Дарья Донцова - Билет на ковер-вертолет Страница 26

Я приникла носом к щели — ей-богу, бензиновый смог Москвы лучше вони, царящей на кухне, — и перебила папеньку:

— Лев Толстой не понимал свою жену Софью, но они прожили вместе много лет, Анна Достоевская верой и правдой служила мужу, и он писал в своих дневниках: «Я не заслужил такого счастья, как моя супруга», а Чайковский имел нетрадиционную сексуальную ориентацию, отсюда и все его терзания. Да бог с ними, с классиками, многие из них разводились и ругались с женами, как обычные смертные. Меня смущает в твоей ситуации лишь одно: почему Наташка отпустила муженька живым. Насколько знаю нашу бывшую соседку, а ныне родственницу, она просто обязана была отходить тебя после заявления о разводе тем, что первое попадет под руку: табуреткой, стулом, разделочной доской, сковородкой.

Ленинид выбрал самую сочную креветку, облизнулся и быстро пояснил:

— А мы не обсуждали проблему. Нацарапал ей записку, покидал вещи в чемодан и…

— Сбежал, — подытожила я.

— Ушел с достоинством, — отбил мяч Ленинид. — Просто решил обойтись без свар.

Плавную речь папашки, сопровождаемую самозабвенным чавканьем, прервал резкий звонок в дверь.

— Кто там? — занервничал Ленинид.

— Отложенный скандал, — ухмыльнулась я. — Наташка в компании со скалкой и сковородкой.

Ленинид изменился в лице.

— Не ходи.

Дзинь, дзинь, дзинь… — неслось из прихожей.

— Не открывай, — нервничал папашка.

— Она так не уйдет, — предостерегла я.

Дзинь, дзинь, дзинь.

— Скажи, что меня тут нет! — воскликнул «великий актер» и шмыгнул под стол.

— Врать некрасиво, — назидательно ответила я. — Да и глупо при том, что на столе маячит миска с креветками. Думаешь, Натка дура? Да она сразу просечет, что ты здесь.

Ленинид вынырнул из-под скатерти, схватил плошку и, снова прячась вместе с посудой, прогудел:

— Ну, доча… Я тебе лучше живым пригожуся. Да и сериал без меня никуда! О рейтинге подумай!

— Сиди молча, — велела я, — попытаюсь купировать беду. Только, сам знаешь, если Натуля войдет в вираж, ее не остановить.

Глава 15

Распахнув дверь, я попятилась. На пороге дыбилась дородная фигура со скалкой в мощной руке.

— Его нету! — живо воскликнула я. — Даже не заходил, никогда не слышала о вашем будущем разводе, извини, сижу работаю, не до гостей!

— Прости, Вилка, — пропищало чудище, — побеспокоила, но беда у меня!

Тут только до меня дошло, что одето оно не в плащ или куртку, а в линялый от многочисленных стирок халат и обуто в растоптанные тапки и это вовсе не Наташка, а Инна из тридцать восьмой квартиры. Вот скалка у нее в лапе настоящая, круглая и толстая.

— Что случилось? — перевела я дух.

— Толька напился.

— Эка удивила! Он у тебя всегда нетрезвый.

— А вот и нет, — замотала встрепанной головой Инна. — Зашила его, три месяца ходил ни в одном глазу. Дома я всю водяру вылила, на работе у него одно бабье. Где взял ханку?

Я молча глядела на Инну. Пусть говорит вволю, пусть Ленинид посидит под столом в обнимку с миской креветок, пусть потрясется от страха, пусть вспотеет, пусть! Впрочем, ему небось ничего не слышно, и это плохо…

— Ты можешь шарахнуть скалкой по вешалке и заорать: «А ну, иди сюда»? — прервала я соседку.

Та изумилась:

— Скалкой? Где мне ее взять?

— Да в руке держишь!

— Ой, и правда! Вот как разнервничалась, схватила и не заметила. А зачем лупить по твоей вешалке?

— Тебе трудно?

— Да нет.

— Тогда начинай.

Инна треснула скалкой по указанному месту. Удар пришелся прямехонько по моей сумке, висящей поверх куртки.

— А ну, — завизжала Инна, — вали сюда! Сволочь! Подонок! — Потом, уже нормальным голосом, она осведомилась:

— Хорошо?

— Замечательно.

— Ой, сумка твоя упала, и все высыпалось… Но ты сама хотела!

— Конечно, потом подберу, а сейчас говори, что у тебя стряслось.

— Пошли покажу! — попросила Инна. — Ты детективы пишешь, скумекаешь, что к чему.

Я окинула взглядом выпавшие из моего ридикюля шмотки. Ладно, вернусь и соберу их. Попросила соседку:

— Ну-ка, поругайся еще чуть-чуть, поори громко. Пока я надевала туфли, Инна старалась изо всех сил — колотила скалкой по вешалке и визжала:

— Урою всех! Насмерть! Убью на фиг!

— Хватит, — шепнула я, — пошли. Теперь до утра не вылезет.

— Кто? — тихо спросила Инна.

