Дарья Донцова - Дед Снегур и Морозочка Страница 42

– Она сменила обувь, – нашла я достойный ответ.

– Мило! – покачал головой Димон. – Вот только у Эстер при себе была лишь небольшая сумка с дамской ерундой, никаких туфель-валенков. Еще одна попытка?

– Она вымыла сапоги в туалете, – выпалила я, – прямо в поезде, перед выходом.

– Тогда откуда слой московской грязюки? – не отступил Коробок. – Ваш ход, королева.

– Хочешь убедить меня, что Эстер не ездила в Алаево? – прищурилась я.

– Робин Гуд попал в цель, – восхитился Димон. – Правда, сначала он угодил в глаз несчастному, на макушке которого установили яблоко, но это, право, чепухня!

– Ты ошибаешься, – решительно отвергла я версию Коробкова, – Ротшильд ездила в Алаево, и я точно знаю зачем: она убила Софью.

– Интересная версия, – потер руки Коробок, – не особенно, правда, монтируется с образом милой девочки из хорошей семьи, да Эстер и не производила впечатления преступницы, но я открыт к обсуждению любых предположений. Говорите, доча, не стесняйтесь, папа поймет.

– Жена Тима вовсе не Эстер, никакая она не Ротшильд. – И я принялась пересказывать свою беседу с Верой Кирилловной.

Димон сопел, крякал, пил воду и в конце концов спросил:

– Полагаешь, она помчалась в Алаево, чтобы замести следы своей акции?

– Да, – подтвердила я.

– Зачем? – последовал следующий вопрос.

Я растерялась.

– Наверное, испугалась, что представители СМИ направятся в небольшой городок, начнут активно копать и афера откроется. Эстер, по заверению свекрови, гениальная пиарщица, она решила найти повод, чтобы имя мужа украсило первые страницы газет, и добилась своего.

– Глупость, – буркнул хакер, – журналисты совсем не идиоты.

– Просто ты далек от мира так называемых творческих людей, – заявила я. – Поговори с Мартой, она тебе расскажет кучу историй, когда СМИ оказывались в дураках. Впрочем, я сама могу привести пример. Один наш эстрадный певец, некогда популярный, а ныне подзабытый, «проболтался», что они с женой ждут ребенка. Момент для раскрытия тайны оказался на редкость удачен, информация протекла в начале января, в дни, когда тусовочная, клубная и светская жизнь столицы замирает и бедные писаки рады любой новости. А тут такая конфета, супругам сорок с лишним, и они наконец-то обзаведутся потомством. И началось! Правда, будущие родители никаких комментариев не давали, они загадочно закатывали глаза и таинственно заявляли: «Не хотим говорить о личной жизни».

Зато беременность обсуждали посторонние люди во время теле– и радиошоу, приглашали акушеров, которые просчитывали риск столь поздних родов, приглашали других звезд, имеющих маленьких детей. В результате певец снова стал желанным гостем на всех мероприятиях, у него возросло количество концертов, взлетел гонорар. Спустя девять месяцев кое-кто робко спросил: «Почему же N никак не родит?»

И здесь сладкая парочка взорвала гранату, объявив: они никогда не собирались заводить детей, беременность придумали подлые папарацци, нет для них ничего святого. Журналисты сначала обиделись, а когда сообразили, сколь ловко их надули, разозлились и стали мстить певцу, еще двенадцать месяцев его имя склонялось во всех изданиях, сопровождаемое неприятными эпитетами. Но эстрадный соловей прекрасно понимал: худая слава тоже слава, он снова на коне, о нем судачит вся страна, а зритель хочет посмотреть на того, о ком постоянно говорят. Так что ради пиара кое-кто готов на все.

– М-да, – крякнул Димон, – пусть Эстер придумала крутую феньку с ожившей женой, но она не ездила в Алаево.

– Есть заказ в фирме консьержей, – напомнила я.

– Ботинки не лгут, – не успокаивался Димон.

– Ладно, – кивнула я, – необходимо опросить проводницу вагона и водителя автобуса, на котором красотка ехала в Алаево. Если они подтвердят, что видели ее, тогда ты успокоишься? Ротшильд убийца, она убрала Соню, чтобы та не рассказала об обмане.

– Грязь с подметок свидетельствует, что Эстер не покидала Москву, – бубнил Димон.

– Твоему упрямству позавидуют все ослы Востока, – вскипела я.

– Улики не лгут, – серьезно ответил хакер. – Их можно не найти, потерять, неверно трактовать, но они самые честные свидетели.

Я набрала полные легкие воздуха, чтобы разразиться длинной тирадой, но тут у Коробкова затрезвонил мобильный. Наш компьютерный гений схватил трубку и стал издавать нечленораздельные звуки. Я с нетерпением ждала, когда он перестанет мычать на разные лады, и, едва Димон отсоединился, спросила:

– Кто это был?

