Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра Страница 26

– Там не помогут, взяточники все! Если уж на то пошло, знаю, кому была выгодна ее смерть. Только эти люди от органов откупятся!

Внезапно мне стало нехорошо. Сильно закружилась голова, и неожиданно часто заколотилось сердце. Пару раз глубоко вздохнув, я ответила:

– Можно обратиться в частные агентства.

– Вот тебе и предлагаю.

– Но я работаю в одиночку, с двумя делами мне не справиться. Найми кого-нибудь другого.

– Никому не верю! – воскликнула Жанна. – А ты не похожа на подлого человека: глаза у тебя хорошие, берись, не прогадаешь. Заплачу любую сумму.

– Нет, прости, связана другими обязательствами.

– Для тебя так важно отыскать это яйцо?

– Да, чрезвычайно!

– И как, получается?

– Честно говоря, не очень, – призналась я, – хотя стараюсь изо всех сил!

– Тогда предлагаю сделку, – резко сказала Жанна, – выгодную для нас обеих. Ты сейчас бросаешь все и занимаешься поиском убийцы Анечки.

– В чем же тут выгода для меня? – удивилась я.

– Как только назовешь мне его имя, – размеренно протянула Жанна, – лишь только получу доказательства, неопровержимые! Лишь только станет ясно, что я не ошиблась в своих подозрениях…

– Вдруг не он? – перебила я.

– Хорошо, пусть другой, – не дрогнула Жанна, – но лишь только узнаю, кто и…

– Что – и?

– Сразу скажу, у кого находится яйцо.

Я чуть не упала со стула.

– Ты знаешь?

Жанна кивнула.

– А не врешь?

Женщина покачала головой и сказала:

– Знаю все: кто взял, где и почему. Ну так как, идет? Кстати, самой тебе без моей помощи ни за что не разобраться в этом хитром деле. Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Гостей, которые сидели тогда за столом. Кое-кто уже вне подозрений. Некий Жора Колесов, пришедшая с ним дама и Роза Шилова, косметолог. Остались директор НИИ тонких технологий Владимир Сергеевич Плешков, его заместитель Леонид Георгиевич Рамин и некий Яков, о котором мне пока вообще ничего не известно. Даже отчества и фамилии не знаю, а только то, что он тоже работает в этом НИИ. Кстати, не его ли ты подозреваешь в убийстве?

Жанна спокойно ответила:

– Яков Федорович Селиверстов. Он в НИИ является кем-то вроде торгового агента. Там все в лабораториях ударились в бизнес, про науку давно забыли. А Яков их «изобретениями» торгует. Просто позор: доктора наук мыло варят. У Яшки в руках все рычаги, он денежными каналами владеет. Захочет, откроет шлюз, а обозлится на кого-нибудь – перекроет поток. С ним все носятся как с писаной торбой. Одна Аня его в лицо вором называла, он ее до белых глаз ненавидел, но потребовать, чтобы директор ее уволил, не мог.

– Почему?

– Сначала ответь, согласна ли ты на мои условия?

– Да.

– Тогда слушай, – оживилась Жанна. – Надеюсь, тебя не следует предупреждать, что не стоит никому рассказывать о том, что ты сейчас услышишь. Анечке не понравилось бы, если бы ее тайну стали обшептывать в коридорах любопытные.

– Можешь не волноваться, умение держать язык за зубами – это одно из моих профессиональных качеств.

– Хорошо, только начать придется издалека, – сообщила Жанна.

Глава 16

Детство Анечки Кругловой пришлось на 40-е годы. Когда грянула война, ей было всего шесть лет. На время, о котором многие люди вспоминают, как о лучшем в своей жизни, Аня оглядывалась с горечью. Ничего-то у нее тогда не было: ни игрушек, ни вкусной еды, ни одежды. Какие там бананы с апельсинами, есть хлеб – и ладно. Серо-синие макароны, толстые, клейкие, считались «воскресной» едой, а если к ним добавляли тушенку из больших, покрытых липким оранжево-желтым машинным маслом банок, то это уже Новый год. Питались в основном «супом». Анина мама ухитрялась варить его из всего, что давали на карточки: пшено, американское сухое молоко, твердокаменный горох и продел. Однажды вместо сахара талоны отчего-то отоварили изюмом. Анечка ела сморщенные, необыкновенно вкусные коричневые ягодки и мечтала. Вот кончится война, отменят карточки, мама купит ей целый мешок этого изюма. О шоколадных конфетах Аня даже не думала. Она просто-напросто забыла, что это такое.

