Артур Кангин - Хроника гениального сыщика Страница 36

— Россиянам знакомы ваши проблемы, — буркнул сыщик и добавил: —Дело принимает крутой поворот.

Старт космического корабля «Махатма-1» должен был состояться завтра, в двенадцать часов по полудню.

Серебряное тело ракеты гордо возвышалось на стапелях.

— Давайте взорвем к чертовой матери это межгалактическое сооружение! — внезапно предложил я, акушер Кусков.

Сыщик сверкнул на меня черными очами:

— Я не сторонник мер столь радикальных. К тому же, англичане быстро сварганят новую ракету. Ганди заложник мирового разума. С этим придется смириться.

Быстроногий кули довез нас до делийского железнодорожного вокзала. Здесь с Рябовым мы решили перекусить, почитать свежую желтую прессу.

Съев парочку ароматных рисовых лепешек, мы углубились в чтение.

— Сейчас на вокзал, — сощурился я, — должна прибыть делегация Мао Цзэдуна.

— Чует мое сердце, неспроста, — шепнул мне ртом, еще не освободившимся от рисовой лепешки, сыщик. — Мао приезжает только в судьбоносное время.

В клубах молочного пара, весь кумачах транспарантов «Мао — красное солнышко!», махонький паровозик резво подлетел к железнодорожной платформе.

Из поезда, как горох, посыпались идеологические работники высшего и среднего звена, гетеры-разведчицы международного пошиба, кулинары с толстенными книгами «О вкусной и здоровой пище», сотня-другая хунвейбинов (красных охранников) и десяток-другой цзаофаней (бунтовщиков по заказу).

В свои семьдесят пять лет Мао недавно продемонстрировал всему миру отменное здоровье, проплыв по реке Янцзы 15 километров. Естественно, после такой демонстрации по Китаю прокатилась лавина погромов. Цзаофани и хунвейбины работали, не покладая рук и даже ног.

Великого кормчего вынесли из мягкого вагона на бамбуковых носилках.

— Слава великому Мао! — раздавалось то там, то сям.

Узкоглазый властитель внимательно глянул на меня с Рябовым:

— Русские?

— Узники совести из России, — мы его успокоили.

Мао чуть заметно качнул головой. Атланты-носильщики, взбивая босыми ногами делийскую пыль, резво понесли кормчего к центру города.

— До старта ракеты остается меньше суток! — воскликнул сыщик.

На всякий случай я, акушер Кусков, ощупал в кармане две ампулы с цианистым калием.

Кто был в Индии, тот знает — тут пропасть обезьян и слонов.

Слоны выкорчевывают деревья.

Обезьяны типа орангутангов или шимпанзе шатаются без дела по джунглеобразному лесу. Визжат и гадят.

Оторвав свои взгляды от здоровяка Мао, мы решили заняться обезьянами и слонами.

«Почему?» — спросите вы.

Интуиции подсказывала — копать нужно именно здесь.

Одна обезьянка особенно поразила наше воображение.

Худа до измождения. И в таких же круглых стальных очках, как у Ганди.

Макака сидела на бочке с финиками и листала древнюю книгу. Кажется, мемуары буддийских монахов-отшельников.

— Грамотная обезьяна! Ученая стервь… — восхищенно шептали делийцы.

— Обезьяна самого Махатмы Ганди! — брякнул кто-то.

— Стоп, Петя! — скомандовал Рябов.

Сыщик подошел к просветленной обезьяне и стал стучать по бочке с финиками. Он выстукивал слова в кодировке глухонемого алфавита.

Макака задумалась, отложила буддийскую летопись и, в свою очередь, волосатыми костяшками пальцев отбила что-то.

— Ну? — резко спросил я сыщика.

— Она просить покормить ее, — сглотнул обильную слюну Рябов.

В кабачке «Живот аскета» обезьяна уплела несколько мисок с красными бобами, съела копченый шмат акулы, дочиста обглодав плавник, выпила пинту-другую вина, а потом, как сумасшедшая, стала стучать костяшками пальцев по бамбуку стола.

— Она не брала рис! — сказал мне Рябов. — Она видала, как какой-то узкоглазый хунвейбин на узкоглазом же слоне приезжал к Ганди. В его отсутствие долго рылся в вещах мудреца.

— Есть какие-либо приметы у слона? — спросил я.

Рябов быстро отстучал мой вопрос по полому бамбуку.

Мудрая обезьяна тотчас ответила.

— У слона оторвано ухо. Видимо, в схватке с тигром, — вскакивая из-за стола, вскрикнул сыщик гортанно.

Взметая желтую пыль, мы опрометью бросились к главной гостинице Дели «Приют аскета».

Рядом с отелем располагалась компактная стоянка слонов. Нам не составило отыскать одноухого слона.