— Да Ленинид, — захихикала я, запирая дверь. — Он решил: его жена прибежала со скандалом, залег под стол. Так ему и надо!

— Козлы! — с чувством произнесла Инна. — Ну скажи, пожалуйста, какой толк от мужиков, а? Возьмем, к примеру, моего Тольку. Сначала вокруг него мать, чтоб ей грыжу получить, скакала — обстирывала, кормила, поила. Потом он на мне женился. И че вышло? Теперь я у плиты кручусь, над утюгом дохну. На фиг мне муж? Денег больше его зарабатываю, так за каким чертом таз с цементом пру, а?

— У вас ремонт? — удивилась я. — Зачем осенью начали?

— Не, это я так про Тольку. Напьется и пойдет куролесить, орет: «Я в доме хозяин! Всем цыц!» Смотрю на него, и смех разбирает. Козел, а не хозяин. И чего с ним живу, а? Пришла бы сегодня домой, в квартирке тихо, спокойно, чисто. Села бы, усталая, у телика, чайку попила. Мне твой сериал нравится, там Ленинид такой зверь! У-у! А что получилось? Дверь распахнула… Мама родная! Все вещи разбросаны, сам хозяин пьяный совсем. И ведь, что удивительно, водкой не несет от него. Я все предусмотрела: дома пузырей нет, в кармане у Тольки пустыня…

— Наверное, деньги на обед в рюмочной потратил, — вклинилась я в поток жалоб.

— Толька в шаге от квартиры работает, — бойко пояснила Инна, — охранником его пристроила в магазин, где косметикой торгуют. Там одни девки, никакой выпивки, он домой на обед приходит. И лежит сейчас веселый. Вилка, ты его растряси, а? Мне знать надо, где он водяру нашел.

— Приятели угостили.

— У него их нет.

— Собутыльники бывшие пожалели, стакан налили.

— Ой, не смеши! Они ж за каплю удавятся! Да и негде им столкнуться. Может, где дома припрятал? Откуда взял деньги? Нет, я просто с ума сойду…

Мне стало смешно — вспомнился один случай.

Несколько лет назад, когда мы с Олегом еще не были женаты, Куприн ждал меня во дворе. Дело было зимой, мой милиционер замерз, решил войти в подъезд и, встав у окна, высматривать опаздывающую любимую. Это сейчас Олег черствый и невнимательный, букет цветов он дарит супруге лишь на Восьмое марта, да и то не всегда, чаще всего норовит сделать полезный презент: приносит кастрюлю или сковородку. Хозяйственный — тюльпаны-то завянут, а чугунина останется навечно. Но в момент жениховства Олег вел себя безупречно — в гости без хорошей бутылочки, конфет и каких-нибудь вкусностей не являлся.

Вот и в тот день у него имелся коньячок вкупе с шоколадным «Ассорти», лимонами и «Эдамом». Пусть никого не удивляет напиток — мы с Томочкой не любим ни игристое, ни прочие вина. У меня от любого алкоголя, кроме того, что придумали в известной французской провинции, моментально начинается изжога, а Томуську от «дамских» градусов схватывает мигрень. Но речь сейчас не о наших пристрастиях. В общем, Олег маячил у окна довольно долго, потом увидел меня, открыл форточку и крикнул:

— Стою в подъезде!

Я вздрогнула от неожиданности, поскользнулась и тут же шлепнулась. Куприн, естественно, ринулся к невесте на помощь. Случись подобный казус сегодня, Олег бы не пошевелился, спокойно подождал жену у лифта, а потом начал бы ворчать: «Вечно под ноги не смотришь».

Но в качестве жениха Куприн, повторяю, был безупречен, поэтому кинулся поднимать возлюбленную. Впрочем, дело уже катило к свадьбе, заявление лежало в ЗАГСе. Олег не потерял головы — он решил не брать с собой сумку с продуктами. Но ведь оставить в подъезде, на подоконнике, выпивку с закуской невозможно! И мой будущий муж проявил осторожность вкупе с креативностью: мгновенно оценив обстановку, он открыл электрощиток, сунул туда сумку, а потом помчался к терпящей бедствие невесте.

Когда через четверть часа Куприн почти внес меня в подъезд, на подоконнике уютно устроилась троица сильно помятых парней. Между ними стояла пустая бутылка из-под самого дешевого пойла и лежали остатки колбасы.

— Можешь подождать секундочку? — с невероятной заботливостью спросил Олег.

Я кивнула. Жених прислонил невесту к стене, потом приблизился к щитку, распахнул железные дверцы, и на свет явились коньячок вкупе с закуской.

— Пошли домой, дорогая, — заулыбался Куприн.

Слов, чтобы описать, какое выражение наползло на лица алкашей, у меня нет. Сначала «юноши младые со взором горящим» оцепенели, а потом, издав вопль, которому легко позавидуют воинственно настроенные индейцы, рванули вверх по лестнице. Подъезд наполнил стук и густой мат — маргиналы открывали все щитки подряд в поисках припрятанных в них деликатесов.