Галина Куликова - Неземное тело Страница 21

— Потом, потом, — осадила его Лайма. — Видишь, я уже готова к выходу из дому? Надо снова отправляться в путь. Только что в направлении леса проследовала странная фигура.

Она рассказала ему про «монаха» и закончила повествование словами:

— Мы должны его выследить.

— Хорошо, пойдем, — неожиданно согласился Корнеев.

Он то и дело проводил языком по губам, будто слизывал с них довольную улыбку. И сиял при этом, как начищенный самовар.

Лайме было некогда задавать вопросы. Она вытолкала его в ту же самую заднюю дверь и вышла следом, прихватив с собой одну из гантелей, с помощью которых компьютерный гений пытался развивать мускулатуру. Чаще всего он просто держал спортинвентарь в руках, уходя в себя и забывая о том, что с ним нужно делать. Медведь обещал заняться корнеевской физподготовкой, но пока не нашел для этого времени.

Гантель была небольшой, но тяжелой и являлась довольно опасным оружием в руках человека, легко поддающегося панике. Если такой попадешь по голове, пиши пропало.

Протиснувшись через дырку в заборе, они с головой окунулись в темноту. Темнота шелестела, вздыхала и остро пахла землей и зеленью. Они шли гуськом и не разговаривали друг с другом. Только иногда Корнеев останавливался и жестом показывал, в каком направлении нужно двигаться. Они довольно быстро добрались до шоссе и тут увидели его.

«Монах» шел по-прежнему очень медленно и в тех местах, куда луна не пролила ни капли света, полностью терялся в темноте. Лайма надеялась, что их с Корнеевым тоже плохо видно. Неожиданно напарник схватил ее за шею и притянул к себе, прошептав в самое ухо:

— Придется сократить дистанцию, иначе мы его потеряем!

Лайма кивнула головой, соглашаясь. А сама подумала, что «монах», надев на голову капюшон, играет им на руку. Она по себе знала, что в капюшоне не только плохой боковой обзор, но и слышно неважно.

Они старались держаться в тени, хотя идти было трудно — земли под ногами не видно. Иной раз один из них наступал на что-то хрустящее, и тогда приходилось замирать на месте, как в детской игре «Море волнуется — раз». Однако преследуемый ими человек ни разу не обернулся, не метнулся в сторону, не затаился в кустах.

«Судя по тому, что говорила Леночка, — подумала Лайма, — слева должно быть болото, а за болотом — Дурное озеро. Неужели „монах“ направляется туда?» Когда под ногами захлюпало. Лайма притормозила и подняла лицо к Корнееву. Он ободряюще взял ее за руку, подбородком указав на фигуру в капюшоне: мол, этот идет, и мы можем пройти.

Лее обступил их со всех сторон. «Монах» включил фонарик, и теперь уже Лайма притянула к себе голову Корнеева, прошипев:

— Мы не пройдем тут без света. А если включим свой фонарь, он нас заметит, конечно. Здесь может быть трясина, а мы не знаем дороги.

— Знаем, — одними губами ответил Корнеев и кивнул куда-то в сторону.

И тут Лайма увидела их. Вехи — длинные белые палки — стояли одна за другой, как километровые столбы вдоль дороги. «Вероятно, это так называемая народная тропа, безопасный проход к озеру», — решила Лайма. Хотя зачем местным туда ходить? Купаться? Но если по деревне циркулируют слухи, что в озере водится всякая нечисть… Или слухи распустили специально, чтобы место обходили стороной? В сущности, это первое, что пришло ей в голову.

Они отпустили «монаха» далеко вперед, чтобы, не таясь, прыгать по кочкам. У Лаймы мгновенно промокли башмаки, но, поскольку было не холодно, она не особо расстроилась. Больше всего ее пугали змеи, которые могли ползать под ногами. Или пиявки. Мерзкие, скользкие и голодные… Она собрала волю в кулак и заставила себя не думать о том, что в болоте водится неисчислимое количество всяких тварей.

Судя по поведению Корнеева, он меньше всего думал о пиявках. Когда на Евгения попадали брызги лунного света, становилось заметно, какое у него странное выражение лица. Такой взгляд бывает у человека, который долго блуждал по лесу и вдруг вышел на берег моря. Корнеев смотрел на свое невидимое море счастливым взором. Неужели его так возбудило свидание парочки, свидетелем которого он стал? Жаль, нет времени выспросить у него все подробности. Интересно, кто с кем мог встречаться тайком в лесу? Смысл прятаться есть только у двух замужних дам — Венеры Остряковой и Лены Дюниной. Вероятно, какая-то из них тайком от супруга бегает на ночные свидания. Забавно, но не более того. Свидания вряд ли имеют отношение к их делу. Если, конечно, они действительно любовные.

