Татьяна Луганцева - Капли гадского короля Страница 28

Катя подняла голову выше и увидела искаженное злобой лицо лысого мужчины.

— А я-то думаю, куда мои ребята делись? Да я вам сейчас собственноручно кишки на палку намотаю.

В этот момент Катя почувствовала холодную сталь пистолета в своих маленьких ладонях. Она скосила глаза на Германа, лицо которого белело внизу.

— Я снял… — прошептал он одними губами.

«Что снял? Кого снял? — крутились в голове Кати наиглупейшие вопросы. — Зачем? Что это я? Он же пистолет снял с предохранителя! Точно! И что это означает? Это означает, что на меня возложена ответственная миссия завалить этого бандита… О боже, нет! Да, и только так», — отвечал Кате ее внутренний голос.

— Я ничего не делал! — вдруг сорвался с места Семен и кинулся к бандиту. — Я не хотел! Я тут ни при чем! Это все они!

Мало того, что Семен им ничем не помог, так он еще и мешал, загораживая лысого мужика от Кати и Германа. Руки ее тряслись, вспотели, отчего пистолет мог выскочить в любую секунду. Катя от страха и неумения обращаться с огнестрельным оружием не могла даже сразу нащупать курок у пистолета.

— Ублюдки! — побагровел лысый, и Катя с ужасом заметила, как он потянулся к кобуре, висевшей у него на боку. И в этот момент Герман подрубил Семена под коленки, свалив его с ног и тем самым освободив мишень для Кати. Она, не задумываясь, подняла руку и что есть силы нажала на курок. Раздался оглушительный хлопок, и лысый замер, словно передумал доставать свое оружие из кобуры. Затем он как-то отвалился к стенке, при этом Катю тоже откинуло, но в противоположную сторону. Герману удалось выбраться из-под придавившего его бандита, и он сразу же кинулся к лысому, отнял у него пистолет и телефон. Слегка пошатываясь, Герман двинулся дальше, одной рукой держа пистолет, другой набирая заветные 02.

Больше в этом доме на ногах они не обнаружили никого. Один только охранник с перебинтованной коленкой, выбитой Германом, лежал на диване гостиной и с ужасом наблюдал, как здесь же, в комнате, располагаются Герман с компанией.

В руках у парня был пульт, а перед глазами дисплей с видом подъездных ворот. Когда к этим воротам подъехали две милицейские машины, Герман только кивнул парню, и тот, судорожно сглотнув, сразу же нажал на кнопку открытия. Бандиты уже очнулись, и даже началось какое-то движение за дверью, которую Герман закрыл на задвижку за собой. Так что подъехавшие оперативники взяли всех покалеченными, но живыми. Даже лысый был жив, правда, в тяжелом состоянии.

А потом Катя, Герман и Семен давали показания.

Следователь, молодой мужчина с голубыми, какими-то наивными глазами и светлыми волосами, удивленно смотрел на Катю — Германа допросили первым и отправили в больницу.

— Екатерина Григорьевна Лаврентьева? — решил соблюдать формальности следователь.

— Она самая.

— Сколько вы весите?

— Что? — не поняла Катя.

— Ну, ваш вес.

— Сорок восемь килограммов.

— А какой у вас рост?

— Я не понимаю… Один метр шестьдесят четыре сантиметра.

— Вы инвалид?

— Фактически да, а практически я стараюсь жить жизнью нормального человека, а что? Будет скидка по инвалидности?

Следователь, которого звали Арсений Витальевич Камолов, рассмеялся.

— Вы ни в чем не виноваты и не можете отвечать за преступную деятельность «Ангелов с поднебесья». Я просто поражен: вы спасли двух мужчин, завалили из пистолета наемного убийцу, проходящего по нескольким заказным убийствам и находившегося в розыске. При этом вы еще аккуратно зашили рану Герману. Врач «Скорой помощи» был поражен… — сказал следователь.

— Я же врач, — скромно опустила глаза Катя, — да и без Германа мы бы не выбрались живыми. Он не только хороший актер, но и спортсмен отличный.

— Я уже взял у него автограф, — подмигнул ей Арсений Витальевич.

— У него будут неприятности? — спросила Катя.

— Если только за фальшивый паспорт и проведение заведомо ложной сделки, но я все сделаю, чтобы этого не случилось. Я понял его благородную цель и оценил ее, хотя все могло кончиться не так хорошо… Он любимый актер моего шефа, думаю, это поможет Герману. Возможно, его привлекут к общественно-полезному труду в виде проведения уроков по нападению и защите среди сотрудников правоохранительных органов. Позаниматься с чемпионом мира для ребят будет очень лестно, — снова улыбнулся следователь.

— А их всех привлекут к ответственности? — спросила Катя, имея в виду бандитов.

