Артур Кангин - Хроника гениального сыщика Страница 35

— Отдадим крокодила Петру? — спросил я.

— Тогда русская смута продолжится… — нахмурился Рябов.

В резиденции Петра царило скорбное оживление.

— Император скончался! — сообщил нам дворецкий, передернув в нарочитом плаче жирными щечками. — Не выдержал расставания с земноводным.

Мы развернулись на 180 градусов.

— Куда теперь? — резко спросил я.

— В Музей биологии, — посуровел Рябов. — Раз венецианцы подарили эту сушеную гадину Петру, пусть они на нее и любуются. Россия должна проводить реформы без поддержки всяких земноводных и прочих гад.

Глава 47

Тесак Че Гевары

Рябов был ближайшим другом и сподвижником легендарного революционера Че Гевары. Это и младенцы знают. Не только кубинские. Русские.

— Петя, — сощурился как-то сыскарь, — мой друг Эрнесто Гевара де ла Серна срочно нас вызывает.

— Кто вызывает? — испугался я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

— Товарищ Че… — нервно уточнил инспектор, вставляя в раструб сапога тесак для рубки сахарного тростника, подарок самого Че Гевары. — Кубинская революция в серьезной опасности.

— Тогда какой вопрос? Вылетаем!

Годы революции на Кубе канули в Лету. Романтика сгинула, развеялась без следа. Чиновники с энтузиазмом возводили себе дворцы, подминали под себя государственные банки, рядились в тоги оголтелых народолюбцев в парламенте.

— Когда я вижу бюрократа, — по секрету сообщил мне Рябов, — сразу хватаюсь за сахарный тесак.

— Ребята, — встретил нас Че Гевара, — какой-то сукин сын совершил дьявольское преступление.

— Как раз по нашей части! — возликовал я.

— Подожди, Петя… Пусть Че договорит.

Гевара заплакал.

Жемчужные зерна мужских слез вязли в косматой бороде.

— Пропала «Гранма»! — воскликнул товарищ Че.

— С этой яхты вы десантировались на Кубу? — уточнил Рябов.

— Кого-то подозреваете? — взметнул я правую бровь.

— Увы, нет…

В Гаване есть розовые фламинго, ястребы на телеграфных столбах и кубинцы, весело танцующие самбу и румбу под звуки уличных народных инструментов.

Нас Рябовым все это не интересовало.

— Кто мог украсть раритет? — вопросил сыщик.

— Кастро! — предположил я.

— Фидель или его брат Рауль? — как гончая, детектив подобрался.

— Я и не знал, что у Фиделя есть брат.

— Есть. И — родной.

— Это облегчает дело!

— Не думаю…

И тут мы натолкнулись на толпу, искрометно отжигающие какой-то танец. Отплясывали даже загорелые морщинистые старики. Находясь, так сказать, одной ногой уж в могиле.

Рябов, к моему изумлению, издал отчетливый гортанный звук и отчаянно в русско-украинской присядке вклинился в пеструю толпу.

— Товарышш! Товарышш!.. — уважительно раздавалось то там, то сям.

Ох, неспроста танцевал великий и неустрашимый Рябов.

— Срочно отправляемся на пляж, — пошептал мне сыщик, не без труда выскочив из мускулистого круговорота. — Мне кое-что удалось уяснить.

Изумрудные волны разрезали кролем мулаты и мулатки.

Под скосившимся тентом сидел дядюшка Хэм. Что-то строчил карандашом в простеньком блокнотике, наблюдая, как загорелый морщинистый дед вытаскивает из потрепанной шхуны остов огромной рыбы.

— Объели стервецы-акулы! — пожаловался старик писателю.

Тот быстро записал эту язвящую фразу в блокнот.

Рябов мгновенно снял с себя костюм из виссона, потайную кобуру, вынул сахарный тесак из раструба сапога, стоптал обувку. Нырнул в голубую бездну Атлантики.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Мы плыли в молчании минут двадцать.

Океанская вода крайне солона.

Над нами, курлыкая, проносились розовые фламинго.

— Так, где же яхта? Где «Гранма»? — спросил я, акушер Кусков.

— А вы нырните поглубже! — ответил Рябов.

Скособочившись, «Гранма» лежала на дне. По мачте карабкался, ощерив правую клешню, кофейного цвета краб. Стайка медуз, с фиолетовой звездочкой на брюхе, лениво профланировала мимо кормы.

В отеле «Москва», в центре Гаваны, до тошноты было душно.

Вся бюрократическая знать Кубы сидела за рулеточными столами казино, лошадиными глотками истребляла кактусовую текилу и наблюдала за дюжиной стриптизерок, оголявшихся на контрастно освещенном подиуме.

