Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино Страница 50

– Это свой! – воскликнула я.

Маша зашмыгала носом:

– Похоже, я простудилась. Сын не дачник, тут ты права, но Федор от матери в незапамятные времена уехал и в Ларюхино носа не показывал ни разу, денег не присылал, не помогал ничем. Баба Клава пару лет назад руку сломала, в гипсе щеголяла, мне ее жаль стало, ну я и подкармливала старуху, самой-то ей щи не сварить. И живет она скромно, на пенсию да на деньги, что от дачников получает. Сдает много лет подряд избу на лето Тане Фадеевой, у той мальчик-инвалид, на костылях ходит, и еще две девчонки, они на моих глазах выросли. Баба Клава им весь дом отдает, а сама в сарай съезжает. Но только в этом году она Фадеевой отказала. Дачники обычно тридцать первого мая заезжают, не хотят ни один оплаченный день пропустить, а в этом году, гляжу, седьмое июня прошло, и никого. Ну и спросила у соседки:

«Где Таня с ребятами?»

«Устала я от чужих, – запричитала баба Клава. – шум, гам, голова от детей болит, да и в сараюшке сыро. Хочу хоть одно лето по-людски провести».

– Вполне объяснимое желание, – подтолкнула я Машу к дальнейшему рассказу.

Она остановилась у свежевыкрашенного забора и пнула калитку:

– Заходи, добрались. Что-то мутит баба Клава. Знаешь, чего я думаю? Федор ее – уголовник, в тюрьме жизнь провел, небось сейчас от ментов в Ларюхине скрывается. Давай я тебя своим фирменным чаем угощу, больше ни у кого такого не попьешь.

Глава 31

Чай у Маши оказался замечательным, и я абсолютно искренне сказала:

– Очень ароматный напиток. А почему ты решила, что к старухе сын вернулся? Отчего считаешь его причастным к криминальному миру?

Маша округлила глаза:

– Про Федю бабка сама сообщила. Пришла я к ней в конце июля по делу, уж не помню по какому, чего-то мне понадобилось. Вошла в сени и кричу:

«Бабуся! Можно?»

А она не отвечает! Мне прям неприятно стало. Пожилой человек, мало ли чего случилось! Ну я и заглянула в зал. Смотрю, баба Клава жива-здорова, в новый телевизор глядит, так сериалом увлеклась, что ничего вокруг не слышит. На столе у нее печенье и конфеты шоколадные. Я давай кашлять, бабка очнулась, засуетилась, да поздно, уже видела я и коробку и телик. Старуха чуть не зарыдала:

«Машенька, мы с тобой жизнь бок о бок проводим, много чего друг про друга знаем, не болтай лишнего. Федя вернулся, он мне денег дал, телевизор купил, сам вот-вот сюда приедет, пожить хочет. Внимания ему не надо, он тишины хочет».

Маша налила в чашки новую порцию заварки.

– Я не сплетница, только тебе и рассказала про Федю, но ты чужая, по Ларюхину звон не поднимешь. Вот, значит, почему бабка Таньку Фадееву бортанула, она сына ждала, а тому посторонние глаза и уши без надобности. Приехал когда, не скажу, я только три дня назад поняла, что мужик объявился, мельком его увидала. Так, ничего особенного, темные волосы, кудрявый, бородка такая аккуратная. На профессора похож, не деревенский мужик.

– Только что ты его уголовником назвала, – напомнила я.

Маша опустошила свою кружку.

– Вид и сущность – разные вещи. Сверху он интеллигентный, но чего со двора не выходит? Взаперти сидит, наружу даже носа не высовывает. Баба Клава в сарай слиняла, не очень-то сыночек с мамкой общаться хочет, небось заплатил старухе за постой и приказал:

«Хиляйте, мамо, вон, не фига тут старушатиной вонять».

– Сказанное тобой доказывает, что Федор плохой сын, но никак не свидетельствует о его неладах с законом, – подначила я Машу и вздрогнула от резкого звука.

В дверь заколотили, потом снаружи послышался детский голос:

– Тетя Маша, открой!

Она встала и высунулась в открытое окно.

– Что надо?

Раздался шорох, и тот же дискант заныл:

– Тетя Маша, дайте лестницу, мы живо слазаем!

– Опять! – укоризненно сказала хозяйка. – Куда теперь он угодил?

– На вашу крышу!

– Туда лезть нельзя, черепицу мне продавите, – отрезала Маша.

– Не, он сбоку повис, на отливе, – заныл голосок.

– Стой там, никуда не ходи, – распорядилась Маша и пошла к выходу.

– Что случилось? – спросила я, вставая из-за стола.

– Сережка, дачник Никитиных, пришел, – объясняла хозяйка, пока мы выходили во двор, – ему отец игрушку купил, мне на горе. Полюбуйся! – Маша ткнула пальцем вверх: – Видишь?

Я присмотрелась. На крыше, зацепившись за водосток, висела довольно большая фигура человека-паука.

– Тетя Маша, – заныл белобрысый паренек, – не сердитесь! Я не нарочно!

