Дарья Донцова - Клетчатая зебра Страница 31

– Ты молодец, – похвалила я Овсянкина. – Но меня Фурыкин не интересует, главное, что у Олимпиады Борисовны действительно была дочь Валя, погибшая от руки маньяка. Мне следовало самой вспомнить, от кого я слышала фамилию Палкина.

– Теперь об экстрасенсе, – продолжал Валерий, – сейчас они обязаны регистрироваться, получать лицензию на свои услуги. Так вот, никакой Ким Ефимович права работать колдуном не имеет. Более того, в столице есть лишь один человек с таким именем и отчеством – Ким Ефимович Бусыгин. Других не зарегистрировано.

– Дай мне его адрес! – потребовала я.

– Записывай, – ответил Овсянкин. – Только… ему уже девяносто четыре года этой весной исполнилось.

– Вообще-то человек может проживать в городе без прописки, – задумчиво произнесла я. – И назваться чужим именем.

– Правильно мыслишь, – одобрил меня Овсянкин. – Но помнишь, ты говорила, что тот целитель принимал участие в телешоу? Я навел справки. Ким Ефимович Бусыгин никогда не был героем передачи, но ему выписывали пропуск на вход в телецентр всего на один день.

Я почувствовала азарт охотничьей собаки.

– Кто выписывал?

– Редактор по гостям Медведева…

– Кира! – перебила я Овсянкина.

– Ты с ней знакома? – уточнил Валерий.

– Да, и очень хорошо, – подтвердила я. – Кира всегда озабочена количеством гостей в студии, она работает на телевидении сто лет, переходит из программы в программу и всегда на одну должность. Понимаешь, режиссеры не любят, когда в публике сидят одни пенсионеры, хотят, чтобы на экране мелькали молодые, свежие лица. И где их взять? Теперешнее Кирино шоу снимают в будний день, начинают работу в час дня, заканчивают в три, а как правило, в это время люди помоложе находятся на службе, им не до съемок. Киру же ругают, если в зале сплошь бабушки с дедушками. Да еще некоторые статисты кочуют по программам – утром отснимутся в одном шоу, днем несутся к Кире, вечером бегут еще к кому-нибудь. Вот она иногда и обзванивает знакомых, просит: «Девочки, помогите, посидите у меня в студии или позовите кого-нибудь из приличных людей! Совсем затык!» Вера ее пару раз выручала. Скажи, Медведева выписала пропуск Бусыгину всего один раз?

– Да, – подтвердил Овсянкин.

– Можно перезвонить тебе через пятнадцать минут? – спросила я.

– Лучше звони около полудня, я уйду по делам, – протянул Валерий. – Кстати, еще…

Но я не стала его слушать, меня уже толкало кулаком в спину нетерпение:

– Давай позднее договорим!

– Кто платит, тот и заказывает музыку, – объявил Валера, в голосе которого прозвучала обида.

Я спохватилась и решила похвалить информатора:

– Огромное тебе спасибо! Деньги привезу вечером, только скажи куда. Ты так оперативно сработал, нарыл кучу сведений за считаные часы.

Овсянкин смутился.

– Ерунда. Я не успел еще все изложить. Олимпиада Борисовна Палкина умерла от инсульта. Все как обычно, никаких травм, только маленький синячок на руке, но он не в счет.

– А еще говорят, что наши правоохранительные органы медлительны, – не успокаивалась я, – запрягают месяц, чтобы проехать жалкий километр.

Валера засмеялся.

– Деньги – двигатель прогресса и лучшая инъекция для повышения скорости исполнения задания. У меня куча нерешенных проблем. Например, кроватка. Двухэтажную можно достать, а трех? Это уже спецзаказ и стоимость ого-го!

– Я думала, что семья, в которой появилась тройня, имеет право на льготы, – удивилась я. – Вроде раньше при одновременном рождении нескольких малышей сразу давали многокомнатную квартиру.

– Сейчас фигу покажут, – вздохнул Валера. – На одних памперсах разоришься и начнешь за бабло инфу со скоростью бешеной белки рыть.

– Все будет хорошо, – подбодрила я молодого папашу.

– Ну, надеюсь, – без особого энтузиазма сказал Овсянкин. – Галка ревет, эсэмэски мне из роддома шлет, типа «с голоду умрем». А еще злится, типа я виноват.

– Какие претензии она тебе предъявляет? – удивилась я.

Валера протяжно вздохнул:

– Я спортом занимался, до мастера дошел. Ну ел кое-какую химию. Так ее все употребляют. Но Галка теперь уверена: тройня – результат тех таблеток.

– Думаю, она не права, – попыталась я утешить многодетного родителя, – я слышала, что многоплодность передается по линии матери.

– Да и фиг бы с этим, они уже на свет выползли! – простонал Овсянкин. – Только каждому бутылку подай, соску, одежку… Лады, я побежал!

– Удачи тебе, и встретимся вечером, – я завершила беседу на оптимистичной ноте.

Не успел Валера отсоединиться, как я, наплевав на раннее время, набрала телефон Киры Медведевой.

