Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра Страница 37

Ну и негодяи сидят в НИИ тонких технологий. Полная возмущения, я влезла в «Пежо». Значит, Олег Игоревич добывает эмбрионы, Орест Львович и Регина изучают их, а мировую славу они собрались поделить на троих. Минуточку!

Значит, в контейнерах с синими крышками, в этих термосах, которые я послушно таскаю из роддома в лабораторию, лежат эмбрионы! Мамочка! Ни за что больше не прикоснусь к этим банкам.

Внезапно вспомнилось крошечное существо с большой головой, плававшее в прозрачной жидкости, и я снова схватилась за сигареты. Господи, Орест Львович обманул меня. Это был не эмбрион собаки, а несчастный, не успевший развиться младенец. Вот почему начальник пугал меня какими-то ядовитыми веществами и приказывал не открывать контейнеры с синей крышкой. В термосах, которые были закупорены красными пробками, и впрямь находились чьи-то анализы, а термосы с синими крышками прибывали из кабинета Олега Игоревича. Я случайно перепутала и открыла то, что не следовало, Орест Львович не растерялся и мигом навешал глупой лаборантке лапшу на уши: собак, мол, изучаем. А на следующий день, когда меня послали к гинекологу за «материалом», термосы оказались запертыми на висячие замочки.

Так, теперь ясно, кто убил Анну Константиновну. Олег Игоревич, Орест Львович или Регина. Это они, погнавшиеся за мировой славой. Впрочем, наверное, покойный директор института, сын Анны Константиновны, Володя, был в курсе дела.

И как теперь поступить? Это всего лишь догадки, а из доказательств только рассказ Вали. Можно, конечно, отправиться к Жанне, рассказать ей все, что узнала, и потребовать обещанную информацию о яйце. Но мне не хочется впутывать в это дело Валю Колоскову. Она, бедняжка, и так уж настрадалась по полной программе: муж-инвалид, долги… Еще, не дай бог, начнется следствие. Мне жаль эту женщину. Вот Любу Ракитину – нисколечко, но ее убили…

И тут только до меня полностью дошло то, что произошло. Перед глазами мигом возникла картина.

Вот Ракитина кричит на Олега Игоревича:

– Почему Колосковой дали тысячу долларов, а мне пятьсот?

Гинеколог, помня о том, что в соседнем помещении стоит лаборантка, попытался остановить грубиянку, но куда там. Люба, привыкшая в жизни всего добиваться горлом, продолжала орать, кажется, она выкрикивала что-то вроде:

– Вы у меня все в кармане, обмануть решили…

В общем, как я теперь понимаю, пугала Олега Игоревича разоблачением. Тот и крикнул:

– Даша, что ты так долго?

Увидав меня, Люба заткнулась: не в ее интересах было впутывать в проблему посторонних. Мне пришлось уйти. А взмокшая от злобы Ракитина осталась. Представляю, чего она наговорила Олегу Игоревичу, требуя денег. Наверное, гинеколог рассказал ей про двойню и выставил за дверь. Но потом решил избавиться от наглой бабы. Ракитина, шумная, крикливая, частенько устраивающая скандалы перед его кабинетом, слишком привлекала к себе внимание…

Я включила мотор и поехала в Ложкино. Вчера вечером, выйдя из лаборатории, постояла немного под дверью, слушая, о чем беседуют Орест и Регина. Сначала они обсуждали новую лаборантку, потом зазвонил телефон, и начальник сказал:

– Мое дело наука, а твое с бабами вожжаться. Тщательней подбирай источник, да и платить всем надо одинаково.

Потом Регина поинтересовалась, в чем дело, а Орест ответил:

– Источник один дурака валять начал, но с ним разберутся. Наш Леня шутить не будет.

Леня – это явно Леонид Георгиевич Рамин, заместитель директора. Значит, он тоже в курсе. Да там просто оранжерея цветов беззакония. Скорей всего, Любу попросту убили за длинный язык и сварливый характер.

С гудящей от самых разных мыслей головой я влетела на наш участок, бросила «Пежо» у входа в дом, ворвалась в столовую и тяжело вздохнула. Опять гости!

Между Машкой и Дегтяревым сидела ослепительная блондинка с ярко-красными губами.

– Добрый вечер, – вежливо сказала я, – приятного аппетита.

– Садись, – хмыкнула светловолосая дама, – не стесняйся.

Удивленная столь бесцеремонным поведением со стороны совершенно незнакомой тетки, я осторожно уселась за стол и сообщила:

– Будем знакомы, меня зовут Даша, а вас как?

Воцарилось молчание. Потом Дегтярев засмеялся, а Машка со вздохом произнесла:

– Давно говорю: пора очки тебе покупать.

– Ты меня не узнала? – веселилась блондинка.

– Нет, – растерянно пробормотала я, – простите, бога ради, наверное, давно не встречались.

– Ой, не могу, – ржала тетка, – неужели и по голосу не поняла, что это я, Рита.