– В субботу ты пять раз прибегал, – укорила мальчика Маша, – в воскресенье сначала ни свет ни заря меня разбудил, а вечером из душа вытащил. А кто мой огород в понедельник потоптал, пока я на работе была?

– Бомжи, наверное, – не моргнув глазом, со-врал Сережа, – папа говорит, их в лесу много.

Маша уперла руки в боки:

– Да ну? А слоны с леопардами у нас не водятся? Больно маленькие следы от кроссовок на грядках отпечатались. Либо бомжи – гномики, либо первоклассник бегал. Ладно, в последний раз прощаю.

Продолжая отчитывать малыша, хозяйка приставила к стене лестницу и приказала:

– Лезь. Смотри не упади.

Ребенок ловко вскарабкался по ступенькам и спустился вниз, сжимая в руке игрушку.

– Можно посмотреть? – спросила я. – Что это у тебя?

Сережа с жаром начал рассказывать:

– Суперсамолет, работает или от пульта, или от батареи. Вон туда впихиваешь питание, и он летит!

– Верно, – влезла в разговор Маша, – малый его аж с соседней улицы запускает, и ко мне во двор попадает. Лучше ты радиоуправлением пользуйся.

– Я хочу рекорд дальности установить, – затрещал Сережа, – с кнопками неинтересно, а с батарейкой супер, летит, пока заряд не кончится.

– Маленький самолетик, а такого большого человека-паука унес, – пробормотала я.

– Он транспортный, – стал расхваливать игрушку владелец, – вот тут универсальное крепление, за него любую вещь прицепить можно. Я чего только не поднимал! Знаете, какой у меня рекорд? Бутылка с квасом! В ней полтора кило веса!

– Здорово, – согласилась я.

Сережа выхватил у меня из рук самолетик.

– Спасибо, тетя Маша.

– Запускай его в противоположную от моего дома сторону, – строго сказала Маша.

– Так там вокруг деревья, – заныл мальчик, – только в одном месте пусто! Самолет сразу в ветках запутается, не улетит далеко.

– Хочешь, чтоб я его отняла? – прищурилась женщина.

– Ну, теть Маша, вы же добрая, – захныкал Сережа.

– Точно, – усмехнулась она, – но вон там, за забором, живет дядя Илья, и он злой. Попадет к нему на двор самолет – и привет! Ну, беги.

Мальчишка убежал, Маша показала на изгородь:

– Илья новый сортир поставил, он прямо у забора бабы Клавы. Старуха просила туалет перенести, нельзя впритык к чужой территории его располагать. Да Илье указа нет, послал бабку далеко и надолго и пригрозил: «Пожалуешься в управу – беда приключится». А потом я смотрю – нету будки, Илюха ее в противоположный конец участка утянул. Его Федор заставил, больше некому. Вот почему я думаю, что он из уголовников. Илью тут все боятся, а Федор с ним справился.

Поблагодарив Машу за вкусный чай и забрав у нее ситцевый халат, я пошла к калитке бабы Клавы, постучала, не дождалась ответа и без спроса ступила во двор.

Весь вид старенького дома говорил об отсутствии у хозяйки денег и крепких рук. Крылечко покосилось, одна из ступенек отсутствовала, оконные рамы были давно не крашены, а входная дверь, когда я потянула ее за ручку, жалобно заскрипела.

Из избы пахнуло сыростью и неожиданно дорогим мужским одеколоном. Я сразу узнала аромат: покупала такой на Двадцать третье февраля Костину, цена у небольшого флакона оказалась немаленькой, но я решила не жадничать, очень уж приятно он пах: грейпфрутом, сандалом и немного перцем. Вовке очень понравился презент, и, похоже, сын бабы Клавы – фанат того же парфюма.

– Есть кто живой? – крикнула я.

– Входите, – раздалось изнутри, – незачем орать, не на пожаре.

Я вошла в комнату и наткнулась на крохотную, смахивающую на сухую саранчу старушку.

– Кто ты такая и чего тебе надо? – накинулась она на меня.

– Вы баба Клава? – спросила я.

Пенсионерка не стала приветливей:

– Допустим.

– Мне Маша посоветовала к вам обратиться. Хочу дом снять, на конец августа и сентябрь.

Баба Клава расслабилась:

– По правильному адресу пришла. Осматривайся. Изба невелика, но места хватит. С семьей или одна?

– Нас четверо, – сочиняла на ходу я.

Старуха кивнула:

– Чем больше, тем веселей. Ты стоишь в зале, это общая комната, еще есть две, пошли.

Я двинулась за старухой. В первой светелке было много икон, а просторная кровать оказалась украшена горой подушек и покрывалом с кружевным самовязаным подзором. Во второй на постели лежало скомканное одеяло, на тумбочке стоял недопитый стакан с чаем, на полу валялись смятые газеты и журналы.

– Не обращай внимания, – поспешила оправдаться баба Клава, – тут ко мне родственник погостить приехал, а чего с мужика взять? Порядка от него не жди. Не волнуйся, уберу все дочиста, цену не заломлю, вот задаток попрошу.