Фаина Раевская - Методика очарования Страница 30

Мы с Катькой уставились друг на друга в поисках ответа на поставленный вопрос. Наверное, минут через тридцать нам и удалось бы назвать пару-тройку кандидатов на роль злодея, но звук бьющегося стекла помешал выяснению истины. Сразу же за хрустальным звоном послышался шлепок малопонятного происхождения, словно бы кто-то вздумал взять хороший кусок дрожжевого теста и запустить им в стену. Тесто сказало: «Ш-ш-ш... чмок», после чего в комнате установилась подозрительная тишина. Я не успела высказать своего мнения по поводу этого происшествия, как мне в уши ворвался нестерпимый по децибелам вопль, отдаленно напоминавший голос Катерины. Орала она с чувством, вкладывая в крик всю силу как своих голосовых связок, так и мощных легких. При этом рука подружки вновь застыла в воздухе в почти ленинском жесте, когда тот с воодушевлением указывал дорогу в безоблачное коммунистическое будущее. Вождь, как известно, всех облапошил, и моя Катька направилась по его неверному пути. Глянув в направлении ее указующего перста, я сразу поняла, что обманулась в своих ожиданиях так же, как и весь русский народ семьдесят лет назад. Впрочем, это не помешало мне выступить второй в дуэте с Катериной, правда, на полтона выше. Кричала я, должно быть, ненамного тише подруги.

Посреди комнаты лежал... труп! Он влетел в окно, шмякнулся на пол и теперь испугал нас с Катериной своим присутствием. Только не следует думать, будто это Макферсон вернулся, хотя, признаюсь, мысль такая у меня мелькнула. Однако при более внимательном рассмотрении тела оказалось, что это всего-навсего труп огромной черной вороны. Напрягать голосовые связки из-за птички, пусть и дохлой, было как-то неловко, потому я умолкла, а следом за мной заткнулась и Катерина.

—    Что это? — задала подруга довольно бестолковый вопрос — зачем спрашивать, раз и так видно? Но я послушно ответила:

—    Ворона.

—    Вижу, что не павлин! Я спрашиваю, как она сюда попала?

—    Прилетела, — ответила я, понимая, как глупо это звучит.

Катька тоже это почувствовала и отчего-то разозлилась:

—    Ты головой-то своей думай! Она же мертвая! Не могла она летать...

—    Ну... Она же не всегда была мертвой. А что, если она летела, летела, сбилась с курса, умерла и врезалась в наше окно? Или, наоборот, сперва врезалась в окно, а потом умерла. — На мой взгляд, версия вполне подходящая, только подругу она не устроила.

—    Ты много ворон в здешних местах видела? — хмыкнула Катерина.

Я задумалась. Эти птички, действительно, Ждановку почему-то не жаловали. Голуби, воробьи, грачи, стрижи — это пожалуйста, а вот ворон видеть мне доводилось редко. С трудом борясь с подступившей к горлу тошнотой, я приблизилась к птичке, Катерина тоже присела на корточки, и мы вместе приступили к изучению тушки. Зоология никогда не входила в число моих любимых школьных предметов, но даже мне стало ясно, что ворона прилетела к нам уже мертвой: шея у птички была вывернута на сто восемьдесят градусов.

—    К-кать... — бледнея от внезапной догадки, пролопотала я. — Это знак!

Катька вздрогнула и, соревнуясь со мной в степени бледности, без особой уверенности пискнула:

—    Дура ты, Саня! Какой знак?

Я понизила голос до таинственного шепота:

—    Черная метка!

—    Мама!..

—    Никакая не мама. Ты в детстве приключенческие романы читала?

Мы с Катериной росли вместе, и я доподлинно знала, что любимым чтивом в розовую пору у подруги был роман Дюма «Асканио». Его, в смысле роман, она знала наизусть, цитировала целыми страницами и одно время даже говорила в стиле той эпохи, то есть немного вычурно. Поэтому я ничуть не удивилась, когда в ответ на вопрос Катька неопределенно пожала плечами, из чего следовал однозначный вывод: приключенческие романы она, конечно, читала, но дело это прошлое, и вспоминать о них сейчас она не хочет. Кивнув, я пояснила:

—    Там всегда так: тому, кто должен умереть, убийца присылает черную метку: дескать, готовься, время твое вышло!

—    Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, Сан Саныч, — пожаловалась подруга. — Голова у меня разболелась...

—    Неудивительно. От такого у кого хочешь голова заболит. Только недолго ей болеть осталось. Черная метка — дело серьезное.

—    Не делай мне страшно! — воскликнула Катерина. Она накрыла тушку вороны листом газеты, и теперь ничто не отвлекало нас от разговора. — Какая черная метка? Какой убийца? Объясни толком, Сань, только, очень тебя прошу, без этих твоих штучек!

