Жан д'Айон - Догадка Ферма Страница 40

Действительно, принцесса де Конде была давнишней подругой королевы, а герцогиня д'Эгийон завоевала расположение Анны Австрийской после смерти своего дяди. Теперь она часто принимала регентшу в замке Рюэль, который поэты Двора Дворов именовали жилищем фей.

— Милые мои, — радостным тоном возгласила мадам де Рамбуйе, — вы все знаете мою племянницу, но, быть может, не знакомы с ее супругом, мсье Фронсаком.

Луи поклонился каждой из них, особо почтив принцессу де Конде, герцогиню д'Эгийон и девушку с серьезным выражением лица.

Одновременно он с грустью отметил, что его жена, хоть и надела лучшее свое платье, выглядела весьма скромно на фоне пышно разодетых дам. Принцесса щеголяла черной атласной накидкой, мадам де Комбале — тяжелыми фижмами на старинный манер из тафты цвета сухих листьев и кружевным корсажем. Герцогиня де Лонгвиль и ее кузина были в расшитых парчовых платьях с бахромой, усеянных кисточками, помпонами и жемчугом. Только туалеты Анны Корнюэль и Жюли д'Анжен были попроще — юбки из ложной парчи, надетые на несколько нижних, и корсажи из того же материала. Но все блистали новыми или почти новыми платьями из шелковистых и ярких тканей, тогда как бархатное одеяние Жюли казалось слегка полинявшим.

Он ощутил стыд, унижение от своей бедности.

Следуя моде на скромность, которую ввела королева, ни одна из этих женщин не была чрезмерно накрашена, за исключением Анны Корнюэль, всегда покрывавшей лицо толстым слоем пудры, но их пальцы, шею и запястья украшали золотые или бриллиантовые кольца, подвески, ожерелья.

Опустив глаза, Луи заметил также, что туфли у всех этих женщин были из мягкой кожи и с высокими каблуками. Герцогиня де Лонгвиль даже позволила себе странные, открытые с одной стороны туфли, которые были зашнурованы шелковыми ленточками, завязанными бантами. Луи поклялся, что, когда у него будет чуть больше денег, он оденет свою жену, как королеву.

— Луи, — обратилась к нему маркиза де Рамбуйе. — Возможно, вы не знакомы с мадам Франсуазой де Мотвиль?

— Не имею чести, — ответил он, догадавшись, что речь идет о серьезной молодой женщине, и одновременно начиная понимать, почему она находится в обществе принцессы де Конде и герцогини д'Эгийон.

Жюли и Тальман несколько раз рассказывали ему о ней. Дочь одной из подруг королевы, Франсуаза де Берто в двадцать лет вышла замуж за мсье де Мотвиля, которому было восемьдесят! Она очень быстро овдовела и получила должность первой фрейлины королевы. Это была важная должность, предназначенная лишь для представительниц высшей знати, поскольку фрейлина входила в ближайший круг королевы: давала ей советы, утешала ее, ухаживала за ней и принимала участие во всех беседах.

Сдержанная, наблюдательная, скромная Франсуаза де Мотвиль стала необходима Анне Австрийской. Она была глубоко привязана к своей благодетельнице, не имела личных амбиций и отличалась здравостью суждений. О ней говорили, что она знает все секреты королевства.

— Мой супруг несколько раз воздавал вам хвалу, мсье Фронсак, — вежливо обратилась к Луи принцесса де Конде.

При этих словах герцогиня д'Эгийон осталась холодна как мрамор. Она судилась с принцем де Конде в связи с разделом наследства своего дяди, и близкий дому Конде человек не мог интересовать ее — к тому же ей было известно, что Луи не одобрял политику Ришелье.

— Мой брат также высоко ценит вас, мсье, — с очаровательной улыбкой произнесла Женевьева де Лонгвиль.

Луи каждой из них ответил поклоном. Женевьева Бурбонская, белокурая и с прозрачной кожей, была, по общему мнению, самой прекрасной, самой изящной и самой любезной дамой при дворе. Бывший нотариус всегда ощущал волнение, когда она заговаривала с ним. Но сейчас он подумал, что, пожалуй, Прекрасная Блудница красивее герцогини.

— Благодарю вас, мадам. Я искренне восхищаюсь герцогом.

— Похоже, вы очень таинственный человек, мсье Фронсак, — важно добавила принцесса. — Говорят, вы оказали неоценимые услуги Его преосвященству…

— Королю, мадам, — уточнил Луи, вновь поклонившись. — Прежде всего, я слуга короля.

Тут он заметил, что мадам де Мотвиль не спускает с него глаз. Смутившись, он повернул голову и взглянул на Анну Корнюэль, уловив ее гневный жест в сторону Анжелики де Монморанси. Кузина Женевьевы Бурбонской пристально смотрела на него, и мадам де Корнюэль поддалась чувству ревности.