На слоне был номер «61–10 БЭМБИ».

— Где хозяин Бэмби? — скосился на костистого охранника Рябов.

— Да вот он прёт прямо на вас, — ухмыльнулся охранник.

Схватка оказалась недолгой.

Зная приемы русского самбо, Рябов мгновенно положил подозреваемого хунвейбина на индийскую землю.

— Где рисинки Ганди? — прохрипел сыскарь.

Китаец выплюнул три рисинки.

Я их поднял.

Зерна были густо испещрены буковками.

— Мы счастливы? — спросил меня Рябов.

— Мы счастливы! — откликнулся я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

И тут китаец заплакал.

— Отдайте рис! Отдайте манускрипт! — нюнил он.

— Зачем он тебе? — подобрался Рябов.

— Я украл его для Мао, — ответил незадачливый похититель риса. — Великий кормчий стал великим банкротом. Идеологическим! Его могли спасти только идеи Махатмы.

— Мне кажется, вы обратились не по адресу, — усмехнулся Рябов. — За свежими идеями хунвейбинам лучше отправляться на Кубу или в Ливан. Индия слишком загадочна. Для вас — это уж точно…

— Приезжайте сюда лет через двести! — предложил хунвейбину я, акушер второго разряда Петр Кусков. — Небо, обещаю, будет в алмазах.

Китаец поклонился и зачем-то поцеловал мне руку.

Старт ракеты с Ганди на следующий день не состоялся.

Махатма освежил свою память афоризмами с трех рисинок, выступил на базарной площади Дели с пламенной ненасильственной речью, и англичане в пробковых шлемах рассеялись в ужасе.

Они послали на Марс какого-то зазевавшегося русского туриста из Вологды. Какого-то опрощающегося олигарха. Вместе с его золотым унитазом и буддисткой туникой, сшитой из алых парусов.

— До свиданья, камрады! — Ганди на прощание склонил свою, до кофейного оттенка, загорелую голову.

Провожал нас и хунвейбин, владелец слона под номером «61–10 БЭМБИ».

Китаец, кланяясь, говорил, что скоро обязательно отправится в Ливан или Кубу.

Кланялся нам даже одноухий слон Бэмби.

По случаю прощания мы дали слону добрую пинту русской водки. Поэтому Бэмби был слегка подшофе и забавно вилял коротким хвостом.

Обезьяна Ганди подарила Рябову буддийские мемуары, а мне круглые очки в стальной оправе. Теперь я, наверное, никогда с ними не расстанусь. Хотя вижу и без оных, как сокол.

Уезжая с Индии, я боялся лишь одного — как бы сыщик, маниакально проникнутый идеями ненасилия, не отказался от наших детективных приключений.

— Не волнуйтесь, друг мой, — сжал мою руку Рябов. — Наши с вами расследования — торжество ненасилия!

Я перестал волноваться.

Глава 49

Золотой ключ Гитлера

Третий рейх потрясла внезапная весть, женится Адольф Гитлер.

Потрясла эта весть и Россию с союзниками.

— Петя, — жестко произнес инспектор Рябов, — если Адольф загужует с этой молоденькой симпатяшкой, Евой Браун, то, боюсь, война закончится не в нашу пользу.

— Вы так считаете? — спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков. — Ева отправится на фронт? Я где-то читал — она великолепный снайпер!

Сыщик внимательно, не моргая, посмотрел на меня:

— Всё дело, мой друг, в природе вдохновения. Окрыленного фюрера остановить невозможно.

Империя Третьего рейха подавляла мрачностью.

По спинам булыжных мостовых сновали, матово посверкивая лобовыми стеклами, тупомордые мерсы, мускулисто шастали молодчики со свастиками на рукавах, окна магазинов крест-накрест заклеены бумажными полосами. Кодой завершала угрюмую картину — воздушная тревога.

Англичане уже третий день исправно бомбили Берлин.

Переодетые в форму офицеров «СС», мы маршировали с сыщиком по центральной аллее Риббентропа, пока еще никем не узнаваемые.

Я лихорадочно вспоминал несколько немецких фраз, усвоенных по школьной программе: «Кушать подано!», «Как пройти в цирк-шапито?», «Я сегодня неважно выгляжу, не так ли» и т. д.

Рябов держался молодцом. Его легкое волнение сказывалось лишь в том, что он сплевывал на брусчатку сквозь расщелину передних зубов.

— Ахтунг, ахтунг! — разрывались уличные динамики. — Воздушная тревога!..

Сквозь дым и смертоносные осколки авиационных бомб мы с инспектором медленно, но уверенно двигались к нашей цели — бункеру фюрера.

В бункер нас пропустили без особых проблем. Элитная форма «СС» открывала все двери.