—    Хорошо. Знаешь, что означает эта дохлая ворона? Она означает, что мы с тобой стоим на пороге раскрытия какой-то страшной тайны и кто-то не хочет, чтобы тайна эта стала известна. Ой! — Я испуганно зажала рот ладошкой, ибо поняла, что только что сказала.

—    Вот именно! — кивнула Катька. — Ни при чем здесь твоя метка. Дело в бумагах Никиты и Саламатина. Думаю, мы на верном пути, Санчо. Смерти Кита, Мишки и Макферсона — дело рук одного человека, который хотел воспрепятствовать темным делишкам парней. Первые две смерти он мастерски сляпал как несчастные случаи, но вот на американца у него времени не хватило, пришлось просто так грохнуть, а труп спрятать. Теперь наша очередь.

—    В каком смысле?! — оторопела я.

—    В прямом. Мы влезли не в свое дело, занялись выяснением причин смерти ребят и, того и гляди, выйдем на убийцу. А ему это на фиг не надо. Вот он и предупреждает... Или просто дурака валяет. Псих, одним словом.

Придя к такому малоутешительному выводу, мы с Катериной принялись наводить порядок в моей спальне. Делали все молча, потому что головы были заняты одинаковыми невеселыми мыслями. Покончив с уборкой, мы, не сговариваясь, переместились в комнату Катерины — оставаться в оскверненной спальне я не могла — и стали устраиваться на ночлег. Впрочем, заснуть никак не получалось. Да это, в общем-то, неудивительно: кто спокойно заснет, зная, что поблизости бродит самый что ни на есть хладнокровный убийца? Даже маленькая «Беретта», положенная под подушку, уверенности в завтрашнем дне не внушала. Я лежала под теплым боком Катерины и дрожала так, что большая двуспальная кровать ходила ходуном. Мне никак не удавалось отделаться от ощущения, что убийца в эту минуту шастает по нашему дому. Он, конечно, знает, где мы находимся, но специально не идет убивать, желая сперва хорошенько потрепать нам нервы.

—    Ну хорошо, — вслух сказала подружка, словно продолжала прерванный диалог, хотя до этой минуты мы обе молчали. — Давай воспользуемся методом Холмса и попробуем ответить на главный вопрос: кому выгодна смерть Кита, Саламатина и Макферсона?

—    А может, не стоит, Кать? — шепотом предложила я. — Я имею в виду — продолжать копаться в этом деле? Может, просто вернем все улики?

—    Кому? — вопросом на вопрос ответила подруга.

После недолгих размышлений я пришла к выводу, что улики возвращать как будто бы и некому, потому подавленно промолчала. Катерина, видя такое дело, принялась рассуждать дальше:

—    Ты пойми, Сан Саныч, даже если мы прекратим расследование, нам все равно крышка — убийца уверен, что мы в курсе многого такого, чего знать нам совсем не следует. Он уже решил нас убрать, и наше примерное поведение не заставит его изменить свое решение. Попробуем сыграть на опережение. В этом варианте у нас есть шанс остаться в живых. Пусть маленький, но все-таки шанс. В крайнем случае можно будет пойти в милицию и признаться в убийствах, которых мы не совершали. Нас, конечно, посадят, но зато в тюрьме убийца нас не достанет.

Что и говорить, перспектива радужная, почти как у картошки: то ли весной посадят, то ли осенью уберут. Катька еще что-то горячо говорила, должно быть, стремясь убедить меня, а в первую очередь себя, в правильности принятого решения, но я ее уже не слышала. Усталость одержала окончательную и бесповоротную победу над моим многострадальным организмом, и я погрузилась в спасительный сон.

Снились мне слоны. Они, радостно оскалив бивни, добросовестно вытаптывали и без того скудную растительность на нашем участке. Животные при этом весело трубили, а один старался больше всех, из чего я сделала вывод, что он у них главный, вожак стада, так сказать. Голосок у вожака оказался что надо — чисто иерихонская труба. Слушать подобную какофонию дольше грех минут не смог бы ни один здравомыслящий человек, а поскольку я отношусь именно к этой категории граждан, то посоветовала себе немедленно проснуться. Впрочем, пробуждение заметного облегчения не принесло — попурри из малоприятных звуков продолжало тревожить мою нервную систему.

Еще не проснувшись окончательно, я уселась на кровати и огляделась в надежде обнаружить источник шума. Катерина мирно спала, выводя носом замысловатые трели. Но они вовсе не были неприятными и уж никак не походили на трубный глас слона. Я легонько толкнула подружку в бок, она недовольно сморщилась и нехотя приоткрыла один глаз.