– Леня Ярошенко, – не торопясь загудел Димон. – Медики закончили вскрытие тела Эстер.

– Ну! – запрыгала я. – И какова причина смерти?

– У нее было больное сердце, – нараспев произнес Коробков, – она страдала нарушением ритма.

– Дальше, – в нетерпении приказала я.

– Ей вшили кардиостимулятор, который заставляет сердце работать правильно, но он сломался, – пояснил Дима.

– Вот! Я была права! – перебила я Коробкова. – Эстер слетала в Алаево и убила Софью. Но она не профессиональный киллер и явно нервничала, вероятно, выпила какие-то лекарства или… ну не знаю почему, но прибор отказал. Женщине стало плохо, она села в зале ожидания на скамью и умерла.

– Не-а, – замотал головой Димон, – понимаешь, кардиостимулятор хорошая вещь, но он не стопроцентно надежен. Людям с таким аппаратом не советуют, например, жить около линий высоковольтных передач, электроток может нарушить ритм.

– Жить в зоне ЛЭП никому не полезно, – ответила я, – просто тебе не нравится, что я опять права, осталось лишь оспорить факт ее кончины.

– Она покойница, – не стал отрицать очевидное Димон, – но ее, похоже, убили. Кстати, когда я понимаю, что ты верно разгадала загадку, всегда это признаю. Так вот, ты права, Эстер не Эстер, ее имя Елизавета Лапкина.

– Как ты это узнал? – поразилась я.

– Леня сказал, – пожал плечами Димон, – ты же слышала, я разговаривал с Ярошенко.

Глава 26

Глядя в бесхитростные глаза Димона, трудно было заподозрить его в желании поиздеваться надо мной.

– А Леня откуда выудил эту информацию? – налетела я на Коробка.

– Из кардиостимулятора, – объявил Димон, выдвинул ящик стола, вытащил пакет пряников и протянул мне: – Хочешь? Совсем свежие.

Я проигнорировала угощенье и спросила:

– Леня взял электронный приборчик, а тот ему сообщил: «Рад представиться, я помогал Елизавете Лапкиной»?

– Типа того, – кивнул Коробков, – каждый стимулятор имеет серийный номер, это строго учетный имплант, по цифрам легко установить, кому его вшили.

Меня перестало колотить от злости.

– Ага, теперь ясно.

– Кардиостимулятор весьма нервно реагирует на электрические разряды, – бубнил Димон, – а на теле Эстер есть следы от электрошокера.

Я попыталась скрыть изумление, но не удалось.

– Что?

– Шокер, – повторил Коробок. – Электродубинки имеют разный вид и мощность. Те, что находятся в распоряжении военных или милиции, мощные, ими можно убить здорового человека, а лишить сознания вообще элементарно. А вот средства самозащиты для обычных граждан подчас слабенькие, они здорового мужика с ног не свалят, ткнешь в бандита шокером, ему станет всего лишь больно. Но у таких больных, как Эстер, даже очень слабый электроудар может вызвать смерть, потому что он собьет с ритма кардиостимулятор.

– И кому понадобилось ее убивать? – воскликнула я.

– Судя по твоему недавнему рассказу, девица могла насолить кому угодно, – протянул Димон.

– Немедленно отыщи сведения на Лапкину, – потребовала я.

– Любуйся, – с набитым ртом заявил Коробок, – можешь прочитать с экрана или тебе распечатать?

– Лучше распечатай, – сказала я и спустя минуту схватила лист, медленно выползший из принтера. Текст, который я прочла, оказался более чем стандартным.

«Елизавета Петровна Лапкина, москвичка, проживает на Старопименовской улице в общежитии. Близких родственников не имеет, не замужем, бездетная. Работала медсестрой в клинике «Созвездие». Уволена по собственному желанию по состоянию здоровья».

– Не очень исчерпывающая справка, – констатировала я, – и где я слышала название больницы? «Созвездие»! Стоп! Там находилась Галина Юдаева, женщина с редким синдромом Фаултона, та самая особа, которая сыграла роль Елены Кротовой.

– Не верю я в случайные совпадения, – объявил Димон, – слева веревочка торчит, справа тоже, их всего-то нужно связать.

– Раздобудь мне адрес «Созвездия», – потребовала я.

– Ну уж и не знаю, смогу ли, – заныл Димон, – это ж надо войти в Яндекс, правильно сформулировать запрос. А как пишется: «Сазвездие»? Или «Сосвездие»? Ой, получилось! Мама, скорей меня похвали!

Из принтера торжественно вылез новый листок, я схватила его и ринулась к двери.

– Эй, Тань, погоди-ка, – на этот раз без всякой дурашливости попросил Димон, – есть еще кое-что. На этот раз про Тимофея Морковкина.