– Кто там? – хрипло спросила подруга.

– Даша Васильева, – чуть не лопнув от нетерпения, ответила я.

– Господи, сколько времени? – испугалась подруга.

– Скоро девять, – отрапортовала я.

– Утра?

– Ага, – подтвердила я.

– Фу, – выдохнула в облегчением Кира. – Какой месяц сегодня?

– Июнь, – терпеливо ответила я. – Год назвать?

– Это я сама помню. Ох, моя спина! – закряхтела подруга.

– Радикулит? Хочешь, привезу пояс, связанный из шерсти пуделихи Черри? – предложила я. – Потрясающая штука!

– Каблуки виноваты, – сипела Кира. – Побегай-ка двенадцать часов на ходулях…

– Надень балетки! – я тут же нашла решение проблемы.

– Нельзя, редактор по гостям лицо программы, – чуть бодрее сказала Медведева. – Остальные могут в грязных джинсах и кроссовках росомахами по коридорам рассекать, а я в костюме с узкой юбкой и на шпильках. Чего тебе надо?

– Расскажи мне о Бусыгине, – попросила я.

Кира помолчала, затем переспросила:

– О ком?

– Бусыгине Киме Ефимовиче.

Из трубки послышалось бульканье, треск, хруст и веселое чавканье. Кира в процессе беседы со мной не только полностью проснулась, но и дошла до кухни, где сейчас наливает себе чай и, похоже, лакомится своими любимыми ореховыми вафлями.

– Слышь, Васильева, – с набитым ртом произнесла подруга, – я девушка молодая, одинокая, пользуюсь сногсшибательным успехом у мужчин и не люблю длительные связи. Если жить с мужиком больше трех месяцев, забудешь про роматнику, начнется бытовуха. Уж извини, я фамилии не всех своих бойфрендов помню. Про Бусыгина ничего не скажу, может, мы и встречались когда-то. Мне не первый год тридцать, иногда склероз прошибает. Но вот имечко Ким Ефимович я точно бы запомнила. Не знаю такого.

– Это не твой бывший любовник. Вообще-то ему по паспорту больше девяноста лет.

– Ой, это точно не мой, – еще пуще зачавкала Кира. – Дедуськами я не увлекаюсь, люблю кадры помоложе. Вот, например…

– Ты пригласила Кима Ефимовича на передачу, – пресекла я ее желание пооткровенничать.

– И что? – хмыкнула Медведева.

– Бусыгину выписали пропуск.

– Ну?

– Ты его знаешь, раз оформила человеку документ на вход в студию!

Кира вздохнула:

– Васильева! Мы гоним по три программы в день, режиссер змею родит, если на зрительских скамейках останется хоть одно пустое место! Прикинь, сколько разрешений на вход я подмахиваю!

– С Бусыгиным была странность, – не успокаивалась я.

– И какая?

– Ему больше девяноста лет! – напомнила я.

– Ну… бывает, – элегически ответила Кира. – Если у нас затык, я черту буду рада.

– Думаю, Ким Ефимович и знать не знал, что приглашен на съемку, его паспорт использовал другой человек.

– За фигом ему паспорт? – искренне удивилась Медведева.

Терпение меня покинуло.

– Пора бы тебе проснуться! Бусыгин прошел в телецентр.

– И чего?

– На съемку! Как он туда без документа попал?

– Не вижу проблемы. Паспорт на входе не нужен, зрителям раздают приглашения, они его ментам показывают и добро пожаловать.

– Но мне сказали, что на Кима Ефимовича выписывали пропуск в бюро! – удивилась я.

– Случается, – равнодушно откликнулась Кира. – Скажем, гостей не хватило, или кто-то из своих просит приятеля посадить. Тысяча причин найдется!

– Заявку ты составляла, – не успокаивалась я.

– Слушай, я порой не помню, какой на дворе день недели и месяц, – заржала Кирка, – а ты хочешь, чтобы я какую-то ерунду вспомнила. Подмахнула бумажонку и не посмотрела.

Глава 20

– То есть как не посмотрела? – растерялась я.

– Очень просто, – зевнула Медведева. – Я работаю в дурдоме, на мне не только стадо в студии, но и випы, кручусь бешеным тараканом, простой народ надо усадить, звезд ублажить. Первых много, но они идиоты, вторых мало, зато с капризами. Кто-то не пришел, или, наоборот, три толпы приперлись. И кто-нибудь цидульку сует со словами: «Кира, подпиши заяву на пропуск, мой дядя приехал из деревни Гадюкино, ему охота посмотреть изнутри, как шоу делают, и в зрителях посидеть». И что я, по-твоему, буду разбираться, какой дядя, чей дядя, зачем дядя?

– Вот уж не предполагала, что у вас в Останкино такой бардак, – поразилась я. – Ладно, ты взмыленная поставила на бумаге закорючку. Но служащая бюро пропусков? Она не заметила, что по документу гостю больше девяноста лет, а по виду он еще крепкий мужчина среднего возраста?