девочкой об этом? Как бы Анни поступила на его месте? Это наверняка был бы общий разговор за ужином, никаких обвинений, никаких упреков, никаких требований. Алек вздохнул. Нет, он на такое не способен.

Трехлапый перебрался через порог и тяжело привалился к ноге Алека. Он почесал пса за ухом. Они оба смотрели на хаос, царящий в комнате Лэйси. Анни никогда не была хорошей хозяйкой, но она умела молниеносно распихивать вещи по ящикам и шкафам, и в доме всегда царила видимость порядка. Когда Анни была жива, комната Лэйси наверняка так не выглядела. Но Алек не находил в себе мужества упрекнуть дочь, потому что во всех остальных комнатах порядка тоже не было.

Он прислонился к косяку и закрыл глаза, чтобы спрятаться от круглых кукольных глаз, полных упрека.

– Я не справляюсь, Анни, – признался Алек и почувствовал, что Трехлапый поднял голову. Пес услышал нотки отчаяния в голосе хозяина и сочувственно посмотрел на него.

В двадцать минут одиннадцатого Алек остановил машину на стоянке у «Морской утки», аккуратно проехав между «БМВ» Нолы Диллард и старым фургоном Брайана Кэсса. Он снова опоздал, но на этот раз у него было наготове оправдание. Сначала позвонила психолог Лэйси. Разговор с мисс Грин не занял слишком много времени, но потом он целый час размышлял о своей жизни.

Потом позвонила Рэнди. Она уговаривала его вернуться на работу. После его ухода она первое время справлялась сама и сначала проявила понимание. Алек всегда раньше критиковал молодую женщину за излишнюю отзывчивость. Рэнделл Олвуд позволяла людям использовать ее, и вот теперь Алек делал то же самое. Что ж, Рэнди начала принимать меры. Это был уже третий звонок на этой неделе, но Алек не собирался сдаваться. Он в который раз объявил ей, что не готов возвратиться к работе. Алек уже и сам не знал, будет ли он когда-нибудь готов к этому.

– Вот и он. – Нола Диллард двинулась ему навстречу, как только Алек вошел в заднюю комнату ресторанчика, где проходили заседания комитета по спасению маяка. Она улыбнулась. Когда Нола взяла его за руку, тяжелый цветочный аромат ее духов заполнил пространство между ними. Она шепнула ему на ухо: – У нас проблемы, дружок.