— Доказательств больше чем достаточно. Ведь разговор Германа в образе старика и Инны Владленовны записывался на диктофон. Мои сотрудники уже взяли эту пленку и вовсю разыскивают всех, кто был причастен к «Ангелам с поднебесья» вместе с их начальницей.

— Вещество отравляющее так и не известно.

— Достаточно, что зафиксированы изменения, ведущие к смертельному исходу, а потом, думаю, спасая свои шкуры, они расскажут нам об этом доселе не известном лекарстве, — ответил следователь.

— А мне ничего не грозит за то, что я стреляла?

— Умоляю вас! Вы — героиня!

Катя заметно повеселела.

— Значит, все закончилось?

— Не пойму, это радует вас или огорчает?

— Сама не знаю, — честно ответила Катя.

— Можете быть свободны. Когда понадобитесь, я вас приглашу к себе. Сейчас вас подвезти? Может быть, в больницу к господину Чадаеву?

— С какой стати? Мы не настолько близко знакомы… Думаю, что с ним будет все хорошо. Мы оба сделали друг для друга все, что могли, и на этом наши пути-дорожки расходятся… — ответила Катя с щемящей болью в сердце.

«Теперь я точно не смогу смотреть фильмы с его участием», — подумала она с грустью.

Глава 11

Герман сам нашел Катю, через неделю заявившись к ней в поликлинику на прием, тем самым вызвав там всеобщий переполох. Он вошел в кабинет Кати под громкий возглас Нины Степановны.

— О боже! К нам на прием известный актер!

Герман, в светлых брюках и темно-синем вязаном джемпере, красиво облегающем его фигуру, вошел в кабинет и сел на стул пациента. Катя смотрела в его несколько осунувшееся красивое лицо и веселые глаза, которые притягивали словно магнитом, и понимала, что ей, чтобы излечиться от чувства к этому человеку, следует прыгнуть вниз головой с двадцатого этажа, другого пути она не видела.

— Здравствуй, Катя.

— Здравствуй-те… На что жалуетесь? — выдавила она из себя, понимая, что сейчас ей будет плохо. Она прямо сейчас умрет от сердечного приступа. Она даже зрительно уже представила на своей могиле памятник с надписью: «Она умерла от безответной любви».

— Со мной все хорошо, я недавно вышел из больницы, там меня подлатали и подлечили. Как ты и говорила — множественные гематомы, перелом двух ребер, смещение ключицы…

— Я рада за вас, то есть рада не за гематомы, а за то, что вас подлечили.

— Катя, почему на «вы»?

— Ну как-то… не знаю… Герман, у меня много пациентов.

— Я тоже хочу быть вашим пациентом, — тряхнул черными шелковистыми волосами Герман.

— Давайте руку, — Катя взяла тонометр, — надеюсь, сейчас вы не со своим? Так… Сто двадцать на семьдесят. Великолепно. Пульс немного учащен.

— Это от твоего присутствия, — поедал ее глазами Герман.

Катя с ужасом поняла, что краснеет. Нина Степановна, переводившая взгляд с Кати на Германа и обратно, вдруг засуетилась:

— Я вам не мешаю? Ой, мне же надо было за бланками сходить!

— Сидеть! — вдруг закричала Катя, побоявшаяся остаться с ним наедине.

Герман спрятал улыбку.

— Какие у вас еще ко мне вопросы? — спросила она, накладывая манжету прибора на свою руку и начиная измерять себе давление.

— Тебе нехорошо?

— Что-то как-то… так… сто на сорок, зато пульс сто тридцать. Герман, я сейчас умру, и в этом будешь виноват ты.

— Искусственное дыхание?

— Нет! Мне уже лучше! Дать вам направление на кровь?

— Я боюсь.

— Странно, ведь вы не трус.

— Кстати, в прошлый раз ты тоже посмелее была. Я хотел сохранить твои швы на груди, но мне не дали, перешили уже под анестезией. Кстати, хирург, зная, что меня вызволили из какого-то плена, подумал, что надо мной издевался какой-то маньяк, вышивая на живом человеке, — усмехнулся Герман и вдруг серьезно посмотрел на Катю. — У меня на теле много шрамов, но этот мне будет особо дорог. Похоже, что ты не пощадила и сердце.

Нина Степановна встала и решительно пошла к двери.

— Куда?! — закричала Катя, перепугавшись насмерть.

— В туалет! Могу я в туалет?! — сказала она безапелляционным тоном и, выйдя в коридор, пояснила очереди: — Очень тяжелый случай, придется подождать.

Никто даже не зароптал, так как все очень любили и уважали Екатерину Григорьевну.

— Катя, — взял ее ледяную ладонь в свои теплые руки Герман, оставшись вдвоем, — я хотел сказать…