Вилка с насаженной на нее картофелиной выпала у меня из рук.

– Рита?

– Ага, парик надела и накрасилась по-другому, здорово?

– Да уж, – пробормотала я, – кто бы мог подумать, что прическа способна так изменить человека. Слава богу, а то думала, что у нас опять гости!

– Терпеть не могу посторонних в своей квартире, – сообщила Ритка, потряхивая серебристой челкой, – кстати, у меня в доме затеяли капитальный ремонт, батареи менять будут. Шум, грязь, жуть. Поживу у вас еще месячишко, подожду, пока Масик обрастет.

– Тебе же на работу к девяти, – попыталась я остудить пыл Замощиной, – рано вставать придется.

– Это еще почему? – возмутилась Ритка.

– Ну, – пустилась я в объяснения, – от нас не так-то легко до центра Москвы добраться. По дороге, правда, ходит автобус…

– Ты забыла, что у меня машина? – спокойно парировала Ритка. – Кстати, ее наконец-то починили.

В полном изнеможении я отодвинула тарелку и пошла на второй этаж. Терпеть Замощину с ее лысым котом еще месяц! Страшнее перспективы просто нет. Хуже было только, когда в моем доме случайно оказались две бывшие свекрови и принялись всех воспитывать.

Чувствуя себя бесконечно усталой, я открыла дверь, и тут же нечто черное, довольно большое с громким рычанием кинулось мне на грудь. Упав на спину, я уже через секунду поняла, что это обезумевшая от материнства пуделиха.

– Черри, – сердито сказала я, садясь, – ты с ума сошла? На хозяев бросаешься. И как ты очутилась в моей спальне.

Тут из угла донесся многоголосый писк, и я увидела короб с копошащимися комочками. Их было подозрительно много. Я подошла и стала пересчитывать детей. Так, черненькие и беленькие, это плод любви Черри и Гектора, собачки Сыромятниковых; рыженькие, смахивающие на лисят, детки Юни; далее идут котята, посередине спит лысый Масик. Похоже, кот решил не покидать теплое местечко, пока на теле не отрастет шуба. Минуточку, а эти откуда? Серых собачат, похожих на бурундучков, у нас не было. Бог мой, да их шестеро!

– Маня! – заорала я.

Послышался топот, и запыхавшаяся девочка влетела в комнату:

– Что случилось?

– Эти серенькие откуда взялись?

– Фаина Михайловна попросила пока у нас их подержать!

– Кто?

– Ну моя учительница по москвоведению, – сбавила тон Маруська. – Понимаешь, мусенька, она недоглядела на даче за собачкой, и вот результат! Целых шестеро!

– Мы тут при чем? – тарахтела я.

– А ее Гизела отказалась от детей, – неслась Манюня. – Фаина Михайловна целую неделю их сама выкармливала, ты представить себе не можешь, как это трудно!

Я вспомнила бессонные ночи, которые провела с бутылочкой в руке, и желчно сообщила:

– Ну да, куда мне!

Но Маруська не заметила ехидства.

– Просто ужасно! Но Фаина Михайловна не хотела их топить, вот и возилась. И тут, как на грех, ей подсунули Кильку, а у той сперли ночной горшок. Ну Фаина и обозлилась, никогда ее такой не видели. Влетела в класс и орет:

– Контрольная по всему курсу, отметка в журнал, учебниками и тетрадями пользовать нельзя!!!

Представляешь, как все мне теперь благодарны за то, что я их спасла?

Я пыталась переварить информацию. Фаину Михайловну, естественно, знаю. Милейшая дама, интеллигентная, всегда идущая детям навстречу. Контрольные она устраивает крайне редко и обязательно заранее раздает вопросы. Если она влетела в класс с воплем, значит, щенки успели довести бедняжку до изнеможения.

– Но при чем тут рыба-килька и ночной горшок? – осторожно поинтересовалась я.

– Мусик, – укоризненно сказала Маруська, – ты меня совсем не слушаешь! Фаина Михайловна пришла в школу с ночным горшком!

– Зачем?

– Чтобы туда писать!

Я в задумчивости почесала голову. Похоже, у милейшей дамы от усталости сорвало крышу. Может, подъехать завтра в школу и ненавязчиво посоветовать несчастной учительнице сходить к невропатологу? Ночной горшок – это как-то слишком!

– А его украли, – докончила Маня, – хотя, думается, просто выкинули по ошибке. Ну кому нужен горшок, а? Вот Фаина Михайловна и обозлилась донельзя на всех. Решила, что мы так по-идиотски с ней пошутили.

– У вас сломались туалеты?

– Нет, с чего ты взяла?

– Но почему Фаина Михайловна не могла воспользоваться обычным туалетом?

– Мусик, – покачала головой Манюня, – с тобой очень тяжело разговаривать, ты совершенно не слушаешь собеседника. Она же маленькая совсем, может провалиться в унитаз!