Здесь же сидели Фидель с братом Раулем.

Лица их отличались предельной сосредоточенностью. Они играли в «очко» и, судя по физиономиям, довольно успешно.

В воздухе витал устойчивый запах марихуаны.

Рябов с гортанным криком выхватил сахарный тесак и принялся крушить столы «Блэк Джека», пасьянса и т. д.

— Да здравствует кубинская революция! — крикнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков. Безжалостно разбил о стриптизерский шест табурет из бамбука.

Через полчаса весь зал был в руинах.

Лишь как ни в чем не бывало играли в «очко» Фидель с Раулем.

— Мне нужно вас на пару минут… — Кастро обратился Рябову.

— Акушер Петр Кусков пойдет с нами, — заиграл желваками инспектор. — Это мой пресс-атташе.

Фидель склонил львиную голову.

В гримерной от табачного дыма было душно и отчаянно тесно от блестящих шмоток стриптизерш, разбросанных по углам.

Кастро тяжело сел на завизжавший стул:

— Революция захлебнулась…

— Вы затопили «Гранму»? — быстро спросил Рябов.

— Мой брат, Рауль.

— Зачем? — удивился я.

Фидель долго раскуривал знаменитую сигару, выпустил из мохнатых уст три кольца:

— С «Гранмы» пора десантироваться новым революционерам. Рауль этого очень боится.

— Почему вы не остановили его? — побагровел я.

— Лично я? Устал от стрельбы, — усмехнулся Кастро.

На улице мимо нас прошел Эрнест Хемингуэй, радостно зажимая блокнотик под мышкой. Он хорошо поработал и направлялся в ближайший кабачок пропустить бокал граппы.

— Мы идем к товарищу Че? — спросил я Рябова.

— Вылетаем в Москву.

— Однако кубинская революция в опасности?

— Революционеры, в конце концов, могут купить новую «Гранму». Если каждый патриот даст хотя бы одно песо…

— Можно свое песо я внесу прямо сейчас? — предложил я.

Сыщик крепко обнял меня:

— Спасибо, товарищ!

Поджав жилистые ноги, над нами пролетели фламинго.

Они летели явно к Москве.

Там пахло переменами и революцией.

— Сахарный тесак Че Гевары понадобится нам в стране берез и осин, — словно прочитав мои мысли, жестко произнес Рябов.

Глава 48

Ганди изгоняют на Марс

Однажды за полночь, сверкая в лунном свете кожаным пальто, сыщик Рябов вихрем влетел в мою спальню, напугав до полусмерти мою бывшую жену Люси и старую кошку Изольду.

— Акушер Кусков, — изумился он, — вы спите? Махатма Ганди в опасности, а вы нежитесь в объятиях глупого Морфея?

Не задавая досужих вопросов, я стремительно надел пятнистые штаны со штрипками, прихватил на всякий случай пару ампул с цианистым калием, выскочил вслед за Рябовым в московскую мглу.

Дели готовился к запуску первого космонавта на Марс. Стоял привычный для пафосного мероприятия ажиотаж.

Всюду по улице шлялись священные коровы, гремели колокольчиками неприкасаемые, там и сям пестрели плакаты с первым космонавтом Индии.

Им должен был стать Махатма (Мохандас Карамчанд) Ганди.

Почему именно его англичане отправляли на Марс, ни для кого не было секретом. Ганди, с его разрушительным ненасилием, вывел колонизаторов в пробковых шлемах из себя. Его посылали на верную гибель.

— Ребята, — обратился к нам Махатма Ганди, — пусть я сгину. Пусть! Только вы должны отыскать пропавшие три рисовых зерна.

— Дорогой учитель, — воскликнул растроганно я, акушер второго разряда, Петр Кусков, — если вы хотите покушать, за этим дело не станет. У нас есть сотняга-другая баксов. Мы вас покормим калорийной пищей. Сосиски с горчицей. Копченый ломоть буженины с хреном.

— Причем тут жратва?! — опустил лысую голову мудрый Ганди. — На трех рисинках, как в трех томах, записаны все основные афоризмы моей славной теории.

Рябов зорко оглядел скудное жилище мастера.

— Может, у вас водятся куры, индоутки, гуси? Ну, я даже не знаю, что у вас тут в Индии в наличии, павлины, наконец? — спросил детектив. — Коварные животные могли склевать рисовые письмена.

— Птицы не понимают грамоты… — вовремя вставил я.

— Принципиально не ем мяса, — печально посмотрел сквозь стальные очки Ганди. — Я уже даже забыл, как выглядит курица.

— Россиянам знакомы ваши проблемы, — буркнул сыщик и добавил: —Дело принимает крутой поворот.