— Жюли, возьмите же табурет, а вы, мсье Вуатюр, уже раздумали развлекать нас пением своих стихов? — спросила маркиза де Рамбуйе.

— Ну что вы, мадам, — сказал поэт. — Быть может, одна из этих очаровательных дам положит на музыку мое рондо?

Он указал на группу молодых женщин. Две из них играли на лютне в амбразуре окна. Несомненно, это были компаньонки принцессы или ее дочери или же герцогини д'Эгийон. В их обществе пребывал Шаплен, как всегда грязный и одетый в старье. Добиваясь милости от них, он предлагал им загадки собственного сочинения, а юные красавицы, давясь от смеха, притворялись, будто млеют от восхищения.

Пока поэт объяснял играющим на лютне, как они должны аккомпанировать ему, маркиз де Рамбуйе, который все это время оживленно беседовал с принцем де Марсийаком, подошел к парадной кровати и обратился к принцессе де Конде:

— Мадам, вы разрешите мне на минутку похитить у вас мсье Фронсака? Обещаю вернуть его через мгновение.

Принцесса с улыбкой кивнула, и маркиз, обняв Луи за плечи, повлек его к Франсуа де Ларошфуко, стоявшему в нескольких шагах, рядом с сервировочным столиком, на котором стояли вазы с печеньем, засахаренными фруктами и миндальными пирожными.

Принц расцеловался с Фронсаком самым сердечным образом. Это публичное изъявление дружеских чувств смутило Луи, ибо он близко общался с мсье де Ларошфуко лишь один раз, когда тот пришел предупредить о покушении на него, замышляемом маркизом де Фонтраем.

— Мсье Фронсак, искренне рад вновь увидеть вас после всех этих ужасных событий, — тепло сказал Ларошфуко.

Луи вежливо поклонился, не зная, что ответить. Конечно, Ларошфуко спас ему жизнь, однако он не мог забыть, что принц де Марсийяк был очень близок к герцогине де Шеврез и маркизу де Фонтраю — тем двоим, которые несколько раз пытались расправиться с ним.

Одновременно он украдкой присматривался к одежде вельможи, как прежде изучал подруг маркизы де Рамбуйе. Ларошфуко был весь в кружевах: большой кружевной воротник расшитого золотой нитью камзола, кружевные манжеты и даже кружевные отвороты на сапогах. Такие отвороты были в моде, их называли венчиком для сапог.

Маркиз де Рамбуйе, угадав смятение Луи, принялся весело расспрашивать его о причинах приезда в Париж. Маркиз больше не занимал никаких должностей при дворе, но в качестве бывшего посла знал очень многих людей из окружения государственного секретаря по иностранным делам.

— Мне сказали, Луи, что вас принимал мсье де Бриен.

— В самом деле, у нашего министра возникла небольшая проблема, и мсье Ле Телье посоветовал ему обратиться ко мне. Но это совсем не важно и не слишком интересно.

— Постарайтесь на сей раз не забывать о себе, — смеясь, пошутил маркиз. — Мсье де Ларошфуко не сможет каждый раз вытаскивать вас из беды! Надеюсь, это хотя бы не связано с конференцией в Мюнстере?

— Абсолютно не связано, мсье маркиз, — солгал Луи.

Он не мог сказать больше, особенно в присутствии друга герцогини де Шеврез. Впрочем, ему показалось, что Ларошфуко уже не слушает их разговор. Принц выглядел рассеянным, и Луи заметил, что взгляд его обращен к мадам де Лонгвиль.

В этот момент в Голубую комнату вошел маркиз де Пизани. Дружеским жестом приветствовав отца, он направился к матери и ее подругам. Поклонившись им и обменявшись вежливыми фразами, он устремился к Луи как человек, исполнивший долг вежливости.

— Отец, мне столько нужно сказать мсье Фронсаку, что я вынужден похитить его у вас, — сказал он маркизу де Рамбуйе.

Одновременно Пизани холодным кивком приветствовал Ларошфуко, который ответил ему столь же сдержанно.

Пизани обнял Луи за плечи и увлек его к амбразуре одного из тех окон без рамы, которые доходили до самого пола, — их придумала его мать.

— «Азар» закрыт, Луи. Ты к этому как-то причастен?

— Возможно, Леон…

Фронсак поколебался, но затем решил сказать правду:

— Я должен быть откровенен с тобой, друг мой. Гастон хочет допросить мадемуазель де Шемро и ее брата, но они ударились в бега.

— Что же там происходит?

— Мне хотелось бы это знать, Леон. Пока я в полном тумане, как и Гастон. Похоже, Прекрасной Блуднице пришелся не по нраву наш последний визит в ее заведение, и она попыталась прикончить нас.

— Даже так? — Пизани помрачнел. — Будь осторожен, Луи. Ее брат опасный дуэлянт. Значит, ты ведешь расследование против них? Полагаю, больше ты рассказать не сможешь?