Тем временем они все шли и шли, ориентируясь на крохотное пятнышко света, прыгающее впереди. «Монах» не выключал фонарик, в противном случае Лайма давно уже пала бы духом. Хотя теперь заблудиться мудрено — кто-то протянул вдоль обозначенной дороги веревку, закрепив ее между вехами. Лайма сто раз пожалела, что взяла с собой гантель, но выбросить ее было жалко — гантель была хорошая, новая, со специальным мягким покрытием. Ей казалось, что Корнеев расстроится, если она от нее избавится.

Напарник сильно сжал ее пальцы, и Лайма вскинула голову. Вдали блеснула серебряная гладь озера. Невольно оба пошли быстрее, потом замедлили шаг, потому что увидели своего «монаха», замершего на берегу. Вернее сказать, на самой кромке леса, потому что берег здесь отсутствовал как таковой. Озеро было похоже на половинку мяча, вкопанную в землю и наполненную ртутью. Лес охватывал его плотным кольцом, и высокая трава на берегу смахивала на рукотворное ограждение.

Полная луна по-прежнему торчала в самой середине неба, и ее отражение плавало в центре этого идеального круга, ничем не замутненное. Ни ветерка, ни ряби на воде. Преследователи выбрали такую позицию, которая гарантировала им хороший обзор. «Монах» стоял к ним спиной совершенно неподвижно, как будто принимал какое-то решение.

«Вдруг этот тип — самоубийца? — неожиданно пришло Лайме в голову. — Сейчас он постоит, постоит, потом качнется-вперед и с головой уйдет под воду. Корнеев, конечно, бросится его спасать. Еще неизвестно, чем вся эта история закончится».

На одну секунду она отвела глаза от четкого силуэта — наклонилась, чтобы поправить ботинок, и именно в эту секунду что-то произошло. Что-то невероятное, потому что Корнеев практически в полный голос воскликнул:

— Мать твою!

Мгновенно вскинув голову. Лайма крякнула от неожиданности. Одним движением «монах» скинул свой балахон и оказался вовсе даже не мужчиной, а женщиной. Поскольку в настоящий момент женщина была абсолютно голой, выходило, что под балахоном у нее ничего не было. «Да никакой это не балахон! — внезапно осенило Лайму. — Это просто-напросто длинный банный халат. Если подойти поближе и приглядеться, он наверняка окажется разноцветным, может быть, в полосочку или в цветочек».

— Русалка, — прошептал Корнеев.

Лайма надеялась, что он имеет в виду исключительно красоту ее тела, от изгибов которого нельзя было оторвать глаз. Женщина наклонилась, поковырялась в траве, а когда разогнулась, в руках у нее оказался не то мешок, не то пакет. Она потрогала ногой жидкое серебро воды, присела и опустила в озеро руку. Как будто достала оттуда что-то и засунула в пакет. Повторила эту процедуру несколько раз.

Лайму при одном взгляде на нее пробрало до костей. Вряд ли вода была такой уж холодной, но вот лазить рукой в полной темноте в озеро… Одна, в таком месте, в такое время… Лайма только теперь обратила внимание на прическу женщины, которая на просвет напоминала головку астры — волосы были короткими, а пряди торчали в разные стороны — поднялась на цыпочки и выдохнула Корнееву куда-то в подбородок:

— Это Саша!

— Я уже понял, — шепнул он. — Что она делает? Ловит головастиков?

Лайма содрогнулась от отвращения и подумала, что если они сейчас окликнут бедняжку, одной нормальной певицей в стране станет меньше. Или одной свихнувшейся больше.

— Дадим ей уйти? — снова шепнула она, когда в ответ на ее нетерпеливые подергивания он наклонил голову. Плеск воды позволял им хоть как-то переговариваться.

— Думаю, пусть идет, командир. Если, конечно, у нее здесь не назначена встреча.

Никакой встречи у Саши назначено не было. Она некоторое время хлопала и шуршала своим пакетом, потом повесила его на ближайший куст, а сама принялась за омовение. Причем делала такие движения руками, словно намыливалась мылом.

«Какая отважная женщина!» — восхитилась Лайма про себя. Саму бы ее никакая сила в мире не заставила мыться в таком месте, да еще в полном одиночестве! Пользуясь «служебным положением», Корнеев не сводил с певицы глаз до тех пор, пока она не вышла из воды и не надела свою нехитрую одежку. Тогда он потянул Лайму за руку, заставив сесть на корточки. Мысль о насекомых, которые могут забраться под одежду, на некоторое время буквально парализовала ее.

Тем временем Саша накинула на голову капюшон и отправилась домой, освещая себе путь фонариком. Она прошла довольно близко от соглядатаев, но головой по сторонам не вертела и их не заметила. Лайма старалась дышать как можно тише, Корнеев возбужденно сопел.