Но, несмотря на тяготы, было в нищем детстве девочки и хорошее. В нем начисто отсутствовала зависть. Все в классе были одеты так же, как сама Аня: в старые, перешитые мамины платья. На большой перемене все получали по стакану светло-желтого морковного чая, куску хлеба и крохотному осколочку рафинада. Учебники у всех были затрепанные, а писали они на всяческих бумажных обрывках. Однажды директриса раздобыла где-то старые обои, и дети стали писать на тетрадях, сшитых из обоев. Но все чаще в небо взлетали ракеты в честь побед на фронте, все громче звучал из черной «тарелки» ликующий голос Левитана:

– Сегодня нашими доблестными войсками освобожден от немецко-фашистских захватчиков…

Потом война закончилась. В душе расцветала надежда на лучшую, мирную жизнь. В 1945-м Анечке исполнилось десять лет, но, как многие дети военной поры, она была не по годам взрослой. В ее голове жили разумные недетские мысли. Она видела, как тяжело приходилось маме – Нина Ивановна, работающая на заводе токарем, одна тянула дочку. Отец Ани погиб на фронте. Значит, нужно прежде всего окончить школу, и не восемь классов, а десять, потом поступить в институт, чтобы в дальнейшем получить хорошее место работы и помогать маме. Нина Ивановна полностью одобряла планы Ани:

– Учись, доча, становись на ноги, а я уж помогу тебе, чем сумею.

Но все радужные надежды рухнули 9 Мая 1948 года, в День Победы, который Аня Круглова считала самым светлым, самым радостным праздником. После обеда она с подругами, такими же тринадцатилетними девочками, отправилась гулять в Центральный парк культуры и отдыха. Несмотря на полуголодное детство, Анечка выросла крупной девочкой. В 1948 году она, уже вполне сформировавшаяся, походила на взрослую девушку. Сначала девочки бродили стайкой по аллеям, они даже позволили себе купить мороженое, продававшееся в то время только в общественных местах. Затем Аня случайно оторвалась от подруг, забрела на какие-то малолюдные дорожки и уперлась в забор. Уже темнело, нужно было срочно искать выход. Анечка испугалась, как бы ее не заперли в парке на ночь, но тут откуда-то из кустов вынырнул мужчина в гимнастерке, на которой сверкали ордена и медали. Бывшим фронтовикам Аня доверяла безгранично. Ей и в голову не могло прийти, что человек, побывав под пулями, может сделать ей что-то плохое. Она вообще ни о чем таком не думала. Только обрадовалась, увидав дядьку, и сказала:

– Вот пошла с девчонками гулять и потерялась. Не подскажете, где тут выход?

– Значит, заплутала, – улыбнулся прохожий.

Аня запомнила его карие, глубоко посаженные глаза, ярко блестевшие из-под угольно-черных бровей, и улыбнулась в ответ:

– Да уж, глупо получилось.

– Ты здесь одна?

– Ага.

– Не бойся, иди сюда, – поманил мужчина девочку, – сейчас выберемся обходной дорогой, я этот парк как свои пять пальцев знаю.

Аня послушно шагнула в кусты и увидела тоненькую тропку. Провожатый быстрым шагом пошел вперед, девочка рванулась за ним. Минут через пять Анечка спросила:

– Далеко еще?

Мужик обернулся, блеснул яркими карими глазами, успехнулся углом рта и ответил:

– Уже пришли.

Дальнейшее Аня помнила смутно. Вроде она кричала, отбивалась, но все равно оказалась на земле с задранной на голову юбкой. Потом мужчина сказал:

– Ступай вперед, там забор, пролезешь в дыру и иди домой. Но имей в виду: расскажешь кому, найду и убью. Я тебя запомнил.

Рыдающая Анечка кинулась опрометью вперед и оказалась на незнакомой улице. Домой она пошла пешком. Сесть в автобус или троллейбус не было никаких сил. Девочке казалось, что все пассажиры мигом поймут, что с ней случилось, начнут тыкать пальцами, смеяться…

В квартиру, где в безумной тревоге металась Нина Ивановна, она попала только к утру, и, естественно, мама сразу сообразила, какая беда приключилась с дочерью.

Нина Ивановна очень любила Анечку и в отличие от многих женщин старого воспитания не произнесла сакраментальной фразы:

– Ты сама виновата!

Нет, мама постаралась как можно более ласково обойтись с дочерью. Ни психологических консультаций, ни телефонов доверия, ни кризисных центров для переживших насилие в Москве тогда и в помине не было. Нина Ивановна и Аня остались со своей бедой без чьей-либо помощи. Кое-как они справились с проблемой, к концу мая Аня повеселела и даже начала улыбаться, но не успела Нина Ивановна перевести дух, как грянула новая напасть. В июне стало понятно, что Аня беременна.

Это сейчас подобная ситуация никого не вышибет из седла. Произойди эта история сегодня, Нина Ивановна, не пожалев денег на аборт, мигом побежала бы с дочкой в одну из многочисленных коммерческих клиник. Врачи сделали бы все, что требовалось, даже без предъявления документов.